Ворон неподвижно смотрел на нее черными бусинками глаз. Она очень хотела, чтобы он тоже умел говорить, хотела почувствовать поддержку Бритага. Но ворон просто смотрел.

— Что мне делать? Прошу, помоги!

Ингрид протянула к нему руку, не решаясь сесть или сдвинуться с места, чтобы ее не заметили свирепые воины. Руки дрожали, кончики пальцев хрустнули, когда она их выпрямила. С них на деревянные доски настила капали пот и кровь.

Корвус подпрыгивал на своем насесте, изучающе повернув клюв к стенам Тиргартена. Он щелкал клювом, рассматривая город, будто выискивал там кого–то. Ингрид старалась сосредоточиться только на нем и не смотреть на битву, которая развернулась на всей внешней крепостной стене города. Она даже не могла себе представить, сколько людей умерло за последние несколько минут, наполненных сталью и кровью.

— Кар!

Корвус кого–то нашел. Он слетел с деревянной балки на верхушке башни и расправил крылья, взмывая в затянутый дымом воздух. Он летел все дальше, над головами сражающихся и над пылающим деревом, потом остановился над стеной, быстро–быстро махая крыльями, и начал яростно каркать на что–то внизу.

Ингрид вытерла глаза и подползла к краю, желая посмотреть на находку ворона. Руки у нее все еще дрожали, а в горле клокотала желчь, но она внезапно возненавидела свое укрытие и понадеялась, что Корвус о ней позаботится.

— Что ты нашел? — спросила она, поморщившись от боли в горле, и сама удивилась тому, каким хриплым стал ее голос.

Ворон начал кружить над соседней осадной башней, где на широком боевом ходу крепостной стены разыгралось яростное сражение. Девушка попыталась сосредоточиться на нем и выделить из толпы отдельные лица, но перед глазами у нее все дерущиеся смешались в безликую массу.

— Я вижу только, как все больше людей умирает, — захныкала Ингрид.

Корвус издал резкий крик и взмыл выше. Под ним, на секунду подняв взгляд на надоедливого ворона, умер воин Медведя. Топор, раскроивший ему шею, держала воительница с рыжими волосами и повязкой на глазу. Халла Летняя Волчица.

Ингрид едва подавила желание вскочить, радостно заорать Халле и замахать руками. Воительница убивала врагов, как фермеры косят пшеницу, но любой отвлекающий прием — даже крик потерявшейся девочки — будет означать ее смерть.

Халла изменилась, казалась больше, внушительней и властно распоряжалась обороной целой секции стены. По обеим сторонам от нее сражались ее воины, они рубили противников так, что пятьдесят человек стоили двухсот. Но ряды врагов перед ними тоже не редели.

Четыре осадные башни привалились к стенам Тиргартена, и через них лился постоянный поток людей, сотни воинов уже бежали по боевым ходам стены, и еще сотни ждали очереди, чтобы обагрить свой топор кровью. Баллисты непрерывно перезаряжались, посылая на равнины огненные дротики, но атакующих было слишком много. Из конца колонны армии Медведя множество закованных в доспехи воинов тянули к городским воротам огромный таран. Над головами они держали круглые щиты, защищаясь от метательных снарядов, и дружно пыхтели — начиналась вторая волна атаки, нацеленная на массивные деревянные ворота.

— Халла! — закричала Ингрид, забыв обо всякой осторожности. — Халла! Они собираются атаковать ворота!

Воительница ее не услышала. Голос девушки не смог пробиться за звон топоров и крики умирающих. Дозорные на стенах тоже заметили таран, и с ворот посыпались бочки с горящей смолой, но они отскакивали от щитов с небольшими вспышками дымного пламени. Несколько человек погибло, но на стенах сейчас было слишком шумно, чтобы кто–то мог предпринять продуманную атаку против тарана. С дружным рычанием сотня людей тащила по равнине гигантскую деревянную раму, а на той на цепях раскачивалось огромное бревно. Между рядами воинов пришлось попетлять, но последние футы до ворот нападающие покрыли очень быстро.

Раздался первый глухой удар дерева о дерево, сначала едва слышный за звоном стали, но каждый последующий удар тарана становился все громче, в основном из–за криков защитников, которые пытались укрепить ворота. Ингрид снова захотелось зажать уши, не слышать и не видеть битву, укрыться в тишине, где ее не потревожат крики и смерть, но что–то внутри нее заставляло ее смотреть и слушать дальше.

Корвус теперь кружил над внутренним двором крепости, каркая на колонну воинов, готовящихся защищать главные ворота. Их вели двое — один, невероятно высокий, держал в руках боевой молот, а второй — да это же Алахан, ее брат! Он стоял рядом со жрецом Ордена Молота и поднял руку в воздух, подавая знак своим людям быть наготове. Ингрид смотрела на него и улыбалась так, будто не видела его уже много лет. На самом деле прошел едва ли год, но когда мир вокруг встает с ног на голову и теряешь все, что знаешь и любишь, время растягивается и искажается невозможным образом.

Девушке захотелось спрыгнуть с башни и побежать к брату, но путь ей преграждали сотни сражающихся людей и растущие горы трупов. Спрыгнуть вниз было возможно, но приземлится она при этом на головы людей Рулага, и они убьют ее даже раньше, чем она успеет поставить ноги на камни городской стены.

— Алахан, — прошептала Ингрид дрожащим голосом. Она была так близко, но, возможно, дальше, чем когда–либо. Может, ей придется смотреть, как он сражается. Может, ей суждено увидеть его смерть.

Ворота потихоньку поддавались. Каждый громовой удар тарана сопровождался облаком летящих щепок и ужасным скрежетом. Девушка не знала, сколько воротам лет и таранили ли их вообще когда–либо, но Алахан и его люди воспринимали атаку очень серьезно — они стояли с топорами наготове, подняв круглые щиты.

Халла, сражавшаяся на стене, получила краткую передышку и подала сигнал кому–то за спиной. Ее люди очистили часть стены от захватчиков и теперь метали бочонки с горящей смолой в осадные башни. Воины Медведя, все еще пытающиеся забраться на стены, побежали прочь, ошарашенные яростной обороной отряда Халлы. Деревянные конструкции башен загорелись, и в морозный воздух поднялись клубы черного дыма. Армия Медведя начала перестраиваться — усилия сосредоточились на менее хорошо защищенных участках стены, а остальные воины построились за тараном, чтобы при первой возможности войти в ворота.

— Алахан, — прошептала Ингрид снова, не зная, как поступить, и надеясь только на то, что он поднимет взгляд и увидит ее испуганное лицо на вершине одной из башен.

Но брат стоял с топором в руке, напряженно вглядываясь вперед. Ингрид не видела ворот, но представляла себе, что он смотрит на проломленное дерево и готовится к грядущей битве. Старый жрец рядом с ним казался более спокойным. Его длинную белую бороду теребил легкий ветер. Он неподвижно держал у груди боевой молот, но Ингрид слишком хорошо знала, кто такие жрецы и как опасно их недооценивать. Ее дядя, Магнус, рассказывал ей о старом отце Бриндоне Кроу, о жреце Рованоко, который был мудрее и могущественнее всех ныне живущих. А еще Магнус говорил, будто Кроу пьет слишком много медовухи. И вообще он жалкий старый ублюдок. Но пристрастие к спиртному ничуть не смущало Ингрид, пока жрец стоял рядом с Алаханом и прикрывал его от смерти.

Затем ворота взорвались бурей осколков и распахнулись внутрь. Она видела, как по воздуху летят деревянные обломки и доски, как они попадают в людей и те умирают.

— Это наша земля! — заревел Алахан, бросаясь к воротам.

Он не оглянулся и не ждал, пока его люди последуют за ним. На его лице застыла маска сосредоточенной ярости. Он исчез из виду — и Ингрид задержала дыхание. Она слышала звуки сражения и крики, но сам бой не видела.

— Не умирай, не умирай! — кричала она.

Она оглянулась и увидела, как сотни воинов Медведя ждут своей очереди, чтобы броситься в проломленные ворота.

— Сейчас! — рявкнула Халла и взмахнула топором.

В следующую секунду с северной части города раздались гортанные крики. Дорогу, ведущую с Дара Гигантов, заполнили полуголые воины, покрытые синими татуировками. На губах у них выступала пена. Ингрид еще никогда не видела таких раненов. Они махали странными топорами, сделанными не из металла и не из дерева.