Никс провела руками по изношенной облупленной поверхности рабочего стола, за которой ее дедушка проводил часы.

— Ты поступил правильно.

— Я не мог рисковать и ждать, когда она причинит вред любой из вас. Вы обе являетесь и всегда были всем, ради чего мне стоило жить.

Обратив на него глаза, Никс старалась не выглядеть такой потрясенной.

— Ты правда так считаешь?

Ее дед пыхнул трубкой. Когда его взгляд, наконец, встретился с ее собственным, в его глазах стояли непролитые слезы.

— Я всегда так считал. Я потерял дочь. Мою шеллан. Моих родителей. Моих друзей, кузенов, которых я знал. Моя жизнь уже давно на исходе, и на мой век выпало немало горя. Ты и Пойзи? Вы доставили мне немыслимую ​​радость. Пойзи с ее теплотой, ты со своей храброй натурой. Вы двое — это все, что поддерживает во мне жизнь.

Ее дед откашлялся.

— И я так горжусь тобой, Никсанлис. Потому что ты следуешь своей судьбе. И я горжусь Пойзи, которая за последние ночи познала собственные силы. Вы обе изменились, и теперь я могу уйти с миром.

— В смысле? — Никс ахнула. — Ты болен…

— Нет, нет. — Он небрежно махнул рукой, словно стирая слова. — Я в порядке. Но когда придет мое время отправиться в Забвение, я буду знать, что вы с Пойзи сможете позаботиться о себе. Вы справитесь и без меня, и это приносит мне большое облегчение.

Никс задохнулась.

— О, дедушка.

Когда он раскрыл свои объятия, Никс бросилась к нему. Он прижал ее к себе, и Никс крепко за него ухватилась.

— Я люблю тебя, дедушка, — хрипло сказала она.

— А я — тебя, моя Никс. Я горжусь тобой. Всегда.

Они стояли так, и Никс глубоко вздохнула, вбирая запах свежей сосновой стружки, лака и дыма из трубки. Она не хотела плакать и не плакала.

Она боялась, что, как только откроет шлюзы, эмоциональное освобождение невозможно будет остановить. К тому же, их ждало дело.

Именно Никс сделала шаг назад, хотя она всю свою жизнь ждала этого момента. В ответ ее дедушка кивнул, и она знала, что он собирается снова поместить свои эмоции в хранилище и все это крепко запереть. Но теперь она поняла, для чего. И если ты чего-то не видишь собственным глазами, это не значит, что этого не существует.

Так бывает со звездами, скрытыми за покровом облаков.

Как Шак — под землей.

— Я готова, — сказала Никс.

Ее дед кивнул и жестом указал ей на стол в дальнем углу. Поверхность была покрыта грубым армейским одеялом, и под тяжелым войлоком выступали бугры.

— У меня есть то, что нам нужно. — Откинув одеяло, он открыл взгляду семь пистолетов, две винтовки, меч с широким лезвием, пять поясов с обоймами и…

— Это ручные гранаты? — спросила Никс, вдыхая и чувствуя запах оружейного масла.

— Тянешь за чеку, и у тебя пятнадцать секунд, чтобы бросить и отбежать.

— Хорошо.

Когда он отложил сверток серой ткани, который держал под мышкой, и начал собирать оружие, Никс взяла девятимиллиметровый, проверила, есть ли в обойме пули и установлен ли предохранитель, и сунула пистолет в задний карман джинсов.

— Вот, надень это. — Ее дедушка протянул вперед пустую кобуру. — И вытащи рубашку, чтобы все это скрыть.

Она сделала, как он предлагал, в то время как дед повесил крест-накрест пояс с двумя из трех гранат, два пистолета и большую часть боеприпасов.

— Ты оставишь этот меч здесь? — спросила она, взяв одну из винтовок.

Ее дед смотрел на оружие с такой тоской, словно оставлял любимого питомца дома одного на пять недель.

— Да, — сказал он. — Но я уверен, что с гранатами будет весело.

— Весело? — Никс невольно улыбнулась. — Я думала, ты ремесленник.

— Так и есть. — Он снова взял сверток ткани и сунул подмышку. — Но я занимался и другими вещами.

— Загадочно.

— Все мы многогранны.

— Да, я это познаю. — Никс окинула взглядом мастерскую. — Ты не боишься, что возможно в последний раз видишь это место?

— Будет что будет. — Ее дед натянул свободную фланелевую рубашку поверх арсенала. — Я давно научился ничего не предугадывать. Ты можешь влиять на события только в пределах своих возможностей, остальное приходиться встречать со стойкостью.

Никс кивнула.

Да будет так. В путь.

Рейдж пояивлся в Доме для Аудиенций вовремя. Частично его стремительное прибытие на смену по охране Короля было связано с преданностью своей работе и стремлением к совершенству во всем, что он делал. Также он ощущал неуемную потребность быть полезным своим братьям, каким бы образом они в нем ни нуждались.

— Фритц, добрый вечер, — поздоровался он, проходя через кухню.

Дворецкий в своей безупречной черно-белой униформе отвернулся от стола у духовки… и в его руках было то еще зрелище: серебряный поднос размером с автомобильное крыло, на котором красовалось разнообразие выпечки, только что снятой с противня, покрытой белыми мазками глазури.

— Господин, вы прибыли в идеальное время. — Морщинистое лицо Фрица расплылось в широкой улыбке, как раскрываются половины занавеса, являя взору киноэкран. — Я только что приготовил их для зала ожидания. Но вы просто обязаны угоститься. — Рейдж прижал руку к груди, жалея, что не может благодарно поклониться, не рискуя потерей сознания — сознания дворецкого. Ведь это приведет к тому, что все булочки окажутся на полу.

— Фритц, от души, спасибо. — Он взял поднос. — Именно такую вкусняшку я и искал.

На мгновение Фриц казался озадаченным, но затем он низко поклонился.

— В самом деле, для меня большая честь, что вы так высоко оценили мои кулинарные изыскания. Могу ли я предложить вам напитки? Вам нужно будет очистить рецепторы.

Рейдж откусил на пробу вишневую булочку, заранее зная — не то чтобы ему требовалось подтверждение — что Фритц был подарком с небес, посланным всем голодным и упрямым смертным в доказательство тому, что добродетель действительно существует в этом мире.

— Это восторг, — сказал он, прожевывая. — И я не откажусь от апельсинового сока.

— Литр или галлон?

— Литра достаточно.

— Позвольте сделать для Вас свежевыжатый, и я сию же минуту принесу его в Зал для аудиенций!

Фритца воодушевила перспектива половинить и выжимать апельсины, как кого-то другого впечатлила бы поездка на курорт. И Рейдж был более чем счастлив получить благодать витамина С.

Вот только беглый обзор столов выявил отсутствие сверхнормативных запасов выпечки.

— Не волнуйтесь, господин. — Доджен указал на духовку. — Еще одна партия в печи. А встречи на эту ночь перенесены на полчаса. Времени достаточно, чтобы приготовить больше, и они будут теплыми для наших подданных.

— Что ж, если посмотреть с этой стороны, то я оказываю услугу обществу.

— Вы всегда служите расе, господин.

— А ты служишь моему эго и раздающейся талии.

Радуясь своему хорошему настроению, Рейдж бы насвистывал на своем пути к переднему холлу особняка в федеральном стиле, но это было невозможно. Тем более, что он вгрызся в одну из этих штучек с лимоном.

— М-м.

Войдя в холл, он кивнул секретарше за столом в зоне ожидания.

— Как обстоят дела этой ночью?

Женщина с улыбкой отодвинулась от ноутбука.

— Отлично. Как Вы?

— Уже лучше. — Он поднял поднос. — Это излечит множество болезней. Хочешь?

— Нет, спасибо.

— Ну, хотя бы одну?

— Я в порядке. — Она улыбнулась. — Спасибо за угощение.

— Дай знать, если передумаешь. Я тут, недалеко.

Неспешным шагом мужчины, уверенного в том, что все булочки в его личном распоряжении — вот как Рейдж вошел в Зал для аудиенций… или, как это место называли еще тогда, когда Дариус построил особняк, в столовую. Пищу здесь, однако, больше не принимали.

За исключением присутствующих, конечно.

Да, длинный стол из красного дерева убрали. Как и все восемь миллионов резных стульев. Исчезли буфеты и канделябры. Вместо всего этого? Пара кресел перед мраморным камином, который сейчас из-за летней жары был завален подожженными березовыми поленьями. Также был стол, за которым сидел Сэкстон, юрисконсульт Короля, когда он был на службе, и еще несколько стульев в стороне. Парчовые шторы на длинных окнах всегда задернуты — человеческие соседи проявляли любопытство даже в таких богатеньких районах, как этот, а персидский ковер под ногами, который светился подобно драгоценным камням, смог занять место по центру. Чего никогда бы не произошло, если бы комната была полностью меблирована и использовалась по назначению.