Потолочные опоры покосились и частично обвалились, однако проход внутрь сохранился. Рунианцы всегда были неравнодушны к горам и пещерам. Я не исключение из этого правила. Из старой штольни тянуло сыростью и землей. Перекинувшись из волчьей шкуры, я протянул вперед ладонь, и на ней заиграл крошечный лепесток пламени. Медленно, стараясь ступать небольшими шагами и ничего не задевать, я начал движение вглубь провала в земле.

Стены настолько сильно затянуло паутиной и пылью, что в какой-то момент я стал опасаться поджечь это место своим импровизированным фонарем. Минуя развязки и переходы, я натыкался по большей части на сгнившие ящики и останки какой-то истлевшей ветоши. Шахта шла параллельно земной поверхности, едва заметно углубляясь. Странно было другое: ее стены не казались мне похожими на обычную выработку прииска, их строили и укрепляли не шахтеры. Я уже видел подобное место однажды.

Тоннель оказался старой норой капрапи[25]. Это легко читалось из того, что на одной из стен я заметил серебряную жилу, которую мохнатые глупышки не тронули просто потому, что она их не интересовала. Крошечные царапины от их лап были повсюду. Присмотревшись, однако, я вскоре обнаружил следы, более крупные, чем те, что оставляли капрапи. Могло ли это говорить о том, что они жили здесь в симбиозе? Я о таком раньше не слышал.

Загадка настолько охватила мое сознание, что я не заметил, как оказался в небольшом зале, заканчивавшемся тупиком. Подбавив пламени еще немного, ровно на столько, чтобы хватило для освещения стен вокруг, я застыл как вкопанный. Зрелище, что предстало передо мной, выглядело отвратительно, даже несмотря на годы, а может, и десятилетия, пролетевшие с тех пор, как этот кошмар замер навсегда. Пол был завален мелкими костями. Их были сотни. Время пыталось сокрыть следы чудовищного преступления. И все же нашлась душа, которая явилась узреть правду. На костях капрапи отчетливо виднелись отпечатки зубов.

Судьба этого маленького нарожа никогда не была завидной – добыча или рабы, вот и весь сказ. Несчастные, трудолюбивые капрапи не имели никаких шансов в нашем суровом мире. Так и эта пещера стала темницей, а затем и могилой для своих строителей.

У задней стены сквозь паутину просматривался крупный скелет, не похожий на прочие. По размерам он был много крупнее не то что капрапи, но даже меня. Подойдя ближе, я провел вдоль стены рукой, стряхивая и разрывая паутину. Моему взору предстало тело того, кто был некогда проклятием Курамского леса. Вернее сказать, то, что от него осталось. Голова ящера, массивная грудь, кистень, все эти годы сжимаемый в когтистой лапе. Когда-то эту тварь называли Потрокс.

Наверное, все дети империи слыхали страшилки, рассказанные родителями о том, что, если не слушаться и проказничать, придет Потрокс и утащит в лес, а там сломает все кости и пожрет плоть. Эту тварь так и не изловили, она просто исчезла в какой-то момент. Поговаривали, что его ловко подстрелил кто-то из матерых охотников, но и сам был разорван умирающей рептилией.

В нашем мире нередки межрасовые браки, однако почти все они обречены не иметь детей. Уж не знаю, с чем такое связано, но Академия Тайн однажды выдвинула гипотезу на этот счет. Не буду вдаваться в подробности, скажу лишь главное – каждая раса получила от Богов свою особую силу: люди – магию и волшебство, тальгеды – колдовство и некромантию, рунианцы – шаманизм и власть над огнем, утаремо – смошадор, мурхуны – друидизм, вендази – думиваро. Фокус в том, что даже те, кто не владеет силой, ею отмечены. Именно из-за этого от межрасовых браков почти никогда не бывает детей, мы наполнены разным содержимым, хоть и внешне бываем похожи.

Но я сказал «почти никогда». Случаются исключения из правил, и одним из таких стал Потрокс. Его родителями были мурхун и человеческая женщина. Я не знаю, как они сошлись и чем это для них закончилось. Зато известно, кем стал Потрокс. Он рос сильным и ловким, при этом имея врожденный полный магический иммунитет. Такой солдат мог стать величайшим генералом в любой стране мира, если бы не был безумным. Потрокс в конце концов окончательно потерял рассудок и стал сущим кошмаром. По всей видимости, это было генетической платой за его могущество, и совсем одичав, он стал обычным хищником, поселившимся в Курамском лесу. Что и говорить, тварь принесла немало горя в здешние места. По всей видимости, он некоторое время скрывался в этих пещерах, поработив крошечных обитателей и сделав их своими слугами, а после и пищей. Я осторожно провел пальцами по груде костей, осматривая их повреждения. Левые реберные кости чудовища выглядели полопавшимися в точке порядка пяти на пять дюймов.

– Похоже тебя и правда подстрелили, – пробормотал я. – Смахивает на след от выстрела в упор из пистоли.

За спиной послышалось гаденькое хихиканье. Я проворно развернулся, чуть усиливая пламя в ладони, но сзади никого не оказалось. Хихиканье вновь прозвучало за спиной, но на этот раз я не стал поворачиваться, зная, что там стена. Пальцы левой ладони скользнули за пояс, нащупывая четыре тотема, исписанных рунами стихий. Стараясь говорить спокойно и твердо, я обратился, глядя в пустоту:

– Что тебе от меня надо?

Вновь хихиканье, теперь где-то в стороне. Я, пользуясь нерасторопностью заигравшегося духа, сделал стремительный шаг вперед от стены и резким движением вокруг своей оси прочертил на полу тотемный круг, понимая, что рискую спровоцировать атаку.

– Что тебе от меня надо? – повторил я, водя рукой из стороны в сторону и стараясь выхватить отблеском пламени незнакомца.

Хихиканья снова уже не последовало. Существо, игравшее со мной, видимо, перешло к следующему этапу запугивания, утвердительно заявив:

– Ты принес мне поесть!

От этого голоса мое сердце ушло в пятки. Рык был тяжелый и агрессивный. Происходящее начинало все меньше мне нравиться. Несмотря на то, что я храбрился, но отчетливо понимал: швырни сейчас сгустком пламени, и старая штольня попросту вспыхнет, как солома. Если не сгорю, наверняка задохнусь. Нужно было срочно что-то предпринять. Одним Богам известно, что за фантом, обитавший здесь, решил со мной позабавиться, но время работало на него. Выучка начинала подводить, уступая место ледяным когтям страха, впивающимся в мое горло.

– Ты принес мне поесть!

Я лихорадочно перебирал в голове догадки, кем могла быть эта тварь, чтобы понять, как ей противостоять, как вдруг тоннель залило мягким и теплым светом. С приближением источника свет становился настолько нестерпимо ярким, что я поднял руку, прикрывая глаза. Селира не мешкала и, найдя меня взглядом, скомандовала:

– Скорее вставай рядом! Чего уставился?

Я в два прыжка оказался около нее. Тварь из тьмы похоже отступила, но злоба бессилия, охватившая призрака, оставалась опасна для нас. Кажется, жрица тоже это почувствовала, когда одна из опор, глухо скрипнув, вылетела из гнезда, выбивая облако пыли. Времени на рассуждения у нас не было. Перекрикивая грохот падающих булыжников, я завопил:

– Прыгай на меня!

И прежде чем она успела понять, в чем дело, я ударился об пол, перекидываясь в волка. Ее пальцы тотчас же сомкнулись на моей шее, и зверь помчался на поверхность. Я несся, не разбирая дороги, едва не врезаясь в стены и опрокидывая рассыпающиеся в пыль старые деревянные конструкции. Надо отдать должное жрице, она не растерялась. Даже сжимая мою шею обеими руками, с трудом удерживаясь верхом, Селира продолжала читать молитву, заставляя тьму отступать. Когда мы вылетели на улицу, я довольно грубым рывком сбросил жрицу на землю и, перекидываясь обратно, от души запустил поток ревущего пламени прямо в черноту пещеры. По венам пробежал холод, сменяющийся бурлящим адреналином, когда огонь, сходя с ладоней, начал жадно пожирать все, что находилось передо мной. Пламя взревело так, что я пригнулся к земле, а обрушающаяся кладка довела дело до конца, окончательно заваливая проход.

Жрица скептически осмотрела итоги и, глядя на меня, лишь покачала головой: