Шаманы же, в зависимости от склонности, обладают возможностью усилием воли пробуждать в душе ярость зверя, высвобождая своего тотемного покровителя из неистовых духов. Одних выбирает медведь, других рысь, третьих морж. Как вы догадались, во время обряда инициации несколько лет назад меня отметил волк. Его дух поселился в сердце рунианца, и время от времени я мог давать ему волю.

За спиной послышался крик Номи, сопровождаемый хохотом Свелко:

– Песик, нельзя к воде!

Но мне уже было не до них. В шесть или семь больших прыжков я преодолел расстояние до барка, и взлетел по стропам на верхнюю палубу. Кормчий недовольно зыркнул в мою сторону, но промолчал. Трусит. Я давно привык к тому, что простому обывателю на уровне инстинктов неприятно находиться рядом с диким животным, пусть и одушевленным. Впрочем, меня это нисколько не волновало. Билет был куплен заранее, и он все прекрасно видел со своего поста.

До отплытия оставались считанные минуты. Наш путь не должен был занять много времени, не более двух дней при хорошей погоде. Нутро же говорило мне об отсутствии малейших намеков на бурю.

На корабле за каждым членом экипажа судна, включая пассажиров, было закреплено личное спальное место, как правило, в общих каютах. Первым делом я отправился искать свой угол и крепить поклажу. В море полно сюрпризов, и, если все заранее не подготовить, можно запросто остаться без ценных вещей. И денег – додумал я, глядя, как матросы рубятся в кости.

Торговый барк представлял собой широкое и не слишком изящное судно, но оно и не должно было выглядеть красивым. Такие корабли способны перевозить многотонные грузы и не боятся даже сильных штормов. Я с интересом изучал его устройство. По всей видимости, с этой посудины демонтировали часть штатных орудий в угоду снижения водоизмещения. Палубные бревна были некрашеными, но хорошо просмолены и отполированы тысячами шагов, а мачты туго скрипели под весом натягиваемых и уже ловящих ветер парусов.

Тугой толчок возвестил нас о том, что судно двинулось в путь. Как ни странно, но я сразу же испытал облегчение, а все тревоги и заботы, тотчас отступили, оставляя место для чего-то нового. Где же ты, приключение? В каких краях ожидаешь очередную буйную голову. Я вышел на палубу и пристроился неподалеку от капитанского мостика, сев прямо в тень массивной бочки и уперев спину в борт.

Оглядываться назад мне не хотелось. Никогда не знаешь, что можно там увидеть: вдруг они стоят и машут руками, или того хуже, уже ушли. Смотреть вперед тоже пока не тянуло. Прежде, чем поднять взгляд навстречу испытанию, на которое я обрекся, необходимо было все это пропустить через себя, осознать, почувствовать, потрогать.

Обычаи шаманизма в первую очередь учат созерцанию мира и себя в нем. Чтобы управлять стихиями, не достаточно прилежно учиться и хорошо проштудировать знания о природе вещей. Необходимо верить духам, чувствовать элементалей, купаться в силе, стать единым с землей. Так и со всем остальным, шаман не угадывает, как чародей, события вселенной за дымкой тайных эфиров. Напротив, он смотрит насквозь в самую суть, таким образом получая ответы более честно.

Подобный подход используют друиды, но мне всегда казалось, что их работа не более чем практическое садоводство. Нет, я ни в коей мере не умаляю их заслуг перед обществом и природой. Просто, на мой взгляд, общение с творениями преимущественно несложными, растительного мира и мира животных, не идет ни в какое сравнение с тем, что подчиняют шаманы каждый день.

Огонь, вода, земля, ветер – их освобожденные и первородные силы даны самими Титанами. Это и дух, и материя. Неживое в привычном значении этого слова есть лишь тень того понятия, которым можно описать бытие существ, что не жили, вдыхая ветер, но и не могут умереть, растаяв в земле. Когда вдумываешься в глубинный смысл самой природы подобного бытия, по спине начинают бегать мурашки.

Пока мы шли по заданному курсу, все дальше удаляясь от материка, я не заметил за своими думами, как день склонился к закату. Мы отплывали уже к вечеру, и сейчас теплый и соленый морской воздух стал словно стократ чище, растворяясь и вбирая в себя ночную дымку. Я повернул голову и опустил взгляд на воду за бортом. Тёмные волны медленно накатывали на корпус барка. Каждый их всплеск успокаивал и умиротворял.

Шаману трудно надолго оставаться в бренном теле. Постоянно тянет черпнуть силу, заглянуть в пропасть. Отпустив сознание, я устремился сквозь толщу воды в астральном теле, смотря совсем другими глазами. Водные элементали, весело играя, тащили тяжелую посудину, иногда дергая в стороны, то отпуская, то снова подхватывая. Им не было дел до маршрута смертных, их желаний, целей, и жизней. Стихийные духи жили здесь задолго до нас, будут, наверное, и после. Вот кто истинный хозяин этого моря.

Я с трудом оторвал восхищенный взгляд и поднял голову. Под парусами происходило похожее движение. Элементали воздуха, тягучие, как смола, и, казалось бы, даже флегматичные, не спеша толкали нас вперед. Другие их сородичи проплывали мимо пурпурными облаками навстречу движению барка, обволакивая мачты, как молоко. Они казались очень спокойными и обстоятельными. Ха! Ребята те еще лгуны. Доподлинно известно, что тишина штиля бывает обманчивой. Столкновение разных потоков может сулить беду. Разъяренные, они станут для нас сущим наказанием, ведь нет в мире ничего хуже для моряка, чем буря.

До чего же здорово путешествовать по морю! Я восседал у борта, рассеянно и задумчиво глядя по сторонам. Вокруг то и дело сновали матросы, временами прогуливались пассажиры, стараясь не мешаться под ногами команды. Мысли полнились размышлениями о смысле жизни. Глядя на окружающих, я понял, что счастлив. Было страшно представить, в каком скучном мире живут другие. Все время куда-то спеша, они ведь и правда думают, что киль рассекает морскую воду, а натянутые на мачты паруса тащат барк к цели. Это настолько буднично и просто, что в тоже время печально и страшно. Так же было дома. Друзья, клан, община, все они считали, что нет ничего вокруг, кроме собственных творений и желаний. Именно поэтому я и не мог остаться. Тому, кто однажды познал даже малую часть истинного величия мира, уже никогда не хватит ни родных гор, ни домашнего очага.

На одном, уже мертвом, языке есть слово, которым называли таких, как я, в древности – экзорим. В переводе на всеобщий человеческий язык империи Арскейя[6] это означает волшебник или чародей. В рунианском диалекте есть иное, и как мне кажется, более точное трактование этого понятия – творящий заклинания, или заклинатель. А это, знаете ли, совсем не одно и то же. Такое старое и позабытое в нынешнюю эпоху слово легло в основу моего имени – Эк’зор, или Кзор, в зависимости от произношения говорящего. Данное при рождении оно предсказало, а может, предопределило мою судьбу.

В отличие от магов, колдунов и жрецов, шаманы не проходят академическое обучение. Чтобы стать повелителем стихий, недостаточно, имея дар, прочитать десяток-другой книжек и научиться делать аскетично строгие пасы руками. Шаманом можно только родиться и научиться быть. Это все равно что пытаться понять, почему идет дождь, или вместо этого стать дождем. Характер, привычки, внутренний стержень и дух – эти качества определяют возможности шамана и его тотемное животное.

Меня зовут Кзор, я боевой шаман из рода рунианцев, королевства Слагрунаар, и здесь начинается моя история.

Белый солнечный диск, повис вертикально в самом центре горизонта. Его слепящий свет приносил тяжелую, трудно выносимую жару, проливаясь сверху вниз на и без того безжизненные песчаные барханы. Ни дуновения ветерка. Воздух был совершенно недвижим, а раскаленное марево искажало очертания предметов.

Мое внимание привлекла процессия людей, ведущих в поводу верблюдов. Отчего-то мне сразу пришло на ум, что она выглядела таинственно скорбной. Караван медленно, но неуклонно брел через барханы. Люди о чем-то переговаривали, но до меня не долетали слова, только образы их мыслей. Они были встревожены, но не седлали животных. Каждый знает, бежать в пустыне – значит ускорить свою смерть.