— Вытащите их! — скомандовал Векериан, увидев внутри шара двух людей в глухих балахонах. Лицо у него вытянулось и помрачнело.

Из здания вытащили двух каресианцев с пустыми взглядами. Они не сопротивлялись, а руки и ноги у них безвольно свисали, будто они спали, хотя глаза у них обоих были открыты и налиты кровью. Моряки стали обзывать их слабовольными сучками и яростно пинать ногами, а Векериан выпытывал у них, где ему искать брата. Каресианцы в тонких мантиях не издали не звука, даже когда их били ногами.

Рэндалл нахмурился, внезапно осознавая, что матросы ведут себя очень странно. До этого момента они не казались ему настолько агрессивными и жестокими. Он видел, как они сражаются, но только один раз, когда они обороняли «Черную волну» от каресианского военного корабля. Но сейчас все было по–другому. Моряков охватило лихорадочное, нездоровое возбуждение.

— Постарайся сохранить спокойствие, — сказала Рут. — Орон Каа начал опутывать их своими магическими сетями. Жужжание постепенно заполняет их разум.

— А мы?

Женщина погладила его по щеке и изогнула губы в легком подобии улыбки.

— Мы сильнее их. Возможно, в свое время они начнут просить тебя о покровительстве. Если мне удастся задуманное, Раз Мон Векериан и его команда останутся свободными на гораздо более долгий срок, чем многие другие смертные.

Двух каресианцев с пустыми лицами забили едва ли не до смерти, а потом матросы бросились на разграбление здания, вытаскивая оттуда всю мебель и странные приспособления, сделанные из того же мозаичного стекла. Ни одна из вещей не казалась ценной, и кирины безжалостно крушили все на своем пути, пытаясь найти хоть что–нибудь стоящее. Векериан с Джез Раном стояли в стороне, внимательно наблюдая за центральным минаретом. Каждые несколько секунд они морщились и потирали уши, будто слышали отдаленное жужжание.

— Заканчиваем, — скомандовал Векериан. — Идем к следующему зданию.

Моряки с немного потерянным видом ворчали, похоже, услышав тот же звук, что и капитан. Но Рэндалл ничего не слышал, кроме треска бьющегося стекла и жалоб матросов.

— Давай пойдем с ними, — сказала Рут. — Держись поближе ко мне и не вытаскивай из ножен меч.

Кирины шли спокойно, хотя с них уже начал струиться пот, и они стискивали зубы. Они добрались до следующего здания, чахнущего в тени минарета. Оно находилось во внешнем кольце вокруг центрального пустого пространства, которое при более близком рассмотрении можно было назвать городской площадью. Другие здания, круглые и приземистые, жались друг к другу на тесных улочках, слишком узких, чтобы человек мог удобно по ним ходить. Из жалоб киринов стало понятно: с приближением к минарету жужжание у них в головах усилилось. Они почти непрерывно ругались, громко сомневаясь в мудрости принятого капитаном решения отправиться на поиски своего брата.

Но прежде, чем Векериан или Джез Ран попытались показать, кто здесь главный, между ближайшими зданиями появились люди в черных мантиях и с бездумным выражением на лицах. Мужчины и женщины, каресианцы и кирины, повалили со всех концов странного города, и особенно много их появилось из–за минарета. Несколько десятков людей высыпало навстречу морякам, и Рэндалл знал, что еще больше их на подходе. Поселение только казалось заброшенным, а сейчас бурлило подобием жизни. Лихорадочные движения матросов резко контрастировали с размеренным наступлением равнодушных местных обитателей. Ни Уты, ни Вуна поблизости не наблюдалось, и Рэндалл остался на месте, не отходя от Рут больше чем на несколько футов.

Кирины, не выдержав нарастающей головной боли, атаковали новоприбывших и рубили их мечами, а противники, не издав ни единого звука, падали на пыльный камень. Векериан сражался на переднем крае, мастерски орудуя катаной. Рэндалл видел, как из ушей у капитана начала струиться кровь, а потом тот закричал от невыносимого жужжания в голове. Было неприятно смотреть на людей, до крайности напуганных звуком, который он сам не мог услышать. Рэндалл начал волноваться за матросов.

— Тебе стоит мне довериться, — произнесла Рут. — Если у меня все получится, они обязательно выживут.

Кирины рубили вялых людей, построившихся перед ними, но при этом сами начали выть от нестерпимой боли. Жужжание становилось все невыносимей, и начал сдавать даже Векериан.

— Прекратите! — раздался хриплый женский голос. Он исходил из центра поселения и далеко разносился в безветренном воздухе. — Не позволяйте Матери манипулировать вами. Уходите сейчас же, и я не сожру ваши сердца.

Кирины почти не слышали предупреждения. Они с отчаянной решимостью уничтожали бесконечную процессию людей в балахонах. Двадцать или тридцать уже были мертвы, а матросы дергались так, будто лихорадка, охватившая их, достигла своего пика. Они расцарапывали себе уши, а многие бросили мечи и катались по земле. Только самые сильные еще держались на ногах, но их хватало лишь на то, чтобы убивать людей с пустыми лицами, которые шли на них сплошной волной и даже не пытались обороняться.

Голос, раздававшийся из центра поселения, хрипло засмеялся: по окрестностям разнеслись отрывистые звуки удовольствия и боли, а кирины захлебывались под натиском все большего числа равнодушных обитателей поселения. Затем в стенах нескольких зданий появились отверстия и проходы. Некоторые из них были достаточно большими для людей, а другие, маленькие, возникали на высоте человеческого роста. Матросы, у кого еще хватало сил стоять на ногах, отступили, оттаскивая товарищей от мертвых и умирающих тел, неопрятными грудами лежащих между зданиями.

— Оставаться на местах, — приказал Векериан, внимательно рассматривая ближайшие отверстия в домах.

Его люди боролись с желанием сбежать, а тех, кто упал от невыносимого жужжания, спешно поднимали на ноги. Из глаз и ушей у многих текла кровь, и они слабо подвывали от нарастающего ужаса.

Неожиданно все взгляды от проходов в домах переместились на лежащих на земле мертвых противников. Закутанные в мантии неподвижные тела, под которыми расплывались лужи крови, начали странно дрожать и корчиться, а потом неловко переворачивались на спину и замирали, уставившись в небо невидящими глазами. Кирины отступили еще на шаг. Многие держались на ногах только благодаря помощи товарищей.

— Что происходит?! — прошептал Рэндалл.

Рут вышла вперед, загородив его, и он увидел, как на задней стороне шеи у нее появились тонкие черные волоски.

— Когда–то их называли Шан, — ответила она. — Это Строители Орон Каа, первые и последние рабы Шаб–Ниллурата. Сегодня я освобожу их.

Все мертвые тела — многие с оторванными конечностями и страшными ранами — бешено тряслись, распластавшись на земле. Головы запрокинулись, горло каждого тела надулось и треснуло, широко разинулись мертвые рты.

От башни снова прозвучал старческий голос:

— Вы уничтожили много плоти. К счастью, вы вполне сможете ее заменить.

Изо рта у каждого трупа вылезло существо, продираясь через зубы, раздвигая челюсти, пока снаружи не показались по три пары тонких перепончатых крыльев. Насекомые были похожи на длинных ос, раскрашенных в болезненно яркие оттенки красного и зеленого, с крупными сегментированными телами и устрашающего вида когтистыми щупальцами, обрамляющими круглые хоботки.

Жужжание, вероятно, стало оглушающим: кирины, не помня себя, кричали от нестерпимой боли. Даже Векериан упал на колени, тщетно пытаясь отползти к побережью.

Рут пошла вперед мимо бьющихся в агонии киринов, и на ходу кожа ее расползалась — Рут принимала другую форму. Тело вытянулось, руки и ноги разделились надвое на лапы чуть меньшего размера. Сначала они были тонкими и длинными, но постепенно становились все толще, поднимая новое тело от земли.

— Долгие века я не виделась с тобой, Великая Матерь, — проскрипела старуха. Она появилась в дверном проеме, возникшем на большой высоте в центральном минарете. Лицо ее соответствовало голосу — такое же сморщенное и полное ненависти. Черные узкие глаза удивленно распахнулись, когда она увидела, как Горланская Матерь принимает свою истинную форму среди жужжащих насекомых и разрозненных групп вопящих от боли киринов. — Ты уже не сможешь ничего изменить, старуха. Твоя сила здесь не нужна.