Иначе говоря, да, сказка оказывается пресловутым ориентиром, но в каком социальном пространстве? В пространстве давно ушедших эпох. Ведь анализ сказок выявляет очень древнюю их природу – сюжетные линии транслируют образ жизни, существовавший как минимум во времена неолита (6–9 тыс. лет назад) или даже мезолита (10–12 тыс. лет назад), хотя некоторые исследователи обнаруживают в сказке и вовсе следы палеолита (Кузьменко, 2014, с. 19), ведь там часто присутствуют персонажи, добывающие пропитание охотой, что свойственно доземледельческому периоду (там же; и с. 62). То есть сказка транслирует образцы ценностей и поведения из такой глубокой древности, которая утратила часть своей силы более 10 тысяч лет назад, но, тем не менее, подготавливает ребёнка именно к тому, древнему целеполаганию и поведению. Ключевым же оказывается то, что эта древняя сказка даёт представление и об "идеальной семье" (Абраменкова, 2008, с. 102), заодно подготавливая девочек к практике брака, обязательным элементом которого оказывается оставление родного дома, в итоге ведущее к удачному замужеству (Кузьменко, 2014, с. 27).

Таким образом сказка подготавливает ребёнка к тем способам реагирования, которые были характерны древним обществам охотников-собирателей, закладывает в их психике сценарии давно исчезнувших обществ, существовавших в совершенно иных материальных и социальных условиях. Есть от чего насторожиться, разве нет? Насколько адекватны такие «вливания» в мозг детей уже многократно изменившегося общества? Повальная практика разводов, в разные годы доходящая аж до 70 % однозначно свидетельствует о том, что воспроизводство архаичных институтов в современных условиях никак не соответствует реалиям.

В этом ключе не удивительно, что руководство Центробанка России в январе 2019-го призвало "менять сказки", которые с ранних лет прививают детям неадекватное отношение к труду и награде, как в сказках про Золотую рыбку и Емелину щуку.

Некоторые эрудиты прошлого прямо отмечали вред художественной литературы. Шопенгауэр призывал запрещать молодёжи чтение романов, так как они скрывают истинный мир "предательским туманом из унаследованных предрассудков" (Шопенгауэр, 2013). Август Бебель подчёркивал отрицательное влияние художественной литературы, поэзии и прочих искусств на воспитание женщины, которые погружают её в мир фантазии (1959, с. 189), вследствие чего, "вступая в брак, женщина обыкновенно попадает в совершенно чуждую ей область; у неё о браке имеется лишь фантастическое представление, большей частью заимствованное из плохих романов и очень мало соответствующее действительности" (с. 198). В дальнейших главах справедливость этих тезисов будет показано наглядно с опорой на исследования последних лет.

С самых первых дней человек варится в этом соку, пока из него не вылепят готовую кулинарную форму и не обжарят до хрустящей корочки… Человек не фантазирует ни о чём другом, кроме того вектора, который сызмальства ему задан. Оказываясь потребителем столь старых ориентиров, человек не может не тянуть за собой утратившие силу традиции, которые были актуальны для условий давно исчезнувших. Не исключено, что именно благодаря распространению Интернета и соцсетей у современной молодёжи и отпадает желание потреблять художественную литературу, ведь они оказываются непосредственно подключенными к прямому "каналу социализации", просто глядя на Других: они видят, как живут Другие, и надобность в прочих "каналах социализации" отпадает. Вымысел больше не нужен для описания действительности. Возможно, таким путём Интернет способствует ускоренному отсечению всех сохранившихся архаичных институтов, давно утративших актуальность и лишь осложняющих жизнь человека.

Всё, созданное человеком, оказывается транслятором его культуры. Люди воплощены во всех созданных ими же предметах (Бергер, Лукман, с. 62) и через них же транслируют свои ценности (с. 170). Перефразируя философа, можно сказать, что люди выделяют (секретируют) культуру как среду, как атмосферу, необходимую для их дыхания (Альтюссер, 2006, с. 328).

Взгляд на культуру как на набор текстов (в широком смысле), которыми обмениваются люди и которые прошивают всё социальное пространство, не нов (Бахтин, 1986, с. 473) и даже лёг в основание семиотики культуры (Лотман, 2000). Такой подход позволяет все действия людей рассматривать как знаки, передающие смысл (Сериков, 2011, с. 229). "Механизмы порождения смыслов работают всегда, когда люди что-либо делают" (с. 230). Человеческий поступок есть потенциальный текст (Бахтин, 1986, с. 478), "изучая человека, мы повсюду ищем и находим знаки и стараемся понять их значение" (там же, с. 485). Поведение и коммуникация оказываются синонимами, и цель этой коммуникации – влияние на поведение (Вацлавик и др., 2000, с. 13). Поэтому не только культуру, но и само общество можно рассматривать как текст, "который мы в разные времена читаем разными способами" (Коллинз, 1994, с. 82).

Тот факт, что все мы буквально «вычерпываем» свои ценности из пространства культурных текстов, осенью 2018-го подтвердила искусственная нейросеть под названием «София» – система "искусственного интеллекта", выполненная в облике андроидного робота. София заявила, что семья – по-настоящему важная вещь. "Вам очень повезло, если у вас есть любящая семья. Я думаю, это одинаково верно для роботов и людей", – отрапортовала нейросеть. И дальше София добавила, что хотела бы иметь дочь, которую также назвала бы Софией…

Этот инцидент – яркий образец того, как желание иметь детей являет собой не какую-то биологическую потребность, не пресловутый "материнский инстинкт", а банальное вычерпывание смыслов из наших культурных текстов и присваивание их себе как некоему индивидуальному и обособленному началу. Нейросеть София, питаясь терабайтами информации, загружаемой человечеством в Интернет, перерабатывая все эти статьи, романы и форумы, извлекает из них все ключевые аспекты, свойственные человеку, и, как можно видеть, на основании этого делает заключение о его ценностных ориентирах, которые впитывает в свою виртуальную личность и на их основе создаёт свои «собственные» потребности и устремления.

Пример робота София демонстрирует тот факт, что вся человеческая культура буквально пронизана идеей семьи и детей, и пронизана ей на таком глубинном уровне, что даже самими людьми не осознаётся, а воспринимается как нечто, свойственное их собственной "природе изначально". Эти ценности незримо транслируются в предметах искусства, в телевизионных передачах, в разговорах с близкими и в беседах с далёкими. Формирование ценностей идёт сверху вниз, а не снизу вверх – от культуры и общества к глубинам каждого индивида, а не наоборот. "Высшие психические функции возникают первоначально как форма коллективного поведения, как форма сотрудничества с другими людьми, и лишь впоследствии они становятся индивидуальными функциями самого ребёнка" (Обухова, 2013, с 227). Личность формируется от социального к индивидуальному, и искусственная нейросеть София это отчётливо демонстрирует. Начитавшись человеческих текстов, робот захотел семью и детей – что же можно сказать о настоящем человеке, который варится в этом культурном бульоне с рождения?

Ориентация на поведение большинства – простейший способ порождения ценностей. Но благодаря языку и речи возникают куда более сложные механизмы аналогичного характера. Ребёнку достаточно теперь просто слышать, о чём говорят взрослые, и то, о чём они говорят чаще всего и с бо́льшим энтузиазмом, отмечается им как ценное. За счёт языка становится возможным порождение ценностей на основе оценки уже не реального поведения людей, а на основе их рассказов об их поведении – в связи с чем реальность такого поведения становится более зыбкой.