Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

После работы я хотела навестить женщину на дому, но было несколько вызовов, и я не успела к ней зайти. Прошло ещё несколько дней, а я всё не соберусь посетить женщину. Опять с утра я принимаю больных, а день – чудеснее некуда, конец июля! От железной дороги по нашему переулку к больнице идёт молодая женщина. У самого окна к ней неожиданно подскакивает другая, лица не видать. Схватывает женщину обоими руками за волосы, наклоняет её до земли и пинает обеими ногами попеременно, то одной, то другой! Женщина бьётся, вырывается, но не тут-то было! Волосы крепко схвачены! Но вот та, что налетела, вдруг валится на землю, и точно так, как я увидела в тот день, заводит танец подошвами к небу! Понятно, хулиганила Акулина Семёновна! Освобождённая женщина выпрямилась, отряхнулась, поправила волосы и ушла. Акулина Семёновна притихла, лёжа на спине, погладила некоторое время живот, встала и тоже пошла вслед за ушедшей, но не спеша. Больные, что были у меня, знали всё про всех. Они рассказали мне, что Акулина поколотила соперницу. Был у них общий возлюбленный, Макар. Меня одолело женское любопытство, захотелось взглянуть, что за Макар? Стоило ли драться за него? Мне его указали. Бездомный мужик, пришлый, штаны сваливаются, он то и дело подхватывает их, лысый. Ночует, у кого придётся, а вот видишь – дерутся за него женщины! Поистине: любовь зла!

В конце лета Акулина Семёновна прибегает ко мне в кабинет возбуждённая, дальше некуда! С ходу требует справку об изнасиловании, для суда. Я ничего не понимаю из её объяснений о происшествии. Усадила пострадавшую, успокаиваю, прошу объяснить спокойно, что произошло? Акулина Семёновна рассказала: «Ходила я в гости к племяннику за семь километров от станции. Он работает путеобходчиком, живёт в железнодорожном домишке, возле пути. Попили чайку. Собралась в обратный путь. Племянник пошёл проводить. Акулине пятьдесят восемь лет, сколько лет племяннику – забыла! Дорогой племянник изнасиловал тётку пять раз! Извращённо!

«Давай справку для суда!» Показания женщины записала, осмотрела тщательно, следов побоев, изнасилования нет. Ей сказала, что справку выдам по требованию следователя, не на руки пострадавшей, а в дело. Таков порядок. Заверила пострадавшую, что тайна её не будет предана гласности. Но, вскоре, по посёлку только и разговоров было, как об Акулине Семёновне. Как семь, уже не пять, раз изнасиловал её племянник, и что ставил её «раком». И что рассказы эти вышли из уст самой пострадавшей! Ко мне за справкой никто не обратился. Суда не было! Долго смеялась округа, на все десять километров, может и дальше.

Через год я вышла замуж и оказалась соседкой Акулины. А впоследствии мой шестилетний сынишка решил жениться на Акулине! Уж очень она его пленила, хотя было ей почти семьдесят! Мальчуган с друзьями заходил к ней в домишко несколько раз. Она любила ребятишек, угощала их просвирами, что пекла для церкви, на столе у неё всегда были груды медяков, которые она ставила башенками, чем и интересна была малышам. Она в ту пору служила помощником церковного старосты. Церковь находилась в деревушке за семь километров.

Одним летним вечером я пришла с работы домой, сынишка застенчиво просит меня поговорить с ним. Я присела перед ним на корточки, давай, говорю, я слушаю. Смущённо глядя вниз, он сказал, что решил жениться! На Акулине Семёновне! Как же, думаю, выйти из затруднительной ситуации? Не готова к разговору на эту тему! Сообразила! Говорю, вот папа придёт с работы, все вместе и поговорим!

Дождавшись папу, завели серьёзный разговор. Сынишка сидит серьёзный, с опущенной головкой, как настоящий жених, смущён. Папа выслушал сына, сказал: «Дело серьёзное, надо подумать. Но раз уж ты вырос и решил жениться, то перед женитьбой помоги мне на зиму испилить дрова, брёвна, что привезли из лесу, лежат возле дома. Тогда и свадьбу закатим!» Пошёл сын осматривать брёвна, которые нужно испилить и исколоть, сложить в поленницы. Работа большая! Долго малыш осматривал брёвна, что-то думала буйная головушка, но о женитьбе разговор больше не поднимался.

Русские кукарачи

Видел ли кто-то столько этих кукарачей, сколько я их, противных тараканов, увидела в военном, 1943, году зимой! Это кошмар из страшной сказки, что рассказывают на ночь. Сколько их может войти в десятилитровое водоносное ведро, если учесть, что они довольно длинные, рыжие, как степные шакалы жадные. Противные! Вот для птиц они хороший корм. Недавно узнала, что и для человека они съедобны, деликатес! В специальных дорогих ресторанах их подают, по каким-то рецептам готовят. Только как их кушают? Моих знакомых от этого известия передёрнуло. Но не хочу, чтобы и вас тоже, не для того рассказываю. А только тогда, в 1943 году я на них такое зло заимела, никогда не прощу!

Я приехала к сестре пожить у неё и работать с нею на фельдшерском пункте в далёкой лесной глубинке. Фельдшерский пункт находился в добротной, крепкой, деревенской избе, не старой, под железной крышей. Внутри опрятно и очень чисто. Хозяйка избы, молодая баба Клавдя, бездетная, симпатичная, черноглазая, черноволосая, с прямыми чёрными бровями вразлёт, тонким носом и тонкими упрямыми губами сдавала помещение райздраву за деньги. Коротала время в ожидании писем от мужа-фронтовика, её разлюбезного Офони. Поженились они перед самой войной. Офоня оставил ей на воспитание братика Колю, очень не симпатичного мальчишку лет одиннадцати. Не ухоженный, коросты на волосистой части головы, ячмень на веке, рыженький, вечно сидел на печи. Он не ходил в школу, не было одежды. И грамоты совсем не знал, не умел читать. Совсем заброшенный ребёнок. Я с первых же дней по приезде присмотрелась к ребёнку, и так мне стало его жаль: как есть повторяется моя судьба. Тоже так была брошена, голодная и грязная, и так же целыми днями пять лет сидела на печи. Пять голодных лет, но мне их никогда не забыть!

Клавдя иногда окликала Колю, он спускался с печи и что-то ел. Он был молчалив, понимал, что никому не нужен. В свободное от основных дел время, а его было у меня очень мало, я полезала к нему на печь, смазывала голову мазью, прижигала ячмени и рассказывала о городе, из которого приехала, что видала, слыхала, и что читала. Он жадно слушал, раскрыв рот, и то и дело повторял: «Лико што! Лико што!» Мы подружились, но дружба была недолгой. Читать Коля не умел. Как получилось такое, ведь в те годы проводилась линия всеобщей грамотности, боролись за каждого взрослого, а тут ребёнок десяти лет в школу ещё не ходил? Это Клавдя не хотела справить ему одежду. Я прожила в их избе с сестрой полмесяца, исполняя обязанности санитарки. Мы питались с сестрой плохо, несмотря, что жили в деревне. Во время обеда мы уходили к старушкам, не вместе, к разным старушкам, чтобы не так им было в тягость. Но вот у нас появилась картошка, кто-то из больных принёс. Сестра велела сварить к обеду в чугунке. Клавдя рано топила русскую печь, я встала и попросила у неё чугунка. Она дала. Я положила в него несколько картофелин и поставила к огню. Когда картошка сварилась, я убрала чугунок на шесток и закрыла крышкой, оставила до обеда. Клавдя надолго ушла из дома по своим делам. Коля спал на печи, мы с сестрой принимали больных стариков и старух, молодые не приходили в больницу: мужики были на фронте, бабы – на лесозаготовках. В обеденный перерыв вспомнили о варёной картошке. Сестра села за стол, ждёт её. Я пришла к печи, взяла чугунок, приготовила тарелочку, чтобы выложить картошку. А картофелинки жёлтые, огнём подрумяненные, слюнки текут! Хвать одну – рука схватила пустоту! Ничего не поняла! Беру другую – то же самое! Притащила к столу весь чугунок, стали рассматривать другие, оставшиеся. Они как лежали, так целенькие и лежат! Но шкурка вся проедена мелкими-мелкими дырочками! Внутри так чисто, картофельного и в помине нет! Одна не съедобная шелуха! Стали думать, что же это случилось? Коля с печи услыхал наш разговор, сказал, что это тараканы! А мы их и не видали, всегда в избе была чистота. Коля рассказал нам под честное слово, чтобы Клавдя не узнала, она кормила тараканов на полатях, по какой-то своей религии считала их святыми. В специальном деревянном корыте замешивала им месиво из муки с отрубями. Но верно сегодня их не накормила, они съели нашу картошку. Ночами, Коля и это знал, в глухое и тёмное время, они выползали на пол, покрывая его толстым ковром. Мы с сестрой ночью спали, нас пока ночами больные не беспокоили, и мы об этом не знали. Часов в пять утра я встала, зажгла свечу и решила проверить Колин рассказ. Клавдя спала в своей спальне. Я осветила пол, и чуть в обморок не упала!: Этих кукарачей были тысячи! Они шевелились, как волны на воде! Я прямо по ним пробежала до дверей, в сенях схватила водоносное большущее ведро, заскочила в избу и давай пригоршнями бросать их в ведро. Моментально его наполнила с верхом! Бегом на улицу, и на чистый, белый снег опрокинула ведро!

15
{"b":"697722","o":1}