Ворон в его разуме начал каркать, передавая ему далекую песню Бритага — песню мудрости и хитрости, и каждый звук давал Нанону новое понимание бога–ворона. Похоже, даже Гигантов можно было понять, если провести с ними достаточно времени, а Бритаг очень хотел, чтобы его поняли. Мировому Ворону требовались друзья — именно они привязывали его к землям людей.

— Ты не должен слишком сильно погружаться в контекст, — заметил Корвус. — Реальное чувство перспективы — очень опасная способность. Даже ты, Тир Нанон, занимаешь весьма крохотную часть реальности, можно сказать, незначительную.

— И… что дальше? Ничего не имеет значения? — спросил Нанон.

— Совсем нет. Это заблуждение, которому в разной степени подвержены все существа. Если достаточно смертных поддерживают одно и то же заблуждение — например, считают значительной определенную вещь, — в какой–то степени она такой и становится.

— А ты? — спросил Нанон, — Какой крохотный уголок разума Бритага может постичь настолько незначительное существо, как я?

— Мировому Ворону нравится ваш народ.

— Бог способен на такие чувства? — с сомнением спросил доккальфар.

— Бритаг более чувствительный, чем другие боги, — ответил Корвус.

Нанон почувствовал безграничное сочувствие и понимание ворона, будто бог удачи и мудрости пытался уравновесить темперамент и силу Рованоко. Личность Бритага была глубже, чем у любого из смертных, многослойней и объемней, сложнее, чем у самого древнего из доккальфаров, но тем не менее он оставался добродушным и заботливым существом. Когда пути над пустотой померкли, а боги напрасно хватались за тонкие нити человеческой веры, только Мировой Ворон решил дать отпор врагу. Не Один Бог, гордый и честный, пышущий праведным гневом, возвышающийся с мечом в руке за спинами своих священников. Не Джаа, способный внушить врагам первобытный ужас и сжечь их дотла. Нет! Сопротивление возглавил скромный ворон, слетевший с плеча Ледяного Гиганта, желая спасти земли людей от Шаб–Ниллурата.

— Возможно, настало время вернуться, — произнес Нанон. — Я думаю, что достаточно насмотрелся на иные миры.

От Корвуса хлынуло ощущение счастливой завершенности, похожее на самодовольство, но слишком теплое, чтобы содержать в себе хоть крупицу негатива.

— Я рад, что ты выбрал жизнь и продолжишь сражаться.

— Чувствую, ты знал, какой я сделаю выбор, — ответил Нанон.

— Мы надеялись на него, — сказал ворон. — У тебя слишком много дел и еще больше людей, о которых надо позаботиться. Ты добр, а это редкое качество для воина. И еще реже оно встречается у солдат Долгой Войны.

Мысль об этом опечалила Нанона. Почему доброта — это такая редкость? Почему люди не заботятся друг о друге? Он знал много смертных существ, у него было множество друзей и врагов, но встреченных им по–настоящему добрых людей он мог сосчитать на пальцах одной руки. Рам Джас был беспринципным наемником. Гленвуд — преступником, Далиан — массовым убийцей. Они дружили — но оставались людьми, окутанными тьмой, одинаково способными и на зло, и на добро. Даже его соплеменники чаще всего были слишком горды и высокомерны, чтобы заботиться о ком–то, кроме себя.

— Может, Кейша?.. — пробормотал он. — Невинное дитя. Дочь охотника, которая стала рабыней. Ее использовали, ею манипулировали, а потом выбросили вон. Она всегда была жертвой.

— До сегодняшнего дня, — уточнил Корвус.

— Да, сейчас ей стоит беспокоиться лишь о джеккане с его слугой, — ответил Нанон, вспомнив, какой кошмар ждет его в Фелле.

Он почувствовал, как развеселился ворон. Нанон улыбнулся — похоже, ворону этот враг был знаком, но Бритаг совсем не боялся представителей Великой Расы Древней Джекки.

— Нас послали помочь, — сказал Корвус. — Желая спасти твою жизнь, мы забрали тебя за пределы мира. И ты вернешься, пропитанный нашей энергией — нашей божественной силой. Тем, чего больше всего боятся джеккане.

— Их сила исходит от Древних, — ответил Нанон. — Гиганты пришли на землю после них.

— Но Гиганты, в отличие от Древних, сами когда–то были смертными существами. И сила ваших богов — Рованоко, Джаа, Одного, даже Шаб–Ниллурата — многократно превосходит силу Древних. Как думаешь, почему джеккане почти вымерли?

Нанон подумал, что доводы звучат разумно, но он не был настолько знаком с древней историей. Возможно, Витары знали об уязвимости Древних или хотя бы слышали туманные легенды о временах до Гигантов, когда материальным миром правили создания хаоса.

— Я всегда их боялся, — признался Нанон, помедлив, когда с него схлынула память о встречах с ними. Об их когтях, пышных усах и самом страшном — шипящем голосе, таком резком, что он рассекал плоть и не давал думать. — Когда–то доккальфары воевали с ними, но не смогли победить. Просто заставили оставить нас в покое. Нас спасла не наша сила, а капризная и вздорная натура джеккан. Мне кажется, им просто стало скучно, и они ушли терзать кого–то другого. Это произошло, когда их цивилизация уже находилась в упадке.

Бритаг многое знал о джекканах. Нанон чувствовал, что у Гиганта есть тысячи невысказанных наблюдений и замечаний, большая часть которых выражала высшую степень презрения, будто Мировой Ворон считал их чужаками или незваными гостями на своей земле.

— Ты можешь помочь мне его победить? — спросил Нанон. — Джеккан собирается стать Тираном Искривленного Древа.

— Все, что нам нужно было сделать, уже сделано, — ответил Корвус. К нему вернулось привычное благодушие.

Нанон улыбнулся.

— Верни меня обратно в лес.

Доккальфар открыл глаза — и снова увидел между толстыми стволами деревьев наполненные тьмой туннели. Лесной полог заслонял небо, а землю покрывали листья, сухие ветви и густые заросли ежевики. Слева от него сжалась в комочек Кейша, с жалобным стоном раскачиваясь вперед и назад. На высокой траве перед ним лежали катана Рам Джаса и его собственный длинный меч. Нанон снова принял обычный вид, скромный и худощавый, но по всему его телу все еще пробегали разряды божественной энергии Бритага.

— Какие–то новые фокусы, остроухий? — мурлыкнул джеккан.

Нанон поднял взгляд и снова увидел древнюю тварь. Она повисла в темном воздухе, покачиваясь между деревьями, длинное стройное тело изгибалось и раскачивалось, словно змея. Существо выглядело по–другому. Ореол хаоса исчез, и пропала боль от звуков, издаваемых джекканом. В первый раз в жизни Нанон смог посмотреть на него без содрогания. Чувственное угловатое лицо, похожее на кошачью морду, пронзительные глаза, длинные усы, подрагивающие в воздухе. Тонкие пальцы с изогнутыми когтями тянулись к доккальфару, царапая воздух, — но Нанон больше не боялся.

— Я бы не назвал их новыми, — ответил Нанон. — И это не фокусы.

Пьяный от энергии, украденной у мертвых жителей Фелла, джеккан все же сосредоточил взгляд на еще живом доккальфаре, стоявшем перед ним, и на его лице промелькнул интерес.

— Что это за сила? — спросил он.

Нанон медленно наклонился и поднял мечи. Когда он выпрямился, существо отпрянуло от него, послав вместо себя своего слугу. Но бесформенное чудовище тоже колебалось и неохотно ползло вперед. Лишенное своей сводящей с ума силы, оно стало лишь клочком бурлящей тьмы.

— У тебя будет одна возможность уйти, — произнес Нанон. — У ваших Древних больше нет здесь власти. Они — и ты — только призраки старых легенд, и вам нет больше места в материальном мире. Тебе не бывать Тираном Искривленного Древа. Возвращайся в свои руины и умри с миром.

Джеккан — призрак бессмертного хаоса — зашипел, извиваясь в воздухе. Раскосые глаза не выражали эмоций, но Нанон чувствовал замешательство твари. Существо не знало ни страха, ни сомнений. До этой поры ему были известны лишь абсолютная власть и доминирование над другими. Но сейчас, если оно не отступит, оно ощутит на себе могущество настоящего божества. Нанон вовсе не хотел убивать настолько древнее существо, но и не собирался отступать: он не мог позволить джеккану и дальше кормиться энергией погибших доккальфаров Фелла и стать Тираном этих земель.