По ощущениям, прошла вечность.

Хлопнула москитная сетка, и шум заставил ее взглянуть на крыльцо.

Пойзи выскочила из дома и сбежала вниз по ступенькам, ее розовое платье в цветочек и светлые волосы развевались позади. Но до машины она не добралась.

Она замерла на полпути через лужайку.

Когда ее глаза широко распахнулись, она отпустила ткань платья, которую придерживала, и прижала руку ко рту… и все, о чем могла думать Никс… у нее не было на это сил, черт побери. После всего, через что она прошла, у нее не было никаких сил, чтобы справиться с истерикой сестры.

Никс выдохнула и покачала головой.

Казалось, что Пойзи решительно взяла себя в руки. И пересекая расстояние до «Вольво», она быстро моргала, но слез не было.

— Пойдем, — спокойно сказала она. — Заведем тебя в дом.

Когда ее хрупкая, склонная к истерикам сестра взяла ее за руку и тихо, целеустремленно двинулась к дому, Никс пошла без возражений, не пытаясь показаться сильной. Выглядело так, словно они обменялись изрядным набором своих качеств.

Или, по крайней мере, одолжили друг другу на время.

Подъем по лестнице казался невозможной задачей, и Никс пришлось сильно опираться на Пойзи, чтобы преодолеть ступеньки. А путь до входной двери по ощущениям напоминал марафон на десять миль.

Оказавшись внутри дома, Никс огляделась по сторонам, не чувствуя связи ни с чем. Ни с деревенской мебелью ручной работы, хотя она сама расставила стулья, диван и прикроватные тумбочки. Ни с фотографиями на каминной полке, ни с картиной на стене с изображениями членов семьи. А ковер под ногами она вообще не узнавала.

— Душ, — сказала она. В основном потому, что не хотела ни с кем разговаривать и полагала, что это поможет ей выиграть время наедине с собой.

Ей не хотелось говорить. Не хотелось есть. Она просто хотела прилечь.

Пойзи отвела ее в ванную. Открыла дверь. Указала на ванну.

— Ванна.

— Душ.

— Нет, ванна. Ты не долго простоишь в горячей воде.

Когда Пойзи втолкнула их внутрь и закрыла дверь, Никс покачала головой.

— Я могу сделать это. Мне не нужна помощь…

— Тебе, должно быть, нужно в туалет.

Никс моргнула. Посмотрела на унитаз. Интересно, сможет ли она вспомнить, как им пользоваться.

Странно, она не помнила, как справляла нужду там, внизу. Как-то. Она просто не могла вспомнить, как и где.

Она не могла вспомнить целые главы пережитого опыта. Точно так же, как не помнила большую часть своего времени на ферме. Как будто амнезия пеленой накрыла все, что с ней когда-либо происходило.

— Я включу воду. — Пойзи указала на туалет. — Сиди там.

Когда сестра не двинулась с места, Никс пробормотала:

— Ты изменилась.

— Как выяснилось, тебя не было целую жизнь.

Когда они уставились друг на друга, Никс подумала: «Вот черт, молодой претранс».

Пойзи пришлось иметь дело не только с его смертью, но и с незнанием, где находится Никс.

— Дедушка сказал мне, — сказал Пойзи. — Сказал, куда ты пошла. Ты нашла ее?

Никс медленно покачала головой и собралась с духом.

— Ну что ж. — Пойзи повернулась к ванне и включила воду. — Так тому и быть.

— Ты в порядке? — спросила Никс.

Пойзи наклонилась и опустила руку под струю воды. Потом отрегулировала температуру.

— Я беспокоюсь за тебя.

— Я в порядке.

— Не думаю, что ты сказала бы мне, будь оно иначе. — Оглянувшись, ее сестра кивнула на одежду Никс. — Тебе помочь раздеться? И сядь уже на этот унитаз.

— Сяду. Но мне хотелось бы немного уединения.

— Я проверю как ты через пять минут. — Когда Никс попыталась возразить, Пойзи подняла ладонь. — Остановись. Я не собираюсь спорить с тобой по поводу здравого смысла.

Она подошла к двери.

— Пять минут. А если ты закроешь дверь, я возьму дедушкин топор и разрублю ее в щепки.

Пока сестра тихонько закрывала за собой панель, Никс смотрела на дерево. На держателе висело два полотенца, и на мгновение она задалась вопросом, зачем они здесь.

Обернувшись к раковине, она заметила две зубные щетки на подставке. Трясущейся рукой коснулась ручки розовой. Щетка Пойзи.

Она вспомнила, как положила зубную щетку в рюкзак.

Так наивно. Так невероятно наивно.

Пойзи была не единственной, кто постарел на миллион лет за столь короткое время.

Никс подняла глаза к зеркалу над раковиной и ахнула. На нее смотрела незнакомка, ее лицо, волосы и горло были покрыты грязью и кровью. Казалось, ее глаза изменили цвет, а на щеках появились глубокие впадины, которых раньше не было. Она выглядела так, будто выбралась из ада.

Дрожащей рукой Никс прикоснулась к ране на виске, а затем заметила сколы на ногтях и ссадины на запястьях.

Куда делись наручники, подумала она. Они были на ней, когда она вышла из-под земли.

Когда рука задрожала, Никс опустила ее и оперлась о раковину.

Где Шак? Нашел ли он своего ребенка? Жив ли он еще?

С болезненной ясностью на первый план в ее сознании вышло воспоминание о ее мужчине с его длинными волосами, распущенными на мускулистых плечах, его яркими голубыми глазами, смотрящими на нее из-под тяжелых век. Образ сохранился, осязаемый, как живое, дышащее существо, и столь же эфемерный и душераздирающий, как призрак…

Ее внимание привлекло капанье воды, и Никс оглянулась через плечо.

Ванна начинала переполняться. Как долго она смотрела на себя?

Никс потянулась в сторону и перекрыла краны.

И снова посмотрела на себя. Ее туника была покрыта грязью и кровью, как и ее лицо. Поскольку одежда промокла, складки ткани были холодными, и, когда она сняла вещь, в ее нос проник запах тюрьмы.

Стук в закрытую дверь заставил ее выругаться.

— Я еще раздеваюсь. Черт, дай мне минутку.

Это нормально, — сказала она себе. Побывать на грани смерти… чтобы затем ругаться на сестру так, будто это обычное дело.

Голос Пойзи был резким.

— Тогда еще пять минут.

Никс покачала головой и начала расстегивать штаны. Когда ее спина запросила пощады, она обернулась, чтобы осмотреть повреждения. Синяк от того, как она приземлилась после взрыва, был обширным: фиолетовые пятна на плечах и внизу, на бедре.

Она подумала о том, как душила Надзирателя, о наручниках, перекинутых поверх женского горла… и внезапно вспомнила. Дедушка снял их. В машине. Он сел за руль, облокотился на пассажирское сиденье, и она услышала что-то вроде дребезжания мелочи в кармане. Затем он повернулся и попросил ее вытянуть руки.

У него была связка крошечных ключей. Шестой сработал.

Переместив плечо в поле зрения зеркала, она нажала на красную полосу с внешней стороны бицепса. И вспомнила, как ее подстрелили. Фактически, каждый раз, когда она моргала, всплывали новые вспышки воспоминаний, и они были такими яркими, что она слышала звуки и чувствовала сопровождающие их запахи.

Крики. Заплесневелый, влажный воздух. Порох.

Кровь. Так много крови.

Отбросив воспоминания, Никс снова сосредоточилась на штанах. Их получилось снять только с усилием, мокрая грязная ткань прилипла к ее ногам… и она подумала о том, какой беспорядок, должно быть, устроила на заднем сидении «Вольво».

Она отбросила штаны на старый плиточный пол, и от шлепка стало тошно.

Прежде чем войти в воду, Никс воспользовалась туалетом, потому что Пойзи сказала, что это необходимо. И это был лучший поход в туалет за всю ее жизнь, единственное приятное ощущение за, казалось, прошедшую вечность.

Ванна была даже лучше. Но за это пришлось заплатить мыслями о тайной купели. О Шаке. О том, что они были вместе.

Погрузившись в теплые нежные объятия воды, Никс знала, что ей придется свыкнуться с горем. Теперь оно стало ее неотъемлемой частью, такой же неотъемлемой, как руки и ноги, как биение сердца и работа ее легких.

Откинув голову на изгиб ванны, она закрыла глаза, и горячие слезы заскользили по щекам… спускаясь вниз, сливаясь с грязно-коричневой водой в ванной.