После восхода солнца пришел король и, увидев столько золота, удивился и обрадовался; но сердце его еще сильнее прежнего хотело все больше и больше золота. Он велел перевести Мельникову дочку в другой покойчик, значительно побольше этого, тоже наполненный соломой, и приказал ей всю эту солому также перепрясть в одну ночь, если ей жизнь дорога.

Девушка не знала, как ей быть, и стала плакать, и вновь открылась дверь, явился тот же маленький человечек и сказал: «А что ты мне дашь, если я и эту солому возьмусь тебе перепрясть в золото?» — «С пальчика колечко», — ответила девушка. Человечек взял колечко, стал опять поскрипывать колесиком прялки и к утру успел перепрясть всю солому в блестящее золото.

Король, увидев это, чрезвычайно обрадовался, но ему все еще мало было золота; он велел переместить Мельникову дочку в третий покой, еще больше двух первых, битком набитый соломой, и сказал: «И эту солому ты должна перепрясть в одну ночь, и, если это тебе удастся, я возьму тебя в супруги себе». А сам про себя подумал: «Хоть она и Мельникова дочь, а все же я и в целом свете не найду себе жены богаче ее!»

Как только девушка осталась одна в своем покое, человечек и в третий раз к ней явился и сказал: «Что мне дашь, если я тебе и в этот раз перепряду всю солому?» — «У меня нет ничего, что бы я могла тебе дать», — ответила девушка. «Так обещай же, когда будешь королевой, отдать мне первого твоего ребенка».

«Кто знает еще, как оно будет?» — подумала Мельникова дочка и, не зная, чем помочь себе в беде, пообещала человечку, что она исполнит его желание, а человечек за это еще раз перепрял ей всю солому в золото.

Когда на другое утро король пришел и все нашел в том виде, как он желал, он обвенчался с красавицей Мельниковой дочкой, и та стала королевой.

Год спустя королева родила очень красивого ребенка и совсем позабыла думать о человечке, помогавшем ей в беде, как вдруг он вошел в ее комнату и сказал: «Ну, а теперь отдай же мне обещанное».

Королева перепугалась и предлагала ему все сокровища королевства, если только он оставит ей ребенка, но человечек ответил: «Нет, мне живое существо милее всех сокровищ в мире».

Тогда королева стала так горько плакать и жаловаться на свою участь, что человечек над ней сжалился: «Я тебе даю три дня сроку, — сказал он. — Если тебе в течение этого времени удастся узнать мое имя, ребенок останется при тебе». Вот и стала королева в течение ночи припоминать все имена, какие ей когда-либо приходилось слышать, и сверх того послала гонца проехать по всей стране и поручила ему всюду справляться, какие еще есть имена.

Когда к ней на другой день пришел человечек, она начала перечислять все известные ей имена, начиная с Каспара, Мельхиора, Бальцера, и перечислила по порядку все, какие знала, но после каждого имени человечек говорил ей: «Нет, меня не так зовут».

На второй день королева приказала разузнавать по соседству, какие еще у людей имена бывают, и стала человечку называть самые необычайные и диковинные имена: «Может быть, тебя зовут Риннебист, или Гаммельсваде, или Шнюрбейн?» Но он на все это отвечал: «Нет, меня не так зовут».

На третий день вернулся гонец и рассказал королеве следующее: «Я не мог отыскать ни одного нового имени, но когда я из-за леса вышел на вершину высокой горы, куда разве только лиса да заяц заглядывают, то увидел там маленькую хижину, а перед ней был разведен огонек, и около него поскакивал пресмешной человечек, приплясывая на одной ножке и припевая:

Можете себе представить, как обрадовалась королева, когда услышала это имя! Вскоре после того человечек вошел к ней с вопросом: «Ну, государыня-королева, как же зовут меня?» Королева спросила сначала: «Может быть, тебя зовут Кунц?» — «Нет». — «Или Гейнц?» — «Нет». — «Так, может быть, Хламушка?» — «О! Это сам дьявол тебя надоумил, сам дьявол!» — вскричал человечек и со злости так топнул правой ногой о землю, что ушел в нее по пояс, а за левую ногу он в ярости ухватился обеими руками и сам себя разорвал пополам.

Один башмачник не по своей вине так обеднел, что у него в конце концов ничего уже не осталось, кроме кожи для единственной пары башмаков. Вот и выкроил он под вечер эти башмаки, чтобы с утра пустить их в работу, а так как совесть у него была чиста, то и лег он спокойно в постель, помолился Богу и заснул.

Наутро, помолившись Богу, башмачник хотел было усесться за работу, но оказалось, что башмаки стоят уже совсем готовые на его столе. Подивился он и даже не знал, как это себе уяснить. Взял он тогда готовые башмаки в руку, чтобы поближе их рассмотреть, и увидел, что они так чисто сработаны, что ни одного стежка нет в них неправильного, — видно, что мастер те башмаки шил.

А вскоре после того явился и покупатель. Башмаки ему так понравились, что заплатил он за них дороже, чем обычно, и башмачник на те деньги смог купить кожи уже на две пары башмаков.

Он скроил их с вечера и хотел наутро со свежими силами приняться за работу, да это оказалось совершенно излишним, потому что утром башмаки снова были готовы; да и за покупателями дело не стало, и получил он столько денег, что смог купить кожи на четыре пары башмаков. На другое утро башмачник опять-таки нашел у себя на столе все четыре пары сшитыми и готовыми.

Так и пошло дело далее: что он с вечера накроит, то уж к утру все сшито. И вот вскоре он не просто стал сводить концы с концами, а наконец сделался даже зажиточным человеком.

Однажды как-то вечером, незадолго до Рождества, башмачник перед сном сказал своей жене: «А что, если бы мы нынешней ночкой остались здесь да попытались бы увидеть, кто это нам оказывает такую помощь?» Жена осталась довольна этим предложением, и вот они зажгли свечу, а сами спрятались в уголок комнаты позади платьев, повешенных на стене, и стали прислушиваться да присматриваться.

Ровно в полночь явились два маленьких красивеньких человечка. Совсем маленькие, сели они за рабочий стол башмачника, взяли все накроенные детали и начали своими крошечными пальчиками так проворно и быстро тыкать шилом, тачать да постукивать молоточками, что башмачник в изумлении не мог от них и глаз отвести.

И работали они до тех пор, пока всю работу не переделали и не выставили на стол готовую обувь. После этого они живо собрались и мигом исчезли.

На другое утро жена сказала мужу: «Эти маленькие человечки нас обогатили своей работой. Надо бы нам их за это отблагодарить. Они вон какие крошечные, и, верно, им, бедненьким, холодно. Знаешь, что я придумала? Сошью-ка я им каждому по рубашечке, по кафтанцу, по камзольчику и порточкам. Да каждому еще, сверх того, я свяжу по паре чулочек, а ты стачай им по паре башмачков».

Башмачник, конечно, согласился, и вечерком, когда у них все было готово, муж с женой разложили на столе свои подарки и затем попрятались по углам, чтобы посмотреть, как человечки примут от них подарки. Те в полночь явились по-прежнему и хотели тотчас приняться за работу, но, когда вместо раскроенной кожи нашли на столе красивенькие наряды, сначала удивились, а затем очень обрадовались.