По правде сказать, раньше я никогда не думал, что этот день настанет так скоро. Сомнения одолевают каждого, кто собирается изменить свою жизнь. Не дергаться в растерянности может лишь глупец или отважный герой. Частенько это один и тот же субъект.

Мы стояли на дороге и просто молчали. А что еще можно сказать в таких ситуациях? Порт Чугунной сопки[1] готовил к отплытию сразу два торговых барка. Потрескивая от тяжести, тихоходные тягачи ожидали попутного ветра. По переброшенным на берег стропам торопливо несли, катили и тащили разномастные товары.

У рунианцев[2] не принято долго прощаться, как и грустить. Но когда твоего друга забирает не смерть в бою, а его собственное решение… Что ж, смею предположить, это может быть расценено как предательство, хоть наш род и никогда не слыл домоседами.

– Так ты, это, не передумал?

Коротко стриженный парень, с весьма бандитским, вызывающим, наглым взглядом, переминался с ноги на ногу и вопросительно таращился на меня, набычившись так, словно пытался напугать. Я слишком хорошо знал его, чтобы он смог меня обмануть. За этой напускной грубостью скрывалось доброе сердце, которое так и не приняло того факта, что его лучший друг оставляет родную землю. Позади остались долгие дни уговоров, торга и споров относительно моего решения.

– Ты же знаешь, что он должен уйти. Шаман – это уважаемый целитель и опора всей деревне и клану. А наш дружок ни на что доброе не годная бестолочь, готовая душу продать, лишь бы половить жаб в полнолуние.

Чего-то подобного я ждал от нее, правда, в конце тирады ожидалась оплеуха или, в крайнем случае, плевок под ноги. Я смотрел на эту парочку и размышлял, сговорились ли они уже пожениться. Свелко и Номи. Мы были много лет вместе. Они, пожалуй, мои самые близкие друзья, но всему когда-то приходит конец. Их место здесь, оберегать наш дом, взращивать новые вершины, валить лес, вгрызаться в камень, жить.

Что до меня, стихийные духи определили совершенно другую судьбу. Восточный мир тянул к себе, суля сокровища и славу, знания и силу. Все древние тайны и секрета мира застыли в ожидании быть разгаданными! Я давно чувствовал, что задыхаюсь в привычном, хоть и родном углу.

Попытка упрямо посмотреть в глаза другу вышла довольно жалкой, а взгляд виноваым. Ком подкатил к горлу, и я даже не смог ответить, лишь отрицательно покачал головой.

– Ну как знаешь, – буркнул он немного резче, чем сам того хотел. – Сгинешь, и закопать будет некому!

– Хватит брюзжать, Свелко. Ты даже меня не мог уговорить два года, чего уж говорить о нем!

Зардевшийся от негодования Свелко, стал буквально пунцовым. Его глаза испуганно сверкнули, уставившись на девушку, а я лишь довольно хохотнул, отметив, что моя догадка оказалась очень близка к цели. Оставалось надеяться, что девчонка делала это не назло кому-нибудь.

Я перевел взгляд на нее. Как всегда, эти шальные глаза светились азартом. Оно и понятно, мы выросли вместе, и волнение друга от предстоящей дороги не могло не передаться ей. Но было в этом взгляде и разочарование. Девушка источала волны ярости, от чего бросало в дрожь.

Номи, как и мы, принадлежала к гордой расе рунианцев, славившейся наряду с трудолюбием пылким нравом. Давным-давно Новые Боги[3], сошедшие на землю с небес, явились, чтобы спасти задыхающийся в агонии мир. Они остановили Пожирателей Бездны, палачей и тюремщиков, царствовавших здесь с зари эпох. Свет осветил непроглядную тьму и вспыхнуло пламя надежды. О событиях того времени до наших дней не дошло почти ничего. Некому было рассказать. Известно лишь то, что в Войне Древних победила жизнь. Пожиратели оказались низвергнуты и заперты под земной твердью.

Что же до поверхности, то из порождений Пожирателей, Титаны вылепили новых существ, и сделали это столь искусно, что у каждого из Богов выходили свои, не похожие на прочих, творения. Так появились и мы – слагруны, дети гор и земной тверди. Искуснейшие кузнецы и литейщики, отчаянные рудокопы и воины, шаманы, покорившие пламя и впоследствии образовавшие королевство Слагрунаар.

Если вы никогда не видели рунианца, то повстречавшись с одним из нас в дороге, возможно, разинете рот от изумления. Не то, чтобы мы имели рога или хвост! Рунианцы от рождения имеют непривычный для обывателя империи цвет кожи, варьирующийся от иссиня-темного до серовато-коричневого. Такая кожа не боится ни огня, ни мелких порезов. Из-за чего про нас часто шутят, что мы рождаемся в кольчугах. Сказывается страсть к нахождению под землей целых поколений наших сородичей. Это отразилось и на телосложении – привыкшие к тесным штольням и тоннелям, слагруны всегда были низкорослы, но крайне жилисты и выносливы. Мы дети земной тверди, плоть скал и гор.

По легенде слагрунов создала самая старшая из Титанов, повелительница каменных элементалей Руна. Она дала своим детям те качества, которые считала самыми достойными. На горном хребте Слагдебарра[4] обосновалось сначала небольшое племя, а затем и целое государство, впоследствии ставшее жемчужиной северного мира. Рунианцы не боялись никого и ничего на этом свете, но к своим горам относились ревностно и практично. Так родилось такое чудо железокаменного зодчества и строительства, как Стальной клюв – город-крепость и столица королевства Слагрунаар.

Ворота твердыни располагались на высоте нескольких десятков ярдов над землей, и чтобы попасть внутрь, нужно было подняться по узкой, хоть и надежной горной дороге, которая простреливалась со всех сторон. На некоторых ее участках были установлены различные инженерные сюрпризы в виде механических мостов, которые могли внезапно убираться, обрушивая нападавших в пропасть. Ни разу за историю это гнездышко не взяли штурмом.

Шальные глаза Номи светились азартом, и дрожь от контакта мгновенно отражалась в моем сердце, вибрируя, как часовой механизм. Как в первый раз, я смотрел в эти чистые, цвета небесной лазури глаза, дивясь, что никогда раньше не замечал их истиной красоты. Но нам явно было не по пути. Словно немой запрет, это легло между двумя рунианцами с момента самой первой встречи. Чем-то смутно тревожным я видел любые мысли о ней и нашем будущем, понимая, что оно у каждого будет своим собственным.

– Берегите себя, ну и не поминайте лихом, – бросил я им и принялся торопливо подхватывать тюки с едой и вещами, понимая, что начинаю сомневаться в своем выборе.

Не дело мучить себя почем зря. Спасение в таких делать только одно – срочно делать отсюда ноги. Конечности вдруг перестали слушаться, и хоть я старался как можно быстрее свалить, но ничего не мог с собой поделать. Волнение накрыло с головой, до дрожи в поджилках. Прежде, чем удалось взять себя в руки, я дважды запутался в ремнях заплечного короба, закидывая его на спину, оступился и чуть не рухнул, задев проводимого в поводу мимо нас тяжело груженного коня. Ярость от бессилия перед позорным волнением прокатилась по телу теплой пьянящей волной, прежде чем пришло осознание, что на моих пальцах сухо потрескивают искры.

– Ну вот, сейчас он шарахнет в землю, и его от нас нипочем не заберут. Кому охота плыть с чокнутым шаманом? Говорила же, его надо было напоить! – в глазах Номи плясали кавильгиры[5].

Она от души потешалась над моим бессилием перед эмоциями, с лихвой упиваясь возмездием, которое обрушивала на голову друга-предателя. Мысли о бегстве снова посетили меня, теперь уже не показавшись позорными. Собрав остатки воли в кулак, я тремя резкими движениями накинул сумочные ремни на плечи и, ударившись о землю, перекинулся в волка и бросился прочь.

Вы не ослышались, мне и правда доступен переход в форму снежного волка, что является одной из отличительных черт полученного мной при рождении дара – шаманизма. Способность в единении с природой постигать ее дикие стороны и принимать облик животных бывает обусловлена разными факторами. Существуют, к примеру, ликаны – для них форма зверя является проклятием, которое они не могут контролировать. Совсем другое дело друиды. Для них перерождение в животных становится частью жизненного цикла. Многие друиды уходят в мир теней, полностью отвергая прежнюю оболочку.