Госпожа Боли несколько раз глубоко вздохнула и сжала кулаки, пытаясь успокоить разум.

— Нам принадлежит почти весь Тор Фунвейр, — произнесла она. — Правда, избранник Одного Бога пока не проявил себя, и есть еще одна армия, от которой нужно избавиться.

А Ледяной Гигант?

— Избранник Рованоко пока жив, — ответила Саара. — Но я убедила Рулага Медведя отречься от своего бога. Теперь он считает себя сильнее Ледяного Гиганта и собирается вытравить со своих земель детские представления о чести и свободе. Со временем он поймет: Рованоко больше нет в его сердце.

Меня радует, что после всех твоих промахов ты еще верна нам. Возможно, наш повелитель вознаградит тебя. Он разделит земли людей и отдаст власть над ними тем, кто будет служить ему. Джеккан вернулся в наш мир, и он станет первым Тираном Искривленного Древа. Возможно, однажды ты присоединишься к нему.

Лицо Саары расплылось в восторженной улыбке, хотя натянутую кожу пронзило болью. В мир возвращалась сила ее повелителя, а за ней следовали невообразимая боль и ненависть. И всего на мгновение Саара ощутила прикосновение — ужасающую ласку щупальца Шаб–Ниллурата. Ее вера умерла и возродилась вновь. И все мертвое возродится, а живое — обратится в прах.

Элиас из Дю Бана, похоже, удивился, увидев ее. Он сидел за столом герцога Лиама, будто главнокомандующий, и принуждал подчиненных исполнять свои приказы с мрачной решимостью. Черные воины, погонщики, городская стража, торговцы — все слушались его беспрекословно, отдавая свои силы и золото на благо Владений Искривленного Древа. Они уничтожили всех, кто не желал им служить, и империя Госпожи Боли управлялась наслаждением и болью. Под ее властью были люди даже из таких дальних городов, как Кессия и Лейт, кого–то пришлось околдовать, других — запугать, но многие стали служить Мертвому Богу, предвкушая богатство и власть.

Когда в кабинете появилась Саара, окруженная Черными воинами, все, кроме священника смерти, покинули помещение. Они старались не смотреть на ведьму. Многие из них в первый раз встретили ее так близко, и Саара кожей ощущала их страх, когда, глядя на нее, люди вспоминали тысячи историй, каждая последующая из которых была страшнее предыдущей.

— Мне хотелось бы получить отчет, — произнесла Саара, когда последний из посетителей закрыл за собой дверь.

Священник был бледен и по–прежнему носил черные доспехи. Он не снимал их, когда раздавал приказы, когда отдыхал и когда сжигал людей живьем. Женщина легко могла представить, что и спит он тоже в них и его кожа срослась с холодным металлом.

— Я не видел тебя больше недели.

— Мне требовался отдых. И я уже отдохнула, — ответила Саара, усаживаясь на край широкого стола. — Последняя из моих сестер взяла на себя часть моих забот.

— Да, она была самой прекрасной пленницей из всех, кого я когда–либо видел, — ответил Элиас. — И, переходя к отчету, — во время твоего отсутствия многое поменялось.

— Красный Принц?

— Из Козза до нас дошли вести, что Александр Тирис жив и провозглашен королем Тор Фунвейра.

Мир не сдавал ей без боя ни дюйма земли, заставляя всеми силами зарабатывать себе почетное место во владениях Искривленного Древа.

— Но наш численный перевес обеспечит нам контроль над сражением, — заверил Черный священник. — Мы сможем окружить армию противника. Они выступили на юг от Козза.

— Король может обеспечить себе больше верных людей, чем принц, — задумчиво ответила Саара. — Он стал знаменем, возле которого сплотятся люди ро. — Она улыбнулась. — Но, милый Элиас, ведь твои знания о военной стратегии значительно превосходят мои.

— Александр Тирис прибудет в Вейр через три недели, — ответил тот. — Времени, чтобы собрать у них в тылу наши войска, предостаточно. Шестьдесят тысяч Псов отрежут их сзади. У них едва ли наберется двадцать тысяч воинов, ну и какое–то подкрепление, которое откликнется на зов короля.

— Понадобятся ли нам еще воины? Многие тысячи Псов еще плывут из Кессии.

Элиас покачал головой.

— Они и так проиграли. У них осталась только смелость и немного мечей. Аристократы ро не понимают, когда уже поздно ввязываться в драку. Их заносчивости хватает даже считать себя… избранными. Думают каким–то чудесным образом преодолеть все препятствия, и неважно, насколько те будут велики. И они забыли учение Черного ордена: главный их долг перед Одним Богом — умереть за него.

— А в чем твой долг перед Одним Богом? — спросила Саара.

Бледное лицо Черного священника исказилось гримасой ярости, и он прорычал:

— Я чувствую, как сила покидает меня. Мой бог умирает. Всю мою жизнь люди зовут меня безумцем, но я пропитан смертью и почувствую себя завершенным, только когда все вокруг умрет. И главная моя цель — убить Одного Бога. Только ради этого я существую.

Сааре страстно захотелось сжать его в объятиях и напомнить, что его плоть еще не мертва. Но женщина подавила свое желание. Ей нужно найти для поглощения менее ценного раба.

— Больше не смей сомневаться в моей вере, — прогудел Элиас.

— Даже не думала, — ответила колдунья, прикусив губу. — Но скажи мне, кто ухаживает за Отпрысками?

— Никто. На время твоего отдыха ту часть катакомб просто запечатали. Нам не надо, чтобы твои монстры разгуливали по Вейру.

Она ожидала такого ответа. И Черные воины, и другие слуги просто сошли бы с ума, слишком долго наблюдая за Тысячью Отпрысков Шаб–Ниллурата. Но сейчас это уже не имело значения; за время ее отдыха отпрыски просто росли. Они стали гораздо крупнее и сильнее. Что же касается твари, в которую превратился Рам Джас… Саара пока не знала, как с ней поступить. Тварь могла стать ее величайшим оружием или страшной ошибкой. И ее надо было кормить.

— Я хочу, чтобы катакомбы вновь открыли. Я сама позабочусь о деревьях.

— Как скажешь, — ответил Элиас, вернув на лицо маску отрешенного равнодушия.

— Я поглощу нескольких человек, а потом вернусь, — сообщила Саара, направляясь к двери. — И да, только что вспомнила — не будешь ли так любезен доставить в катакомбы Кейла Гленвуда? Думаю, я выбрала для него подходящую смерть.

Госпоже Боли стало лучше. Настроение внезапно поднялось, и она с улыбкой ускорила шаг. Саара начала спускаться в катакомбы, и мурашки от болезненного возбуждения пробежали у нее по спине. Ее окружала стража и без лишних слов расчищала перед ней путь. Много дней люди не видели ее и еще дольше не видели довольный блеск ее глаз.

Разум Изабель наконец–то сдался, и теперь у Госпожи Боли появилось замечательное хранилище для фантомных рабов. Саару накрыло ощущение невесомости и свободы, сила накатывала на нее, словно волны теплого воздуха. Будущее больше не было наполнено болью, и ощущение неизбежного провала уже не заполняло все ее мысли. Она почувствовала себя юной и втайне желала, чтобы рядом вновь оказались Кейша или Зелдантор, они помассировали бы ей плечи и осыпали комплиментами. Возможно, когда с Гленвудом будет покончено, она даже выйдет к своей пастве и насладится обожанием толпы.

Высоко подняв голову, Саара быстро шла по этажам канцелярии лорда–маршала, мимо комнат с награбленными сокровищами на самые нижние уровни, где погонщики ее армии занимались организацией военной кампании. Они молча кивнули ей, когда она вошла в помещение. Несколько зажиточных торговцев из Каресии, которые лишились своего богатства, бросились ей в ноги. Ее охрана начала избивать несчастных, и Саара довольно улыбнулась. Бывает время, когда хочется насладиться тем, как тебе целуют стопы, а бывает время наслаждаться чужой болью.

Когда мошенника из Лейта кинули к ее ногам, он представлял из себя жалкое зрелище — бледный, потный, в грязных лохмотьях, очевидно, не стиранных неделями. Он все еще был заколдован, и на время отдыха Саары его просто заперли в одной из комнат. Он, наверное, гадал, чем мог так ее прогневать. Он выдрал себе остатки волос и исцарапал лицо и руки.