— Эй, ловец, какого дьявола она болтает о пещерах? — нахмурился ярл Гленнвен. — Если ты попытаешься меня надуть…

— Держите ей голову, — вздохнул Саади. — Только сначала воткните что-нибудь в рот, чтобы она не могла плеваться.

Слуги зажали лохматую голову колдуньи в приспособление, похожее на две скрещенные струбцины, в орущий рот забили тряпку. Чувствовалось, что, несмотря на несчастное положение женщины, суеверные жители фиорда ее жутко боятся. Даже с кляпом во рту она продолжала смеяться.

— Свет, — приказал Рахмани. — Больше света! Почти вплотную к багровому, исполосованному плетьми лицу старухи поднесли газовую лампу. Рахмани вставил между век ведьмы узкие щепочки, чтобы глаза ее не могли закрыться. Затем придвинулся почти вплотную, стараясь дышать ртом, и погрузился в ее скачущие черные зрачки.

— Эта женщина действительно умеет насылать смерчи, но в гибели твоих рыбаков виновата не она. Она утопила две лодки год назад, но не по злому умыслу…

— Не по злому?!

— Да, она вызывала выкидыш у… у одной девушки. На это у нее ушло много сил. Как бы вам объяснить?.. Когда знахарка вызывает выкидыш на расстоянии, не прикасаясь к телу, ее энергия отражается и находит выход где-то в стороне. Знахарка не может угадать, что произойдет в миле или в ста милях от нее…

— Ты называешь это бесовское семя знахаркой? — недобро прищурился ярл. — Три человека присягнули, что видели, как ведьма вызывала стригущий смерч! Он утопил дюжину моих лучших гребцов, снасти и рыбу! Ты обещал мне выяснить, где скрывается ее подлое семейство! Мои люди подпалили проклятый Борнхольм, но ведьмы снова напустили тумана и перепрятали свое логово! Нам шестнадцать лет не удавалось схватить ни одной твари из проклятого заколдованного городка! А теперь ты смеешься надо мной? Она невиновна?! Да ты не в своем уме, ловец! Это ведьма! Ее пытают уже четыре дня водой, огнем и железом, — ярл немного успокоился, дал отмашку своим телохранителям, чтобы те спрятали клинки. — Мне сказали, что ты умеешь читать в глазах любого человека, так читай!

— Вот как? Я уверен, что мы договаривались иначе, — Рахмани повернулся к клинкам, к неровному чаду лампы, к воспаленным моргающим глазам палачей. — Мне передали приглашение от тебя, а не приказ. Мне передали, что ты хочешь убедиться в виновности женщины, и я согласился проверить ее. Она невиновна в том, что стригущий смерч внезапно прокатился над фиордом… Я сделал свою работу, благородный ярл. Не моя вина в том, что ты надеялся получить иной результат.

— Ты намерен спорить со мной? — побледнел владелец фиорда.

— Нет, поскольку я вижу в ее глазах неминуемую гибель, — вздохнул ловец. — Вы ее все равно сожжете. Я покажу вам путь к Борнхольму, хотя вам не попасть внутрь: его ворота заколдованы Драконьим когтем… Но я нарисую то, что прочитал в ее глазах, дайте мне бумагу. Однако вы не сказали мне, что с ведьмой был мальчишка…

Слуга незамедлительно принес бумагу и перо.

— Ах, да, звереныш, — отмахнулся ярл, наблюдая через плечо Саади, как тот набрасывает схему прохода через скалы. — Про ее звереныша я забыл… Вот дьявол, как ты узнал про него?

— Я услышал ее страх за него, но это не ее ребенок. Отдайте мне мальчика, — попросил Рахмани. — Ведьмы украли его далеко на юге, очень далеко отсюда. Он не опасен и не умеет колдовать.

— А тебе он зачем?

— Я отвезу его… — договорить Саади не успел.

В этот момент ведьма сумела освободиться от кляпа, откусила себе язык и плюнула в ловца Тьмы кровью, прежде чем ее накрыли рогожей. Рахмани успел отскочить в сторону, поскольку увидел все заранее, за три песчинки до нападения. Сам же благородный ярл, палач и два верных венга с факелами получили сильные ожоги от сатанинской крови и едва не погибли. Ведьму искололи ножами, она повисла в кандалах трепещущей тряпкой, продолжая бормотать проклятия.

Рахмани облил палача и ярла водой из бочки, помог выбраться раненым в коридор. Из соседних помещений ломились солдаты, громыхали сапоги, неслись ругань и стоны. На заляпанных маслом и грязью плитах пола вместо откушенного языка извивалось нечто, похожее на гигантскую улитку без ракушки.

— Никто не подходите! Уберите огонь! — выкрикнул Рахмани, заметив, что солдаты намерены плеснуть на откушенную часть ведьминого тела маслом из лампы. — Ваш огонь здесь не поможет! Уходите все, закройте дверь!

Слуги ярла и наемники с радостью подчинились. Когда тяжелая кованая дверь отгородила пыточную от остальных подвалов, Саади на мгновение испытал неуверенность. Ярл мог приказать, и ловца замуровали бы вместе с трупом колдуньи. И неважно, что потом Гленнвенфиорд надолго опустеет, а самого ярла будут держать в королевской темнице за убийство лучшего ловца Тьмы; важно то, что сквозь толщу плотного камня просочиться наружу крайне непросто…

— Ведь ты же жива? — Рахмани подобрался к обмякшей ведьме сбоку, стараясь не наступать на ее ядовитых последышей. Из десятков ран на теле старухи сочилась кровь, на полу сгустки собирались в комки, выпускали крохотные ножки, усики и шустро расползались, но их передвижение ограничивала широкая блестящая полоса, нанесенная кистью на потертые каменные плиты. Червячки, сороконожки, уховертки шептались, гневно пищали и неловко скакали под искалеченными ступнями их родительницы.

— Не притворяйся, я ведь знаю, что тебя держит на дыбе, — сказал Рахмани. — Не дурацкая святая вода и не кресты, а вот это, — он ткнул в маслянисто блестевшую полосу на полу. — Это кровь младенцев, невинно убитых в последнем крестовом походе. Они ее сушат, а потом разбавляют… Хорошо, что они не додумались окружить тебя святой водичкой, мощами и прочим! Ты бы тогда весь этот замок живо превратила в бойню, верно? — Рахмани рассмеялся, слушая, как у старухи восстанавливается сердцебиение и одна за другой затягиваются раны на теле.

— Но ярлы стали умными, особенно после того, как твои сестрички раскололи Сваннгельдфиорд и опрокинули в море целый остров… Да, они теперь поумнели и обращаются за помощью не к епископу, а к таким, как я. Не ожидала встретить меня здесь, верно? Тебя держит на дыбе только кровь, но мы-то с тобой знаем, что совсем не обязательно за тысячи далеров покупать у нунция кровь младенчиков. Годится кровь любого новорожденного, родившегося на тысячу миль южнее. Вы не можете к ней прикасаться, верно?.. Но пусть ярл и дальше дарит деньги Риму, нас с тобой это не касается…

Рахмани ожидал нападения. Поэтому легко ушел от удара. Ведьма вырвала левую руку из пыточных колец, с хрустом разлетелись щепки, и свежевыращенные когти распороли затхлый воздух в пальце от носа ловца. Только что кисть ведьмы представляла жалкое зрелище, пальцы были перебиты, на трех из них не хватало ногтей, но Рахмани чуть не содрала кожу с лица здоровенная широкая лапа. Он засмеялся, отодвигаясь под защиту магического круга. Факелы всколыхнулись, пламя в газовой лампе погасло, массивная дверь дернулась в петлях. Рахмани слышал, как за дверью испуганно дышат стражники, их набилось в коридор не меньше десятка. Где-то за стеной бушевал и костерил слуг пораненный ярл.

Ведьма подняла взлохмаченную голову и зашипела. Ее раны почти затянулись, левую руку она успела отрастить на длину пяти локтей, но распрямить ее до конца не смела — тонкая еще, глянцевито-серая кожа дымилась и покрывалась волдырями, попав под действие невидимой заговоренной преграды. На низком потолке, прямо над ведьмой, темным цветом выделялся еще один круг, начертанный кровью.

— Бесполезно меня пугать, — Рахмани выставил ладони, и лиловые молнии заплясали у него между пальцев. — Я не сумею тебя убить и не стал бы этого делать, но могу доставить тебе настоящие страдания. Я могу забрать твой язык с собой, а ярл будет вечно держать тебя в колодках и передаст тебя сыну. Я буду жечь твой язык все время, и боль настигнет все ваше племя…

— Чего ты хочешь, пещерное отродье? — Ведьма оскалила новые, еще пока короткие зубы.

— Ты украла мальчика у продавцов улыбок. Он где-то здесь, за стеной, я его чую. Отпусти мальчика, я укажу ярлу верный путь к вашему городку, но не стану ему указывать на твою родню здесь, в фиорде…