Откуда же взялось это колебание в ударении – то «бази́лика», то «базили́ка»? Не только мы с вами сомневаемся, у великих поэтов тоже были разночтения. Например, В. Брюсов писал про «бази́лик рухнувших ступени», а И. Бунин – «под византийской ветхой базили́кой»…

Дело в том, что латинское слово basilica, как это вообще часто было с латинскими словами, произошло от греческого basilikos /базили́кос/, что значило «царский, царственный». Вот и сохраняется в одном из вариантов ударение языка-посредника. Заметьте, оба варианта – варианты нормы!

В результате практически все словари разрешают в этом слове двойное ударение: «бази́лика» и «базили́ка». Это и справочники Д. Розенталя, и Современный словарь иностранных слов, и Словарь ударений И. Резниченко и, что важно, авторитетный Орфоэпический словарь под редакцией Р. Аванесова.

Ну, и еще: что вы добавляете в салаты – «бази́лик» или «базили́к»? Не возмущайтесь, некоторые старые словари действительно приводили ударение «бази́лик». Проблема та же: слово заимствовалось из французского, где ударение на последнем слоге. Во французском – basilic, но в латинском-то было basilicus, с ударением на втором. Сейчас – только «базили́к». Словарь ударений И. Резниченко предлагает простой способ запомнить, через слово «розмарин»: базили́к – розмари́н.

Озадачили меня тут как-то одним словечком. Причем не тем, как правильно его произнести, что спрашивают чаще всего. Нет, здесь вопрос был интереснее: откуда оно взялось. Иначе говоря, какова этимология этого слова?

Мы с вами видим это слово чуть ли не каждый день, когда заходим в какой-нибудь магазин, где есть отдел «Бакалея». Бакалея, бакалейные товары. И при этом, бьюсь об заклад, мы даже не задумываемся над вопросом – почему все эти товары мы с вами называем «бакалеей»?

Между тем, если все-таки призадуматься, слова с этим корнем в нашем богатом языке мы вряд ли найдем. Вывод? Слово, скорее всего, иностранное.

Историко-этимологический словарь П. Черных: «бакалея – общее наименование продовольственных товаров (чай, сахар, крупа, мука, пряности и т. д.)». В других славянских языках слово это тоже присутствует. В украинском и болгарском – «бакалия», в белорусском, как и у нас, «бакалея». Если же вернуться к нашему родному русскому языку, то у нас «бакалея» в ходу с середины XVIII века, а в словарях – с середины XIX. Причем ударение могло быть и на втором слоге: бака́лия!

Всё указывает на то, что в русский язык слово пришло при персидском или турецком посредстве, потому что там есть похожие слова. Однако первоисточник – арабский язык: как сообщает Историко-этимологический словарь, «бакл – травы, овощи, зелень, низкие растения».

А вот у В. Даля версия куда как остроумнее. Уж не знаю, так ли это на самом деле, но он уверен, что «бакалея» – от турецкого выражения «бак-ала»: «гляди и бери», то есть «товар на виду – бери любой»!

Не знаю, как вы, а я всегда считала слово «бакалея» скучным, малоинтересным. Вот тебе и скучное, с такой-то историей…

После того как в мультфильме про Карлсона прозвучало, а потом стало крылатым выражение «мы тут плюшками ба́луемся», трудно будет убедить вас в том, что это-то как раз и неправильно.

Двух мнений в отношении глаголов «баловать» и «баловаться» быть не может. Это тот редкий случай, когда ситуация не осложняется никакими вариантами и отклонениями. Нет в словарях и помет «специально для Карлсона».

Правильно – только «балова́ться». Я балу́юсь, ты балу́ешься, он балу́ется. То же самое – со словом «балова́ть»: я балу́ю свою дочь, ты балу́ешь своего сына, они балу́ют своих детей. Мы же сами потом и удивляемся, что дети выходят бало́ванные. Удивляться нечему – сами избалова́ли.

Ну и, как это часто бывает в языке, слово «баловать» изначально совсем не шуточное. Во-первых, оно очень древнее: еще в церковнославянском языке знали слово «баловати», и значило оно не что иное, как «лечить». Историко-этимологические словари не исключают, что «баловать» состояло в родстве с латинским словом fаbula (речь, рассказ, басня).

А древним значением глагола «баловать», как предполагается, было «заговаривать, ворожить», что и перешло в значение «лечить», поскольку считалось, что лекари занимаются ворожбой. От значения «говорить» недалеко до «болтать, нести вздор», а там уж и «развлекаться, потворствовать прихотям»…

И вот вам, пожалуйста: балова́ть, балова́ться.

Стою в небольшой очереди в обменном пункте – за человеком, который сегодня с самого утра в плохом настроении. Ни при чем здесь ни обменный пункт, ни кассирша. Однако именно на нее он и обрушивается.

– Что вы мне дали? – спрашивает он и брезгливо взвешивает на ладони пачку десятирублевок. – Зачем мне столько мелких банкнот? Вы мне дайте две банкноты по сто рублей… То есть два банкнота по сто… Нет, банкноты… Тьфу, совсем я тут с вами запутался!

Человек отошел со своими банкнотами в сторону, а я призадумалась. Действительно: «одна банкнота» или «один банкнот»? На интуицию тут надежда плохая, на речевой опыт тоже – говорят вокруг по-разному. Так что пойдем проверенным путем – к словарям.

Слово явно иностранное, вот и начнем с Современного словаря иностранных слов. Естественно, слово там находим незамедлительно, но составители сделали всё, чтобы обойти острые углы, дали это слово во множественном числе, хотя в такой форме оно никаких сомнений не вызывает.

Банкноты – от английского banknote – дензнаки, банковские билеты, которые выпускаются Центробанком. Это, положим, мы и так знали, а вот что делать с единственным числом?

Словарь-справочник лексических трудностей русского языка А. Семенюка честно признает, что можно сказать «один банкнот», а можно – «одна банкнота». То же самое делает и Орфоэпический словарь под редакцией Р. Аванесова. То есть, в соответствии с этими словарями, вы можете взять у кассира «пачку банкнот», а можете – «пачку банкнотов».

Есть вариант и для тех, кто предпочитает определенность всякому вольнодумству. Толковый словарь русского языка С. Ожегова и Словарь ударений Ф. Агеенко и М. Зарвы полагают, что «банкнот» – мужского рода. «У меня только один банкнот», «у меня нет сторублевого банкнота». «И дайте же мне, наконец, вон ту толстую пачку банкнотов!» Запомнить легко: банковский билет, банкнот.

Впрочем, если вдруг позабудете, переживать не стоит – грубой эту ошибку назвать нельзя.

Начнем с ба́нтов. Тех, которые обычно носят маленькие девочки. Это – лента, завязанная в виде нескольких перетянутых посередине петель. Слово «лента» тут неслучайно. Польское bant, которое мы заимствовали, как раз и восходит к немецкому band, что означает «лента». Вот на «ленту» и ориентируйтесь, когда будете склонять слово «бант» – таков совет Словаря ударений И. Резниченко. Запомнить довольно-таки просто: как и в случае с «лентой», с корня «бант» ударение никуда не уходит, как бы окончание ни менялось. Ле́нты – ба́нты, ле́нтами – ба́нтами. Ударение остается неподвижным.

Похожая история и с «ша́рфами». Причем, если бант – вещица сейчас относительно редкая, то ша́рфы носят все, причем почти круглый год: зимой это теплые ша́рфы, весной и летом – легкие, воздушные ша́рфы. Тогда ша́рфы становятся просто украшением, дополнением к наряду. Но и летом, и зимой мы покупаем и носим только «ша́рфы», именно с таким ударением. Покупать, а тем более носить «шарфы́» словари нам не рекомендуют категорически, так же как и «банты́».

«Шарф», как и «бант», – слово с польско-немецкими корнями: немецкое scharpe могло происходить от польского слова, которое означало повязку или пояс.

Итак, выстраиваем цепочку: ле́нты – ба́нты – ша́рфы. Так же и склоняем: ле́нтами – ба́нтами – ша́рфами.