Девушек Гошка действительно презирал. Почему? Никто объяснить не мог. Решили как-то ребята разыграть его по этому поводу. Организовали ловушку: был у нас в школе такой теплый коридор между двумя корпусами, мимо которого никак не перейти из корпуса в корпус. Высчитали время, когда он должен оказаться в этом месте, и подговорили Клаву Ошеву, самую знаменитую нашу красавицу, участвовать в этом розыгрыше. Она должна была остановить его в этом проходе и спросить в присутствии всей компании, почему он проходит мимо и не хочет поговорить с ней, когда у нее к нему есть вопрос. Не могли предположить ребята, какой из этого конфуз получится. Все шло точно по расчету. Клава остановила Гошку там, где было намечено, и кокетливо задала ему свой вопрос. Гоша оглядел всю компанию, мгновенно сообразил что к чему и сказал:

– Не обижайтесь, Клава, вас лично это не касается. Я отвечу цитатой из Фенимора Купера. Есть такое место, где Кожаный Чулок говорит: «Там, где воронье слетелось на падаль, гордому соколу нет места!» – сказал и спокойно пошел дальше.

«Воронье» осталось с разинутыми ртами, а «падаль» залилась слезами. Зря, конечно, обидел Гошка Клаву, но такой он был непредсказуемый. После случая с Ошевой остались мы как-то вдвоем, и я спросил его:

– Ты действительно презираешь девчонок, даже смазливых?

– Да! Смазливых тем более.

– И как это тебе удается?

– А того, что сказал Шопенгауэр, тебе не хватает?

– Мне не хватает, девчонки – не женщины.

– Тогда я расскажу тебе свой секрет. Начинает она со мной кокетничать, строить глазки, а я представляю себе ее в это время сидящей на унитазе и крепко тужащейся. От очарования ничего не остается, противно. Попробуй мой метод, поможет.

Такой был Георгий Соснин.

Хорошо, когда у тебя перед глазами живой человек, достойный примера, которому веришь, на которого хочется походить. Особенно если этот человек безупречно честен и справедлив. Таким в моей жизни примером был для меня мой друг Георгий Автономович Соснин. Куда бы ни мотала меня судьба, в какие бы передряги ни попадала моя голова, всегда и везде я вспоминал моего друга и думал: что бы он сказал? что бы сделал? Мне обязательно нужно было быть перед ним честным. Судьбе было угодно, чтобы из всех моих школьных друзей через много лет я встретил именно его. Но рассказ об этом будет в другом месте, а здесь речь идет о школьных годах.

Все эксперименты, которыми отличалась советская педагогика: школьное самоуправление, бригадный метод изучения предметов, свободное посещение выбранных курсов и многое другое, – мы испытали на себе. Школьной дружбе это не мешало, по сравнению с другими школами и гимназиями позволяло нам чувствовать себя первооткрывателями, гордиться этим.

О «бригадном методе» стоит рассказать особо. Выбор пал на русскую литературу. Педагогическая новация состояла в том, что, разделившись добровольно (первая ошибка) на бригады по четыре-пять человек, группа брала различные темы из учебного плана и самостоятельно готовила по ним что-то вроде реферата. Сильные и способные ребята составили свои бригады, а слабые остались сами по себе. В сильных бригадах работу выполняли быстро и с охотой. Спорили до хрипоты, отстаивая свою точку зрения по поводу того или иного героя литературного произведения. Готовы были спорить с преподавателем. В слабых бригадах стояла подозрительная тишина. Как правило, они мало читали, а кто такой Базаров, не знали, и выдавить из себя, кроме мычания, ничего не могли. Чтобы спасти метод, организовали «буксирную помощь». Сильные должны были тащить на буксире слабых, стараясь вложить в них то, что не удалось педагогу. Какой-то сдвиг наметился, но слабый. Тогда педагог-новатор предложил делить оценки сильных буксиров с теми, кого они тянули, пополам, чтобы дотягивали до своего уровня. Всё! Метод сдох. Вот такие бывают новации.

Вернулись к старому как мир испытанному личному контакту преподавателя с аудиторией. Там, где ребята любили или уважали педагога, не возникало проблем, хотя всегда были ребята, лучше других усваивавшие предмет, более шустрые, восприимчивые, и те, кому наука давалась с трудом. Был у меня такой случай. На уроке химии проходили раздел «Окислы». Решили повторить пройденное. Учитель спрашивает:

– Как называются соединения металлов с кислородом?

Ни одна рука не поднимается, никто не знает. Учитель сник.

Представляю себе его состояние. Он снова спрашивает. Я знал ответ, но не хотел быть выскочкой и молчал.

Тогда он обращается ко мне с надеждой в голосе:

– Вы знаете, но не хотите сказать. Вам нравится мое унизительное положение?

Молчать больше было нельзя, и я ответил как положено:

– Соединения металлов с кислородом называются окислами.

Вот такие вспоминаются мелкие, но трогательные истории.

Когда собрались мы в стенах техникума в последний раз, чтобы проститься с преподавателями, с самими стенами «альма-матер», взрастившей нас, отошли мы с друзьями в сторонку и дали друг другу слово: как бы ни разбросала нас судьба, через пять лет, то есть в 1940 году, встретиться в… Златоусте. Почему выбрали этот город? Только потому, что он находится на границе Европы и Азии, посередине.

Значит, не будет обиженных.

Не думали, что до 1940 года предстоит пережить год 1937-й.

В свободное время вдвоем с товарищем одного со мной возраста (на двоих приходилось меньше четырнадцати) любили мы забираться в китайскую часть города, называвшуюся Фу-дзя-дян. Это были незабываемые походы. Особенное удовольствие доставляли нам китайские столовые или трактиры, не знаю, как назвать, совершенно непохожие на кафе места для приема пищи и приятного времяпровождения. Представьте себе возвышенное место, огороженное стеклянными стойками, на котором в ослепительно-белом фартуке восседает хозяин этой таверны. Вокруг него около двадцати легких столиков. За каждым столиком может сидеть столько гостей, сколько поместится, не обязательно знакомых. Проходов между столиками почти нет, однако ловкие официанты как-то лавируют между ними с подносами, уставленными посудой в два этажа в одной руке и несколькими кружками в другой. Недалеко от хозяина, тоже за стеклом – то, что принято называть кухней. Здесь все дымит, шипит, шкварчит и, главное, пахнет. Если соевое бобовое масло, скверно очищенное, хорошо нагреть, вокруг разойдется такой запах, который нельзя ни с чем спутать и нельзя забыть. По запаху за квартал безошибочно выходим на китайскую кухню. «Ханшин» – гаоляновая водка (гаолян – одна из основных сельскохозяйственных культур типа проса, растет метелками на стеблях толщиной в руку и высотой до трех метров), тоже со специфическим запахом, ее подают в металлических конусных сосудиках с пережатым горлышком, подогретой. Выпить залпом содержимое такого сосудика нельзя – маленькая струйка горячего спирта рассчитана на несколько глотков. Посетители могут сидеть часами и пить водку долго. Русского человека такое зелье должно свалить замертво, а китайцы почему-то остаются только веселыми. За много лет, прожитых в Китае, мы не видели пьяных, валяющихся без сознания китайцев.

Харбин. Район Фу-дзя-дян

1920–1930-е

Кстати, разговор про водку не раскрывает основной прелести наших наблюдений. Собравшиеся за столом, прежде чем выпивать, приступают к некоему ритуалу, похожему на азартную игру. Партнеры садятся друг против друга, каждый прячет за спину руку и сжимает несколько пальцев, а остальные пальцы оставляет поднятыми. Потом одновременно освобождают руки из-за спины и громко называют число. Нужно угадать сумму прямых пальцев. Если никто не угадал или оба угадали, все повторяется сначала. Тот, кто угадал, выиграл, проигравший должен пить ханшин. Шум, крики, шутки над проигравшим. Подходят болельщики, дают советы, сами включаются в эту игру. Играют за десятком столиков сразу, гвалт невероятный. Но это еще не все. Посетитель криком заказывает пробегающему официанту нужное ему блюдо, тот в полный голос отвечает, что понял, и тоже громко передает заказ сидящему в центре хозяину. Хозяин что-то записывает, подсчитывает и кричит на кухню, чтобы повара начали готовить заказанное. Повара криком отвечают, что они поняли, и начинают готовить. Пока готовится заказ, за столом идет азартная игра вокруг сосудиков со спиртным. Когда повара справились с заказом, они докладывают хозяину, а тот кричит официанту, чтобы забрал заказ. Орут сразу человек пятьдесят, стараясь перекричать друг друга. И всем весело, все настроены дружелюбно, каждый приглашает другого к своему столу. Картину дополняют повара, их специально поместили в центре за стеклом, чтобы все видели их искусство. О, какие номера они выделывают с тестом и с мясом, перебрасываются бутылками, жонглируют ножами! Это – обязательная часть программы, именно она должна привлечь основную массу клиентов и зевак вроде нас. Так создается реклама, имидж фирмы, без которых не обходится ни один хозяин. Не зря эти трактиры выносят на улицу, в помещении такое представление невозможно. Кстати, о доступности такого обеда с выпивкой. В таких тавернах хозяин держится на популярности среди самых широких слоев населения, в основном работящего народа: грузчиков с набережной реки Сунгари, рикшей, извозчиков. В китайских ресторанах другие стандарты, только бывать нам в них не пришлось.