Мара была моей мамой, пусть вот такой, не любящей, равнодушной, но всё же… И потом, моя поддержка была нужна дедушке.

После кремации мы с Русланом первыми направляемся к машине, и я мимолетно осматриваю присутствующих. Дедушку уже отвезли обратно в больницу, половину из собравшихся никогда не видела, остальных знаю шапочно. И тут меня окликают:

— Алиса! Алиса, можно тебя на минуточку?

Алекс… Это сто процентов он, его фото я нашла среди других в альбоме в квартире Мары. Он стоит неподалеку от крематория, в черном длинном пальто, опирается на дорогую трость с набалдашником — змеиной головой. Блин, чё за вычурность неуместная?

— Кто это? Чё ему надо? — Руслан хватает за руку, когда я замираю на месте, нерешительно оглядываясь на Алексея.

— Это… Крёстный Мары. Я сейчас вернусь, мне надо с ним поговорить. — старательно придаю голосу уверенности, хотя внутри холодом разливается страх. — подожди меня в машине.

— Я тебя одну не отпущу. Откуда ты его знаешь?

— Руслан, не будь дураком! — сердито отталкиваю его, сверкнув глазами. — ничего он мне не сделает посмотри сам, он же не Бармалей, в самом-то деле! Дай мне десять минут!

Ему очень в лом отпустить меня, но я быстро целую его, и на мгновение, прижавшись к нему, торопливо иду в сторону Алекса, гадая, что ему от меня вдруг понадобилось. Как он догадался, что Алиса это я? Может, Мара про меня рассказывала?

Он долго и тщательно готовился к встрече с девчонкой, обдумал каждое свое слово, но не предполагал, что Алиса окажется бойкой на язычок. И весьма осведомленной о делах минувших лет.

— Я знаю, что Вы мой отец. — без всякого предисловия сказала она, враждебно сузив глаза. — чего хотите?

Как похожа на Машку, особенно глазами… Восемнадцать лет, надо же… У него взрослая дочь, но Алексей пока не разобрался, что именно чувствует по этому поводу. Ему не нужна Алиса, это он знал наверняка, всё, что его интересовало, деньги её деда, а потому, он должен любой ценой наладить с ней контакт.

Гришка умирает, если возникнет необходимость, он ускорит этот процесс. Сложность в том, что Алиса уже доверяет старому хрычу, а ему придется приложить максимум усилий, чтобы убедить мелкую, что он ей не враг.

— Мара рассказывала обо мне? — улыбнулся Алекс как можно теплее. — предлагаю поговорить в более спокойном месте, дорогая. У меня есть, о чем тебе еще поведать.

— Например, о том, как Вы насиловали несовершеннолетнюю дочь Вашего друга? — горько усмехнулась она, — мне это ни к чему, я всё знаю! Странно уже то, что столько лет обо мне никто из вас не вспоминал, а сейчас вдруг я стала нарасхват! Это Вы убили Мару?

— Не мели ерунды. — осадил мужчина, холодно взглянув на неё. — ты же взрослая девушка, ну, прояви немножко разума. Каждый имеет право исправить ошибки, дай мне возможность это сделать. Да, скорее всего, ты моя дочь, но…

— Я Вам не дочь— отрезала она, — Вы внушили Маре, что я буду для неё обузой, и заставили отказаться от меня! Нет смысла отпираться, я далеко не тупая! И говорить с Вами мне не о чем. У меня нет отца, и никогда не было! Если Вы вздумаете меня преследовать, я пойду в полицию и передам о-очень любопытный дневник, касающийся Ваших грязных делишек прошлого! Отстаньте от меня!

Алекс проводил её тяжелым, недобрым взглядом. Смелая девочка, не то, что была её мамаша, готовая угодить ему во всём из страха. Тем хуже для неё. Подозвав скучающего у машины молодого человека, Алексей кивнул туда, где стоял Руслан, дожидаясь Алису.

Устранить всех, кто близок Алисе, и имеет на нее влияние, тогда ей останется прибежать к нему. Ибо у неё никого не будет ближе его, родного отца. Да, это верное решение.

— Видишь вон того типа? Его надо убрать, но так, чтобы у ментяр не было ни одного подозрения на заказное, понял меня? Шито — крыто, Егор. Несчастный случай на дороге, неосторожное управление автомобилем в состоянии обпьянения. Я что, учить тебя буду? Догоняешь мою мыслишку?

— Понял, Алексей Владимирович. — бесстрастно отозвался парень, внимательно оглядев Соколова. — а с малолеткой что?

— Её не трогать. — жестко отрубил Алекс, и поднял воротник пальто. — пока не трогать…

Он предполагал, что Белозёров будет ему не рад, но решительно вошел в палату. Григорий Иванович сидел в кресле — качалке у окна, рассеянно глядя в экран плазменного телевизора. Передавали выпуск вечерних новостей, но Соколов подозревал, что события, происходящие в мире, мало волнуют старика — взгляд его был задумчив, и он не сразу заметил гостя.

Увидев же, недобро поджал тонкие губы, и ввалившиеся глаза остановились на лице Руслана.

— Явился, чтобы опять иметь мне мозги? — грубовато спросил Григорий, кивком указав Русу на стул, и тот, подвинув ближе к нему, повернул спинкой, и оседлал.

— Я давно не мальчишка, Рига, и теперь мы можем говорить на равных. — невозмутимо улыбнулся мужчина, положив руки на спинку и опустив на них подбородок. — Вы всё понимаете, зачем же усложнять? Вас гложет обида на меня, из-за Маруси?

— Тьфу ты! — смачно фыркнул вор, прожигая его пытливым взором. — ты за кого меня принимаешь, парень? За красную девицу на первом свидании?!

— Окей, оставим это. — усмехнулся Руслан. — скажу прямо. Вы знаете, о ком я пришел говорить — об Алисе, и я никому не позволю встать между нами. Даже Вам, несмотря на то, что в Ваших силах раздавить меня одним взмахом руки. Да, я вполне осознаю, что Вы можете приказать кому-то из своих холуев меня грохнуть, но чё-т мне подсказывает, что этого не будет. А Алиса… Если Вы намерены вмешиваться в её жизнь и советовать, что ей делать, предупреждаю, я её не оставлю. Однажды вы уже пытались разрушить жизнь дочери, проявите благоразумие сейчас, ради Вашей единственной внучки.

Старый подался вперед, приблизил изможденное лицо к лицу Руслана, и, с трудом сдерживая рвущийся наружу гнев, прохрипел:

— Алиса самое дорогое, что осталось со мной, и ты не посмеешь… Не посмеешь отнять её у меня! — хватанул ртом воздух, щеки окрасились бледностью, а кулак обрушился на подлокотник. — я порву тебя, порву на части, если она хоть раз… Пожалуется на тебя! Однажды ты имел наглость бросить мне вызов, парень, я ничего… Ничего не забыл. Помни — у меня длинные руки, я достану тебя, где угодно, заставлю ответить за каждую пролитую её слезинку! С того света достану, слышишь?!

Ладонь Соколова опустилась на его тощее плечо, и легонько сжала. В глазах Руслана прояснилось, они обрели безмятежный синий оттенок.

— Это лишнее, Григорий Иваныч. Эти угрозы смешны, Вы не хуже меня знаете, что я сам порву кого угодно за Алису. — он поднялся, поправил сползший белый халат, и положил на кровать пакет с фруктами. — а сдыхать рановато Вы собрались. У Вас еще уйма дел на этом свете.

— Каких таких дел? — исподлобья взглянул старик, но было понятно, что ярость его иссякла, и хмурился лишь для порядка.

— Весной у Вас родится правнук. Или правнучка. — снисходительно сообщил Руслан, и, шагнув к больному, дернувшемуся при его словах присел перед ним на корточки. — и мы рассчитываем, что Вы с ней понянькаетесь. Так что же, Григорий Иваныч, зароем топор войны?

— Ты… — переваривая новость, выдохнул старый, и неожиданно обхватил мужчину двумя руками за голову. — ты, рвань, успел и тут отличиться?! Да я… Я с тебя шкуру спущу, молокосос!

Соколов рассмеялся, правильно решив, что барьер сломлен. Белозёров откинулся на спинку, и прикрыл уставшие глаза.

— Проваливай. — скомандовал, вцепившись костлявыми пальцами в подлокотники, и Рус, выходя, обернулся.

Старик, думая, что он уже один в палате, тихонько улыбался…

Поехать к бывшей теще загород всё же пришлось— Елизавета Павловна настойчиво просила, нет, скорее, требовала, чтобы он явился, но по телефону ничего не объяснила. Первой его мыслью было, что ей стало плохо, голос женщины срывался, и Рус, хоть и не питал к ней особо теплых чувств, решил узнать, что стряслось.