— Я… Не скажу. — с обреченностью прошептала Мара, обессилев, и обмякла в его руках. — не скажу даже под пытками… Никому! Ничего! Не скажу!!!

Он оторопел от внезапной вспышки истеричного крика, а Мара забилась, как в судорогах, захлебываясь собственными воплями, и Руслан, сбитый с толку, с силой привлек её к себе, успокаивающе поглаживая по спине и вздрагивающим плечам. Что вызвало такую бурную реакцию? Что-то было в прошлом, и эта тайна для Мары — сплошной кошмар, судя по происходящему.

Он ушел, когда она перестала рыдать, и заверила, что с ней всё в порядке, но решимость его докопаться до истины не иссякла. И она это понимала. Однако, Мара вовсе не была готова выпустить призраков прошлого на волю, ибо это грозило ей повторением забытого ужаса тех лет…

Умывшись в ванной, она долго стояла, глядя отражению в глаза, затем прошла в спальню и порылась в коробке из-под обуви, лежавшей на антресолях. Повертела в руках флешку, принесла ноутбук и воткнула в гнездо.

«… — На хуя ты ему сдалась? А твой поганец муженек получил по заслугам, и ты об этом знаешь! Короче, кончай истерику разводить, звони в ментуру. И лишнего не трепай, про Алису ни звука. Уяснила, нет?

— Так это… это ты?! Ты его… Это твой засланный казачок расправился с Максом? Из-за Алисы… Это всё… Всё потому, что он похитил её, ты убил его только потому, что он совершил ошибку, покусившись на нашу дочь?!»

Присев на край кровати, Мара задумчиво провела рукой по атласному покрывалу.

— Зря ты так со мной, Соколов, зря… — прошептала беззвучно, криво усмехнувшись.

У нее имелся компромат, который она пустит в ход, если Руслан не прижмет задницу и будет ставить ей палки в колеса в отношениях с Алисой. То, что кто-то из его пацанов грохнул её мужа, Мара не сомневалась, а эта запись, сделанная ею нарочно, на такой вот экстренный случай, затянет петлю на шее этого ублюдка.

И Соколов отправится в СИЗО как минимум на время расследования, а уж связи среди уголовного мира благодаря Максу у неё имелись крепкие…

— Я тут тебе притащила вкусняшек, вот, смотри! И никому не раздавай. — строго говорит Настька, вываливая на тумбочку ананасы, мое любимое печенье с шоколадной начинкой, яблоки и коробки с соком. — с девчонками скинулись, копилку потрясли. Все за тебя переживают, приветы передают. Борька интересовался, можно ему к тебе прийти?

— Еще спрашиваешь! Конечно, пусть приходит! — улыбаюсь, глядя, как она достает что-то из большого пакета.

— А это Галюня велела передать.

Выкладывает на кровать теплый плед, сшитый из разноцветных лоскутков, разворачивает, и мы смеемся, увидев, что наша нянюшка смастерила его в виде накидки с капюшоном.

— Во! Прикольно, да? Зато мерзнуть не будешь, когда пойдешь гулять! — фыркает подружка, закутав меня в него. — Лиска, ну, ты уматная!

Мы кружимся по палате в обнимку, дурачимся, щекоча друг друга, пока не открывается дверь, и зычный голос дежурившей сегодня Шурочки командует:

— Так, это чё тут за возня! А ну, свиристелки, уймитесь, Соколова, тебе было сказано отдыхать, а не скакать, как козе! О ребенке бы подумала, марш в постель!

Покорно забираюсь на кровать, сажусь по-турецки, и тяну Настюху за руку, чтобы тоже плюхнулась рядом. Шурочка хмурится, не веря, что мы будем спокойно и чинно сидеть, и я посылаю ей заискивающую улыбку. Качает головой, оглядывается, и снова сурово отчитывает.

Когда уходит, Настька забавно передразнивает её, меня душит смех.

— Ладно, хватит, не то выставит меня отсюда без права навещать тебя. Долго ты тут прохлаждаться собралась?

— День — два, потом домой. — сообщаю, надеясь на то, что строгая Инга Петровна выполнит обещание и отпустит в субботу. — расскажи, чё у вас нового? Борька уже записал последние треки или опять заставляет парней пятьсот раз переделывать музыку?

Некоторое время трещим о своих, девчоночьих делах. Я поглядываю на часы, Руслан скоро приедет, и внутри сладко щекочет теплом. У него какие-то хорошие новости, с нетерпением жду его, гадая, чем он хочет меня порадовать.

Появляется он на пару минут позже Настиного ухода, я притворяюсь спящей, и прислушиваюсь к шагам. Кажется, его размашистую, уверенную походку узнаю даже из тысячи других, он слегка подволакивает праву ногу при ходьбе — сказывается давняя болячка. Сетка жалобно скулит, когда он садится на кровать, и меня окутывает ароматом цветов.

Нежные губы целуют в щеку, не выдерживаю, распахиваю глаза, и натыкаюсь взглядом на большущий букет алых роз. Ни фига себе, мне никто не дарил цветы, только на восемнадцать лет Галюня приволокла ровно столько же тюльпанов, но ведь это не в счет. Она же не мужчина…

— Ты чё, ботанический сад ограбил? — пытаюсь пошутить, чтобы скрыть замешательство, прячу лицо во влажных бутонах, и смотрю на Соколова.

— Чёрт, и как я об этом не подумал сам? — усмехается он, — потратил бешеные бабки на этот веник.

— Ах, так? Тебе для меня жалко какие-то несчастные бумажки! — притворяюсь обиженной, закрывая лицо розами, и не даю ему их отобрать. — блин, папуля, ты меня разочаровал, для родной дочери…

Договорить не успеваю, он забирает цветы, небрежно бросает на тумбочк5у, и привлекает меня к груди. От неожиданности я неловко хватаю руками воздух, а возмущенные вопли утопают в страстном поцелуе. Почти забытая сладкая дрожь прокатывается по телу, губы Руслана терзают мой рот, и я задыхаюсь в жаркой лаве ощущений.

— Эй… — кое-как удается оттолкнуть его, вскакиваю на ноги, но он ловко хватает за руку, и тянет к себе. — отстань, не смей! Мы ведь об этом уже говорили!

— О чём? Чтобы я к тебе не прикасался?

— Сам знаешь, — чувствую, как настроение катится к плинтусу, нехотя делаю шаг к Руслану, и он обхватывает за бедра, тесно прижимает к себе.

— Даже не выслушаешь? — смотрит снизу, а в глазах бесовские искорки, и мое сердечко ускоряет ритм. — эта экспертиза полная туфта, Крошка, мы с тобой такие же родственники, как баран с коровой. Перестань хмуриться, обними меня. Не соскучилась по мне?

— Они ошиблись? — неуверенно произношу, переваривая его слова. — а откуда ты узнал? Мы же повторно ничё не сдавали!

— Если тебе это так надо, сделаем повторный анализ. — улыбается Руслан, усаживает меня к себе на колени, и целует в шею, — твоя обожаемая мамочка, которой ты беспрекословно веришь, провернула всё так, что никто бы не догадался, да случай помог. Ты слышишь меня, маленькая? Я не твой отец.

Не могу поверить, в голове полная сумятица, нервно смеюсь, ища в его лице хоть намек на то, что он просто пытается успокоить меня. Но Руслан улыбается, и я, мучительно ощущая, как замирает в груди, порывисто обнимаю его за шею.

— Давай отсюда свалим?! Ну, пожа-а-алуйста, договорись с врачом, здесь скука смертная! Я хочу домой, нет, к тебе! Заберёшь?

— Через парочку дней. — неумолимо отрезает он, но я уже не слушаю, жадно целую его, счастливая до неприличия.

Значит, Мара обманула. Вот гадина какая, да я ей глаза выцарапаю! Теперь то, что было не так давно, представляется в другом ракурсе, и я уверена, что Руслан с ней не спал, когда я застукала его в её квартире. Какой я тогда была дурой, он же сроду не напивался до такого состояния, чтобы дрыхнуть после секса!

Блин… Только откуда я-то об этом знаю? Сейчас не хочется вообще ни о чём думать, всё, что важно, это любимый, желанный мужчина рядом, уж я заставлю его признаться, что он любит меня!

Она так торопилась покинуть загородный дом, что не сразу увидела двоих типов, прятавшихся за угловой стеной. Быстро вставила ключ к дверную скважину, лишь на мгновение, повернувшись спиной, тут-то её и втолкнули обратно, грубо и бесцеремонно. Мара тихо взвизгнула, оказавшись в руках одного из «гостей» Он рванул за волосы, запрокинув ей голову, и угрожающе прошипел: