Виталик сидел на бетонном полу, прикованный наручниками к крюку в стене, и при появлении босса поднял голову. Лицо его напоминало одну сплошную коросту, уголки разбитых губ дрогнули, когда Руслан приблизился, но парень не проронил ни слова. Бывший спецназовец, боксер, он имел крепкую выдержку, однако в его глазах Соколов уловил тень страха.

Нет. Убивать за предательство он не станет. Хватит на его руках крови, пора решать проблемы более действенным способом. Охранник Дениса, Глеб, виновато обронил, кивнув на пленника:

— Малость перестарались. Живучий оказался, чуть двоих наших пацанов не угробил в рукопашной. Едва не ушел, гондон.

— Выйди. — коротко велел Рус, и дождался, пока верзила покинет гаражный массив.

Виталий дернулся, словно пытаясь защититься, но бить его никто не собирался. Присев на корточки, Руслан холодно произнес:

— Я мог бы приказать разрезать тебя на кусочки и закопать по частям в лесу. Знаешь, как в старину наказывали тех, кто становился Иудой?

— Простите… — прошептал Виталик, харкнув кровавый сгусток на пол. — Ваша жена… Это всё она. Бес попутал, она обещала, что…

— Рот захлопни. — сквозь зубы процедил мужчина, брезгливо оглядев его, поникшего, жалкого и раскаивающегося в собственной глупости. — что тебе приказала Светка сделать с Алисой?

Тот молчал, понимая, что неосторожное слово может стать приговором, и тщательно обдумывал, что сказать. Рус нетерпеливо подался к нему, Виталик отшатнулся, и тишину помещения нарушил звон металла о каменную стену.

— Ну?! Чё ты должен был сделать с Алисой, мразота?

— Припугнуть. — залепетал парень, вытаращив опухшие от синяков глаза, — только припугнуть, клянусь! Типа какие-то хмыри хотели ее…

— Не испытывай предел моего терпения, — рявкнул Соколов, начиная яриться, и с силой саданул кулаком по полу.

— Изнасиловать…

— Что-что? — обманчиво спокойно переспросил Рус, схватив его за воротник рубашки, и подтянул ближе.

— Я… Я бы не тронул ее!

— Это твоя благодарность за то, что я платил тебе бешеные бабки за твою работу, и ты жрал суши в лучших ресторанах, а спал не в вонючей хрущевке рядом с дешевой шалавой, и каждую ночь имел под боком нормальную бабу?! Так ты мне благодарен, мудила, не слышу?!

— Виноват… — хрипел Виталий, зажмурившись в ожидании очередных побоев.

Но Руслан его не тронул. Выпрямился, поддел носком ботинка его ногу, и тихо продолжал, будто и не было этой страшной вспышки ярости:

— Короче, щас тебя отвезут домой, отмоешься, приведешь себя в божеский вид. Жди Олега, он подрулит через час — два, и объяснит, чё от тебя требуется. Выполнишь заказ, считай, свобода в кармане, а завалишь дело… Не обессудь.

— Понял, — закивал парень, не веря своим ушам, — я понял, Руслан Андреевич. Я всё… Всё сделаю, как надо!

Соколов мотнул головой, и верный Олег тотчас направился к пленному, поигрывая ключом от наручников. На душе у Руса скребла тоска, но причины ей он не находил. Впрочем, закралась одна догадка, отчего вдруг снова накатило это поганое чувство, и мужчина достал из кармана куртки мобильник. На дисплее ему озорно улыбалась юная красавица со смеющимися зелеными глазами, и он неосознанно провел кончиками пальцев по снимку.

Что за блядское наваждение, вот только сентиментальным ему стать не хватало. Решительно набрал номер Лисы, и, пригнувшись под низкой балкой дверного проема, вышел в прохладный сумрак…

Мара всё говорит, подробно поясняет, что жизненно необходимо сдать чертовы тесты ДНК, и я тупо киваю, думая о своем. Зачем, интересно, понадобилась Руслану? Названивает битый час, с перерывами в пять минут. Ему заняться, блин, нечем? Мамаша суетится, хочет угодить, уже разложила мои шмотки в огромный шкаф, и продолжает тараторить.

Ей-то что за дело, соглашусь я на экспертизу или нет? Как до неё донести, что я просто смертельно устала от давления с её стороны и боюсь… Боюсь, что результаты окажутся положительными!

Прислушиваюсь к себе, сама не понимая, чего жду. Рука неосознанно поглаживает живот, и я, кажется, глупо улыбаюсь. Представляю, как будет расти животик, а внутри меня развиваться новая жизнь. Малыш, мой и Руслана. Кто-то уверяет, что от инцеста родится обязательно больной ребенок. Правда это или это очередной предрассудок общества?

И вдруг до меня доходит, что я уже ассоциирую Соколова с собой, как неотъемлемую часть, словно наверняка знаю, что он мой отец. Я не хочу, не хочу, чтобы это было так. Блин, почему не получается не думать о нем, забыть его, и начать, наконец, по-настоящему взрослеть, оценивая вещи трезво, а не посредством эмоций и проклятых чувств!

Да потому что я люблю его.

— Алиса! — недовольно морщится Мара, несильно хлопнув меня по руке.

Нехотя выныриваю из грез.

— А?

— Нам нужно съездить к врачу. Полина — опытный специалист, не будь такой упрямой, в конце-то концов! Она тебя осмотрит, я же не слепая, с тобой что-то не ладное!

— С чего ты взяла? — враждебно бросаю, принимаясь хлебать остывший чай.

— Ты беременна? — в лоб роняет она, и мы молча съедаем друг друга глазами.

Вот было бы кайф — вывалить ей в лицо правду! Как бы она отреагировала, узнав, что её дочурка переспала с собственным папашей и умудрилась от него залететь? Но я не осмелюсь об этом заикнуться, это личное, больная мозоль. Мара не отстанет, начнет допрашивать, еще, чего доброго, закатит истерику Руслану, и тогда мне точно не избежать встречи с ним.

Я не могу его видеть. Потому что не сомневаюсь, что сорвусь, и забуду обо всём. Рядом с ним по-другому не получается, только он один может заставить меня сойти с ума. Да даже ненавидеть его я не в состоянии, будь он проклят, мудак!

— Ну да. — спокойно пожимаю плечами, и усиленно допиваю чай. — а что такого? Ты вообще родила в шестнадцать, и ничё, никто тебя на дыбу не вздернул. Сделаю аборт, и все дела. Чего волноваться-то?

— Та-ак… — беспокойно говорит Мара, присев передо мной на корточки, берет за руки. — не поделишься проблемой? Вместе, поверь, решить легче. Кто у нас папа малыша? И почему категорично — аборт? Он не в курсе, что…

— Я всё уже решила. — начинаю злиться, отталкивая её. — ненавижу, когда лезут в душу, ясно?! И твое сочувствие мне даром не упало. Сменим тему!

Телефон назойливо тренькает, Мара опережает, и хватает его. Секунд десять глядит на дисплей, я холодею. Никак не доберусь сменить имя контакта, и Руслан обозначен как любимый. Отвожу взгляд.

— Ответишь? — споткнувшись на слове, она протягивает мне мобильник, выжидающе щурится, что-то высматривая в моем лице. — хочешь, я сама скажу ему, чтобы не звонил? Это… Твой парень?

Прикинулась, будто не узнала номер или в самом деле не переигрывает? Отбираю смартфон, со злостью прошипев:

— Не лезь ко мне! Сама разберусь, и не смей хватать мои вещи!

Убегаю в комнату, которую она отвела для меня, запираю дверь. Телефон опять взрывается музыкой, и я, упав навзничь на кровать, закрываю глаза, подношу его к уху, не слишком дружелюбно роняю:

— Чего тебе?

— Ты у неё? — блин, как всегда, приказным тоном, как будто я его собственность!!!

— У кого? — холодно спрашиваю, чтобы потянуть время.

Родной голос, от него теплом разливается истома, внизу живота набухает жар.

— Тебе не надоело играть в детсад? — Руслан вздыхает, а у меня под веками нестерпимо жжет. — чё молчишь, стыдно стало? Долго будешь от меня скрываться?

— Больно ты мне нужен. — хочу сказать это презрительно, задеть его, но в горле пересыхает, и слова звучат жалобно, едва слышно.

— Я щас подъеду. — не дав запротестовать, повелительно предупреждает он, и в динамике тишина.

Резко сажусь, яростно вытирая щеки. Бля-ять, как же Вы мне осточертели со своей опекой, господин Соколов, ну неужели я не имею права хоть ненадолго побыть наедине со своими тараканами и послать на хуй весь мир, включая и Вас?!