– Вам придется проехать со мной.

– Как? – женщина натурально взвизгнула, хотя обращение было даже не к ней. – Вы ведь обещали, что не причините ему вреда!

– Точно такую же лапку обнаружили у одного из убитых, – терпеливо объяснял следователь, хотя терпения у него оставалось все меньше. – Предположительно, он сорвал ее с убийцы. Она могла висеть у того на шее.

– Моя лапка на месте, – резонно возразил Михаил. – Ищите того, у кого ее нет.

– Не вижу ничего смешного.

– Так я и не смеюсь. Глупо обвинять человека в чем-то, основываясь на косвенных уликах и домыслах.

– Ваше присутствие на местах преступлений в момент их совершения уже довольно веская улика.

– Однако не дает вам оснований предъявлять мне обвинения.

– Михаил, если ваша невиновность будет доказана, я лично перед вами извинюсь. – Кольцов поднялся, давая понять, что более не намерен ждать. – Сейчас же попрошу вас проехать со мной для улаживания формальностей. Ближайшие пару суток вам придется провести в СИЗО. Можете собрать необходимые вещи.

Дальнейшее происходило стремительно, к тому же сработал фактор неожиданности, чем Кольцов и оправдывал свое замешательство, а как следствие – несвоевременное реагирование.

Михаил кулем рухнул к его ногам и стал биться лбом об пол, речитативом повторяя одну и ту же фразу: «Я ничего не помню, а значит не виноват!»

Кажется, он говорил еще что-то о ведьмах, не отпускавших его домой, и о сером тумане.

– Они во всем виноваты! Не я! – выдал он надрывно, обрывая крик надсадным кашлем.

Мать застыла в стороне каменным изваянием, даже она опешила от поведения любимого дитятки. А дитятко чугунным лбом взяло и ударило Кольцова в колено. Вспышка боли, короткий шок и разноцветные мушки перед глазами дали паршивцу фору.

Бросившись к двери, Кольцов надеялся схватить беглеца, когда в полумраке столкнулся с чем-то огромным и твердым. Поднял глаза и им же не поверил. В тесной прихожей, ставшей таковой от заполнившего ее тела, стоял Жора и непонимающе таращился на Кольцова.

Драгоценные секунды были потеряны, Кольцов в бессильной ярости сжал кулаки, которые так и тянуло почесать о Жорину морду. Сама по себе морда ничего ему не сделала, ну или почти ничего, раз все же потянуло почесать-то.

– Ты что здесь делаешь?

– Живу, – удивленно ответил Жора и оглянулся за спину, дабы удостовериться, что не ошибся дверью. – Куда малой помчал?

Вопрос предназначался не Кольцову, а стоящей позади него женщине, и он чуть отступил, позволяя Жоре протиснуться к ней.

– Лен, ты чего? – Здоровенные ручищи, по определению не способные причинять ничего, кроме боли, прижали к широкой груди дрожащее тельце. – Опять Мишка чего отчебучил? Или…

– Никаких «или»! – пресек попытку найти виноватого среди присутствующих Кольцов. – Ваш малой сбежал при попытке к задержанию.

– Какому еще задержанию? – Жора спросил, а женщина сильнее уткнулась в обтянутую свитером грудь, откуда немедленно стали доноситься приглушенные рыдания.

– Законному.

– Он хоть куртку надел? – отпрянув от груди Жоры, вмешалась женщина.

– И куртку, и кроссовки, – начал перечислять тот, – он же на улицу побежал, как иначе?

Так и есть! Вот что сразу смутило Кольцова, когда Михаил только вошел в кухню. Он оказался почти полностью одетым, хотя, по словам матери, спал и она его разбудила. Можно допустить, что джинсы он натянул, дабы не появляться перед посторонним человеком в трусах, футболка вообще универсальный предмет гардероба. Из общей картины выбивались кроссовки. Стоптанные, с грязными разводами – определенно уличные. Выходит, все время, пока Кольцов говорил на кухне с Еленой, тот подслушивал, заранее готовя побег, и все произошедшее после с заламыванием рук и невнятными завываниями разыгранный перед единственным зрителем спектакль? Если мать знала о его планах, ее придется привлечь за соучастие. Но что-то подсказывало Кольцову, что и она стала невольной наблюдательницей нечаянно раскрытого таланта к лицедейству ее сыночка.

Пытаться догнать не имело никакого смысла. А сделав несколько звонков, он и вовсе сник. Никто не собирался подрываться по первому его требованию.

«Здесь вам не кино, товарищ майор, – отвечала трубка усталым голосом дежурного. – Сигнал я принял, дальше работаем по протоколу», что означало в их случае: «Тебе надо, ты и лови!»

До чего же скотская у него работа, скотская и неблагодарная. Любой из тех, кто скрывается за броней формы и сиянием звезд на погонах, может стать такой же жертвой, и вот тогда они зашевелятся, закопошатся опарышами в выгребной яме, только потом – уже не надо.

Нужно сейчас!

Люди подвергаются опасности не когда-то: завтра или через неделю, а вот прям здесь и немедленно!

«Я следующая!» – прозвенело хрустальным колокольчиком у уха. Он даже головой потряс, подумал, показалось, и уже в следующий момент взвился как ужаленный.

Как он про Ингу-то мог забыть?! Она ведь его предупреждала, просила помощи и защиты, а он вот так своими руками отпустил того, кто, может быть, уже скребется в ее дверь.

– Эй, майор! – Жора окликнул его уже на пороге. – Ты на мальца не думай, не виноват он.

– А кто тогда виноват? Может, ты? – Руки так и тянулись схватить Жору за грудки, наплевав на его физическое превосходство. Пару раз он все равно сможет заехать в его надоевшую физиономию.

– Не знаю, говорил уже. Только если вдруг пойму, что он замешан, сам к тебе его притащу. Веришь?

– Верю, – кивнул Кольцов, хотя и собирался молча уйти, оно само как-то вырвалось. – Поторопись, Георгий, лучше найди его первым.

– Вы угрожаете моему сыну? – Из-за могучей фигуры словно туча из-за горы выглянула Елена. – Я буду жаловаться, так и знайте!

– Ваше право, – бросил напоследок Кольцов и побежал по лестнице вниз.

Инга не брала трубку, что никоим образом не прибавляло спокойствия. Дома ее тоже не оказалось. Он еще с улицы видел темные окна и занервничал, а когда на настойчивый звонок, а затем и стук в дверь никто не отозвался, паника накрыла с головой.

– Тимофей? Я думала, успею вернуться.

Он обернулся на голос и увидел поднимающуюся по ступенькам Ингу, обвешенную пакетами.

– Зачем ты вышла? Я же велел оставаться дома! И почему трубку не берешь?

– Извини, мне нужно было. Телефон я слышала, но ответить не смогла, руки заняты.

Ожидая в ответ поток оправданий, Кольцов растерялся, когда она вот так запросто извинилась. Марина никогда не признавала собственной неправоты, зато с упорством прокурора обличала и закапывала тех, кто, по ее мнению, того заслуживал.

Он сам не понял, как начал вываливать на нее все. И как упустил преступника, и как мечтал расквасить лицо Жоре, и самое главное, как сильно он испугался за нее. Потому и сорвался, накричал. Не со зла ведь, от бессилия. Она слушала и кивала. Откуда-то появилась стопка, до самых краев наполненная водкой, которую Кольцов опрокинул одним махом, хотя водку не пил, он вообще не переносил алкоголя и не понимал, какое люди находят в нем удовольствие. После Инга гладила его колено, заглядывая в глаза, точно хотела что-то в них рассмотреть и никак не могла. Или все же смогла, если губам неожиданно сделалось горячо и солоно?

Одежда как-то сразу стала тесной и ненужной, они срывали ее друг с друга, узнавая друг друга по-новому и заново. Не существовало больше границ и препятствий, ведь там, где при виде Инги обычно становилось тесно, на этот раз ничего не мешало и можно было…

«Ведь уже можно?» – спросил, не размыкая губ.

«Теперь уже да!» – ответила она, не произнеся при этом ни слова.

Вжимая ее тело в свое, отбивая секунды ритмичными толчками, собирая капельки пота кончиком языка с набухшей венки на шее, он не хотел, чтобы это заканчивалось, но понимал, что с каждым новым движением финал все ближе.

После они лежали на полу кухни, смотрели на неразобранные пакеты с продуктами и, чувствуя себя легко и беззаботно, смеялись без видимой причины.