– Задобришь? – Хасеас повысил голос ещё сильнее. – Ты так это понимаешь? Ты не барышня на балу, чтобы я тебя задабривал! Пошёл с глаз долой! Если тебе угодно сгореть на поле боя, тогда вперёд! Мчись напропалую в ближайший комиссариат и записывайся. Коль скоро тебе плевать, с чего это должно меня заботить, в самом деле? Я просто посмел быть единственным здесь, кто понимает, к чему ведут такие решения.

Младшему Фендину говорить дважды было не нужно. Он просто молча покинул комнату. Проводя его всё тем же взбешённым взглядом до дверей, Хасеас не мог долго держать это выражение лица. Губы его сомкнулись, крепко прижавшись друг к другу, глаза потухли и уставились в пол. Вот он и выпалил всё, что накопилось в его душе. День с самого начала не предвещал ему ничего хорошего. Почему он продолжал терпеть бесконечные оскорбления, обвинения в его слабохарактерности? Скорее всего, это последнее в нём и было. Как эта черта смогла удержаться в нём после стольких лет лишений, лишений, которые он со временем преодолевал? Хасеас не имел ни малейшего представления. Он искренне сожалел, что выместил весь ураган эмоций на сыне, но он ничего не мог с собой поделать. Хасеас вновь понял, как сильно его и сына разделили несколько лет поодаль. Мальчик никогда не мог простить своего отца за то, что Хасеас был готов просто убежать и оставить Джонора и Елену одних, лишь бы спасти свою шкуру. Но ведь он это сделал не ради себя, так ведь? Нынче история пошла по второму кругу, и опять потуги юта на построение счастливой жизни за счёт своей воспринималось иначе. Сам себе Хасеас часто задавал вопрос: может, с ним что-то не так? Ведь не могут же все вокруг называть его подлецом без причины? Хасеас понимал свои проблемы, для своего возраста он знал так мало. Только последние годы дали ему чувство значимости, какой-то опыт, о чём не стыдно рассказать.

Лорд-генерал вновь устроился в кресле, и прежние волнения отошли назад, уступив место под софитами волнениям и тревогам новым.

Глава 3

– А, герцогиня, вот и вы, – ухмыльнулся Конрад, сложив руки за спиной, – готовы отправиться в незабываемое путешествие?

Серана закатила глаза из-за его детского задора.

– Если вы хоть на секунду будете вести себя серьёзно.

Она поправила торчащий воротник его белого костюма.

– Дорогая моя, ты удивишься, но с ровным лицом совершались самые худшие преступления в истории галактики. Поэтому улыбайся больше, и геноцида мы избежим. И… во имя Древних, что это на тебе?

Серана посмотрела вниз, искренне не понимая, откуда взялся конфуз. На ней было незамысловатое чёрное платье, от лакированных синих туфель до шеи. Её наряд подходил к этому случаю, ей ли не знать. И явно не Конраду судить. Герцогиня скрестила руки и посмотрела на него с вопросом в её глазах. Однако догадалась она сама.

– Мы не ленточку собираемся перерезать, не так ли?

Император расплылся в дьявольской улыбке, блеснув белыми зубами.

– И что же натолкнуло тебя на это? Неужели я стал столь предсказуем? Ну да, никакой ленточки нет. Сегодня мы отправимся на одну интересную планету на самом, самом краю Млечного Пути. Я стою на пороге невероятного открытия, и ты будешь его свидетелем.

– Я не просила о путешествии. Разве нам не нужно работать?

Конрад крепко взял её за плечи, но не причиняя боли, однако это было невольным намёком, что и сломать их труда не составит.

– Это куда важнее твоих бумажек, Серана, – сказал он твёрдо, посмотрев ей в глаза, – от этого зависит будущее всей империи. Я потратил сто лет на поиск этого чёртового макгаффина. Перипетии всей этой эпопеи о покорении галактики будет вращаться вокруг него, стоит мне сорвать первую печать. Я преисполнен этого ребяческого волнения.

– Да что же это такое? – Серана вырвалась из его рук, начав уже волноваться из-за его поведения.

– Честно, всё, что у меня есть, – это туманные догадки и легенды. Очень мало упоминаний о чём-то столь древнем. Но! Я наконец нашёл первую зацепку. Название планеты утеряно, но я сузил поиск, используя все возможные факторы. Есть только один мир, который удовлетворяет их.

– А что, вы сами не можете достать эту вещь?

Улыбка Конрада стала игривой, он взял её мягкую ладонь в свою, мягкую только из-за перчатки.

Добуду больше, чем нужда,

Руками голыми добуду,

Легко, без всякого труда,

Вся трудность только в том, откуда?

– Это из Фауста.

Ударив по земле тростью, Конрад изменил всё, что их окружало. Это явно был уже не дворец.

Серана немедленно огляделась вокруг, уже не удивляясь подобному путешествию. Она удивлялась в первые разы, но сейчас это уже стало обыденностью. Обыденностью сверхъестественной, но всё же. Само место, аки гидравлический пресс, давило на Серану чувством безысходности и оставляло лишь чёрную дыру. Холод. Герцогиня немедленно ощутила прикосновение его костлявых пальцев, возненавидев виновника её незавидного положения. Но тут холод исчез. Серана почувствовала, что на ней теперь был белоснежный пуховик и прочая тёплая одежда. Конрад невинно просвистел, не выказывая ни единого признака неудовольствия в своём костюме. Его левая ладонь давала яркий красный свет. Конрад сделал жест следовать за ним и прошёл вниз по каменистому склону.

Безымянная планета была одной из таких. Мир-могила. Солнечная Галилея сменилась чёрным, беззвёздным шаром. Что-то в высших слоях атмосферы заставляло ночное небо быть абсолютно пустым. Даже луна словно спряталась от мира под чёрным, как смоль, одеялом, если она вообще была где-то в небесах. Гостям нужен был свет от неестественного источника, который Конрад щедро разбрасывал вокруг, не торопясь объяснять причину, по которой его рука, вечно скрытая под белыми перчатками, стала фонарём. Вдали была лишь мгла, потоки холодного ветра были словно её взбеленённый рык. Была только маленькая точка света, которую тьма хотела пожрать и поглотить вновь. Почва под ногами единственных живых существ была серой, безжизненной и крепкой, как камень. При всей низкой температуре снега вокруг не наблюдалось. Серана была удивлена, что она была способна дышать в этой мёртвой пустоши. Но это было главное отличие мира-могилы от прочих, не имевших признаков жизни: при всех ужасных условиях ступивший на эту планету мог выжить, если он заблаговременно брал достаточно еды и воды. Но кто в своём уме захочет прийти в такие места по своей воле?

Можно пытаться найти ресурсы под землёй, и иногда поиски оканчивались успехом. В этом был некий символизм – ничто не встанет на пути денежной реки, даже смерть. Звучит, как нечто достойное места на рекламном щите и на буклетах, раздаваемых шахтёрам, чтобы волочение их жалкого существования в таких гробницах было озарено их улыбками. Но тьму не спугнуть простым движением мышц на лице.

Герцогиня не отставала ни на шаг, не желая оказаться одной в безмолвной пустоте. Конрад понимал её стремление и потому не спешил.

– Просто скажите, зачем всё это? – простонала его помощница, потерев ладони друг о друга, чтобы согреться. – И зачем тут я?

– На твой первый вопрос уже был дан ответ. Но вот второй… Один я идти не хотел. Хотелось, понимаешь, хорошей компании.

– Чего же вы своего друга не взяли вместо меня? – в голосе Сераны слышалось раздражение. Холод лез ей под кожу.

– Хасеаса? Да не прозвучит это грубо, но он… немного не в форме. Я не хочу его тормошить без причины. Как мимолётны смертные оболочки, не находишь? Душе предстоит столько узнать, столькому научиться… А их жалкие, хлипкие тела отсекли им только век, некоторым расам больше. Чему успеет смертный научиться за это время? Странно, столько лет я размышлял об этом, но до сих пор не нашёл ответа.

Конрад посмотрел на свою попутчицу и слегка улыбнулся, увидев её немного задумчивый взгляд. Видимо, она хотела вступить в богословские споры, но потом отказалась от этой идеи. Император понимал, что тема была ей близка, не зря же она каждый вечер молилась.

– Может, вы и поймёте когда-нибудь. Но, наверное, вы правы. Не нужно беспокоить старика.