– Ты ловко уложил тех жрецов, когда мы прорывались через дом на соседнюю улицу. Кстати, что это было? – перевела тему ведьма.

– Астральный шторм, – неохотно признался я. – Когда-то давно подсмотрел у одного знакомого. А до жрецов… Парни сами виноваты, что подставились. Взялись работать вместе, так хоть не мешайте друг другу!

– В точку! Не то, что мы с тобой. Да, сладкий? – проурчала Фуркоди, подняв левую бровь.

– Ты неисправима! – расхохотался я. – И, раз мы об этом заговорили, не могла бы ты перестать лезть на рожон? Понимаю, это не твой стиль, работать из второй линии. Но если однажды, я недосчитаюсь в наших рядах твоей милой мордашки, мне будет по-своему грустно.

– Великие Боги! Я согласна принять это, как комплимент. Да какой изысканный! – сказала она, закатывая глаза. – Не строй из себя зануду, а то брошу.

Так и проходил марш-бросок к следующей цели, плетясь в колонне огромной армии, которая топтала земли некогда свободного королевства Солмнис. За все время пути нам не повстречалось ни одного сола. Небольшие поселения и деревни стояли безлюдными и покинутыми, и фуражиры беспрепятственно пополняли съестные припасы тем, что могли найти. С одной стороны, это было хорошо, для всех: мирное население значительно меньше пострадает от ужасов войны, а армия не начнет разлагаться от излишнего насилия. С другой же, я прекрасно представлял и то, что средний крестьянин, даже с семьей, движется куда быстрее войска, а значит в какой-то момент, о наших перемещениях будут узнавать заранее. Стало быть, скоро покидать насиженные места крестьяне будут без паники, обстоятельно выгребая все закрома, а может быть, даже оставляя ловушки и засады.

Когда до Варетуссам оставался двухдневный переход, звук горна пронзил небо.

– В чем дело? – вопросила Фуркоди, привставая в седле.

– Похоже мы уже на месте, – ответил я, всматриваясь в горизонт.

– Я ничего не вижу, – посетовала ведьма, щурясь. – Где город?

– У него узнаем, – ответил я, глядя на всадника, который гнал коня во весь опор против движения нашей колонны.

Конечно, он не остановился, пронесшись мимо, как вихрь. Звуки горна, стали звучать все чаще, и скоро до нас дошли последние новости. Один из передовых отрядов разведки обнаружил крупное войско солов, выступающее нам наперерез. Речи о продолжении движения для осады Варетуссам и быть не могло. Солнечные жрецы, наконец, пришли в себя и замахнулись для собственного удара, перехватив колонну в поле. Я не сомневался, что Сагини Канемуст даст бой. Пока, как таковой линии фронта нет, нужно было двигаться максимально стремительно.

– Готовь свои зелья, рыжая, – пробормотал я, вслушиваясь в магические эманации атмосферы. – Завтра будет серьезная драка.

Сирегну, первый своего имени, наследный царь Тальгедов стоял у окна в тяжелых раздумьях. Он ненавидел Арскейя, как и Зоркундлат. И одним и другим никогда не было дела до его народа. Первые обещали мир и защиту, но слова своего так и не сдержали. Вторые прочили земли и равноправие, а на деле содержали не лучше наемников. Теперь же сайер требовал повиновения и объявил сбор войск. Дочь томилась в плену Муткарга, а сын… Мурашки бежали по коже при мыслях о том, какая судьба могла постигнуть его.

Решение нужно было принимать немедленно, но царь медлил. Он вглядывался в ночь, стараясь найти в пустоте ответы на свои вопросы. Темнота манила и завораживала, но на сердце Сирегну разрывалось от внутренней борьбы. Поколения тальгедов сменялись одно за другим, но численность населения неуклонно таяла. Чужая, несправедливая, тяжелая судьба досталась их народу, а они выживали по инерции везде и всегда. Тальгедам пришлось выучиться строить дома в прожигаемых солнцем саваннах, играть по чужим правилам, стать частью совершенно иной культуры. Вопреки веренице прожитых лет, судьбе и всему треклятому миру, они снова и снова оглядывались на запад преисполненные надеждой. Где-то там, далеко за непроходимыми джунглями утаремо скрывался их мертвый дом.

 В дверь тихонько постучали.

– Входи, – устало бросил царь, даже не шелохнувшись.

Раздался едва различимый скрип петель, и снова повисла гнетущая холодная тишина. Сирегну, замер, как обелиск, понимая, что так и не принял решения. Наконец, он резко развернулся и уставился немигающим взглядом в глаза вошедшему. Его гость спокойно выдержал паузу и коротко склонил голову в приветствии. Это был мужчина лет тридцати. Его бледная, натянутая, как простыня кожа, имела нездоровый блеск.  Крючковатый нос, походил на совиный клюв и смотрелся хищно, а холодные, словно, неживые глаза дополняли отталкивающий образ.

– Скажи, старый друг, во время выполнения своих заданий, бывало ли, чтобы ты колебался?

– Никак нет, ваше величество.

– Что, никогда не сомневался? – раздраженно бросил царь. – Не ври своему господину.

– Я и не вру, ваше величество. Для того чтобы сомневаться в миссии, нужно утратить веру к тому, кто ее поручил. А я по поступлению на службу клялся, что никогда этого не сделаю.

– Хорошо тебе, – посетовал Сирегну. – Жаль, с моими делами не все так просто.

Он прошелся по комнате, глядя на нее, будто видел в первые, и снова остановился у окна. Звезды все так же терпеливо мерцали вдали, наполняя ночь искристым сиянием. Пришла пора делать выбор или снимать корону, чтобы его сделал кто-то другой.

– Илорем, мы знакомы с тобой вот уже тридцать лет. За это время ты ни разу не подвел ни меня, ни наш народ. Я знаю, что ты уже не мальчик. Не спорь, время властно над каждым. Но именно и только тебе будет суждено спасти нас.

Царь подошел к секретеру и, достав из кармана ключ на золотой цепочке, отпер один из ящиков. Повернувшись к столу, он опустил на него небольшой сверток парчовой ткани темно-синего цвета. Развернув его, Сирегну протянул своему собеседнику половинку диска перламутрового цвета. Фоекусто[4] осторожно взял предмет, взвешивая в ладони, и поднес к огоньку свечи, разглядывая.

– Это и послание, и ключ, – прошептал князь. – Текст откроется лишь обладателю второй половины камня. Не думал, что настанут времена, когда мы снова пустим в ход этот артефакт.

– Кому я должен передать это?

– Великому князю Филину Верутринце.

В опустившейся на комнату тишине фоекусто медленно завернул полу-диск обратно в ткань, аккуратно убрав за пазуху. Затем он встал, также как по приходу, коротко склонил голову и направился к выходу. Прикоснувшись к дверной ручке Илорем замер и, кашлянув в кулак, обернулся.

– Истинный царь велик не только своими делами, но и ответственностью за их вершение. Если бы ваше величество спросили, одобряю ли я такое решение, то услышали бы утвердительный ответ. Мы слишком долго были в тени, но это не наш путь, – сказав это, фоекусто решительно распахнул дверь и исчез.

– Спаси нас Титаны, если это ошибка, – прошептал Сирегну, вернувшись к окну.

Постояв с минуту царь, тряхнул головой, и, похлопав себя по щекам, крикнул:

– Атасер!

Спустя мгновение, дверь в комнату отворилась, и на пороге предстал слуга, отвесив глубокий реверанс.

– Что угодно, вашему величеству?

– Вот бумаги, их нужно немедленно отправить всем домам. Это депеша о военном сборе. Сайер зовет нас на войну! Приступай немедленно, – отрывисто скомандовал князь, протягивая связку писем.

– Будет исполнено, ваше величество, – с достоинством ответил слуга и бросился прочь.

Скоро на улице послышались голоса конюхов и ржание лошадей. В свете факелов мелькали тени гонцов, собирающихся в дорогу. Чуть поодаль от главных ворот усадьбы, в кустистых ветвях бальзы едва различимая тень напряженно замерла, считая выезжающих. Когда последний из всадников растворился в ночи, шпион проворно спрыгнул на землю и направился к дому. Несколько раз обойдя строение кругом, он застыл напротив окна комнаты князя, вглядываясь в лучи света, выбивающиеся из-под запертых ставней. Немного погодя вендази вернулся на свой пост и, не смыкая глаз, следил за выездом из усадьбы до самого рассвета. Однако, ни одна душа больше не покидала царский дом.