В подтверждения моих мыслей, где-то рядом я смог разобрать практически не живой голос:

– Мясорубка, это мясорубка.

Я приближался к дверям и тут мои знания закончились. А где кончаются знания, начинается страх. Какие-то представления о распределительном вольере у меня ещё были. Мы иногда слышали обрывки фраз со второго этажа. Но двери и что за ними, были для меня большой загадкой, я никогда не слышал о них. Страх нарастал, и достиг апогея, когда я вспомнил слова про мясорубку. Там же могут сразу забивать, и не будет тебе никаких ещё нескольких лет жизни. Тревога нарастала не только во мне, я чувствовал страх других по нервным взглядам и рваным движениям тел. Все жались подальше от дверей. Но хомуты не давали и шага назад сделать. А новые слейвы всё прибывали и прибывали, поджимая спины.

Вся моя жизнь пролетала перед глазами, каждый одинаковый день. Я почему-то вспомнил одного вождя, ныне мёртвого и следовательно забытого. Он как-то говорил, что наши надежды на высший гост и варианты протянуть ещё несколько лет – сущая глупость. Что нас просто разделают, отделят мясо от субпродуктов, вот и вся история. Вдруг и старые байки про светлые залы Богов тоже не правда? Откуда я вообще знал про леса, полные дичи в лучших мирах? Я быстро думал, и пытался вспомнить от кого и когда я это слышал в первый раз и не мог вспомнить. Я просто знал это всегда.

Я оглянулся назад на верхний железный помост с гражданами, под которым мы проходили только что. Вверху несколько граждан делали пометки в компьютерах, а охранники говорили между собой, никому из них не было до нас никакого дела. Я уже представлял, как заберусь туда, и покидаю каждого из них вниз, в толпу, которая разорвёт их на части. Но хомут…

Тот самый хомут, очень навязчиво тащил меня вперёд, толпа тоже подпирала. Я уже стоял вдоль стёртых желтых ограждений к одной из дверей. Теперь я смог рассмотреть, чем был этот характерный щелкающий звук. За каждым впереди падал стоящий маленький стальной турникет, разделяя по одному. Конвейер безжалостно пережёвывал нас, таща вперед, разделяя на ручейки, и потом разделяя по одному. Я пытался остановить само время, чтобы оттянуть миг захода в дверь. Но чем я больше думал об этом, тем предательски быстрее оно ускорялось. Время – жестокая мразь, не знающая пощады. Время, услышав такое оскорбление в свой адрес, обиделось на меня. И вот за моей спиной опустился вниз стальной турникет. Толпа впереди стремительно сокращалась, исчезая за дверью, а меня со спины подталкивала холодная и безжалостная сталь.

Только сейчас я заметил вокруг себя холодную тишину. Густая палитра звуков доносилась из распределительного вольера и гасла тут в холодном ужасе. Каждому всегда есть, что сказать перед смертью, даже если они всю жизнь не имели собственного мнения. Но уже у самого порога смерти всё сказано и наступает тишина. Слышались только однообразные щелчки турникетов: тыц-тыц.

Турникет тащил меня вперёд, к поднявшейся вверх двери, холодное прикосновение со спины исчезло, только когда я оказался внутри. Дверь быстро опустилась обратно. Я даже не успел на прощание посмотреть на своих собратьев, с которыми прожил всю жизнь. Меня обступила маленькая стальная комната, в которой я сразу потерялся в пространстве. Нет ни одного входа, всё едино вокруг. Я провёл рукой по всем стенам кругом, ища ту, из которой я попал сюда. Стены отозвались равнодушным холодом, им глубоко плевать на мою судьбу. Только сейчас я заметил, что хомута на шее нет. Через миг, на руках что-то щелкнуло и с силой потянуло меня верх. Два магнитных наручника держали меня в метре над полом. Я висел, чувствуя нудную боль, которая разливалась по всему телу. Руки начали коченеть, весь вес тела пришелся на запястья.

Сейчас Боги призовут меня к себе. Я закрыл глаза, и представил, как буду вечно охотиться в лесах вместе с моими предками.

Встреча с инопланетянами была древней мечтой человечества. С самого зарождения мысли надежда на близкий по духу разум, забросанный злой судьбой куда-то далеко меж звезд, не ослабевала в сердцах людей. И сомневаться в том, что они есть, не приходилось. От века в век, мнение на этот вопрос менялось от крайнего негативного отрицания до безумного богоподобного обожания. Были моменты исступлённого мракобесия и любого отрицания, за которыми шли века просвещенного абсолютизма, и потом опять мракобесия. Но огонёк надежды не гас, люди ждали и это ожидание длилось долго. Размеры вселенной и сильная отсталость людей в техническом плане откладывали самую важную встречу на дальние и неявные перспективы. Несколько веков технологического топтания на одном месте научили человека самому главному в жизни – терпению.

В какой-то момент, неожиданно раздался долгожданный сигнал из чужого мира. Никаких сложных и спрятанных головоломок с подсказками, над которыми бы безуспешно бились великие умы. Не было и непостижимых методов передачи данных, до которых еще пилить и пилить научный гранит прогресса. Они связались просто, даже можно сказать, что практически позвонили в приёмную к гражданенту.

Опасливые голоса трусливых людей раздавались с разных частей планеты. Они говорили, что связываться с чужими расами опасно и просто безрассудно. Ведь они могут быть захватчиками, колонистами, которые ищут новый дом, паразитами, организмами, которые мы даже не сможем понять или осмыслить до конца. Они могли принести опасные вирусы, от которых у человека не будет иммунитета, и эти невиданные болезни уничтожат всё живое. Или влияние чужого разума изменит человечество в худшую сторону. Неизвестный, а следовательно, опасный потенциал инопланетян был не понятен. Люди очень боятся того, чего не могут измерить или оценить. Человек вообще так устроен, боится всего, чего он не понимает. Человечество боялось еще и того, что чужой разум может быть таким же, как и у самого человека. Ведь ещё не стёрлись следы прошлых веков, полных ядерных войн, бессчётных проблем и ужасного голода. Это было очень давно, но сложности прожитых веков, ещё ходили эхом в сердцах людей.

Но корректные и вежливые инопланетяне были готовы и к этому повороту событий. Они доступно объяснили, что готовы ждать того времени, когда человечество будет готово к адекватному и взвешенному общению с чужой расой. Чужаки уже знали и других представителей разумной жизни во вселенной. Мир людей был для них уже третьим на космической пути их цивилизации.

Но тогдашний гражданент ОШП решил, что любой контакт с разумной жизнью, нежели любая форма отказа от него, меньшее из зол. Он вполне логично рассудил, что если бы чужая раса была враждебна, она бы уже давно вторглась и не ждала абсолютно никаких приглашений. И в связи с этим бояться либо уже поздно, либо попросту нечего.

Искорки трусливой истерии и недоверия, военных настроений, густо вспыхивали повсеместно. Но очень легко тушились, гласностью, многочисленными ток-шоу, экранетом, и прочим-прочим. Военных, за слишком активное рвение в этих вопросах, отправляли в отставку с повышением, а гражданских попросту игнорировали либо доносили им правильное мнение, которое они и принимали, как единственно верное. Вообще нет такого, чего нельзя втемяшить в человеческие головы. Поэтому правильно смоделированное мнение большинства избирателей не могло быть иным, кроме нужного.

Инопланетяне дали устные гарантии мира и попросту прилетели. Готовились к встрече на самом высоком уровне. По инициативе людей всё было согласовано до самых мельчащих деталей. А инопланетяне особенно ничего и не требовали, они просто были рады любому контакту, а все «сложности» и «правила» этикета можно было бы оставить на последующие визиты дипломатов. Им было важно лишь познакомиться, найти общий язык двум разумным расам, одна из которых представляла сразу три различных цивилизации.

Опросы общественного мнения, которые показывали по центральным каналам, красноречиво показывали, что более 87 % граждан поддерживают политику контакта с чужаками. Что люди ждут от него особенных свершений, нового скачка развития для всего человечества, начала эры космических экспансий, которая почему-то буксовала уже много лет. Две убогие космических станции болтались без дела на орбите, выстраданные человечеством в муках несколькими веками технологического невежества, были самым верхом прогресса.