Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Она посмотрела на грязный зеленый порошок в своей ступке.

— Я все испортила, — сказала Мертензия скучным голосом. Она бросила порошок в огонь и снова начала со свежей гроздью листьев.

— Затем они объявили о своей помолвке, и в течение нескольких недель Розамунда казалась другой, более спокойной. Я сталкивалась с ней иногда. Она часто сидела, погруженная в мысли. Когда она оставалась с Малкольмом, ее настроение менялось. В ней было какое-то безрассудство, некий дьявольский блеск в глазах, который я не могла понять. Я предполагала, что она утешится браком. У нее было все, что она когда-либо хотела. Но Розамунда никогда не была безмятежной. Или задумчивая тишина, или беспокойное веселье, ничего промежуточного. Ни настоящего счастья, ни подлинной любви к Малкольму. Я столкнулась с Розамундой за ночь до их свадьбы. Именно тогда она сказала мне, что я не должна беспокоиться о ней. У нее все было запланировано.

Руки Мертензии замерли. Когда она заговорила, ее голос был монотонным, глаза устремлены на невидимую точку вдаль.

— Розамунда говорила часами. Она рассказала мне все, что хотела сделать, каждый способ взять на себя ответственность за остров. Видите ли, я не понимала, как сильно она злилась на меня, когда мы учились в школе. Я думала, что мы были равны, несчастные маленькие девочки, связанные нашим несчастьем. Но Розамунда видела вещи по-другому. В ней была настороженность, которую я никогда не замечала, хрупкость. Это создало странную атмосферу тем летом. Воздух был тяжелым, как будто ожидался шторм. А потом я обнаружила, что она заняла мое место.

— Каким образом? — голос Стокера стал низким и уговаривающим.

— Забота о жителях острова всегда была обязанностью семьи. Моя мама делала это. После ее смерти, пока я не повзрослела, Тренни наносила визиты. Она учила меня, как упаковать корзины, что выбрать, чем обеспечить максимальный комфорт. Бульон с вином и яичным желтком для кормящей матери, желе из телячьей стопы для сломанной ноги, как я это делала сегодня. На острове не было очага, рядом с которым я не сидела, разогревала суп и вязала носки. Однажды я приготовила немного кошачьего когтя для старой миссис Полглаз. У нее ревматизм, и кошачий коготь — лучшее лекарство. Раньше я регулярно приносила ей бутылочку, но в то лето было так много дел, что я забыла про нее. Мне стало плохо, когда я поняла, сколько времени прошло. Я пошла в коттедж Полглазов. Когда я туда попала, Розамунда уже была там и читала миссис Полглаз. Она взяла бутылку тоника, что я приготовила, и принесла с собой. Когда я приехала, они весело смеялись. Это был первый из многих подобных случаев. В конце концов я запретила ей входить в кладовую, чтобы брать мои лекарства, но это не остановило ее. Она просто улыбнулась, как кошка со сливками, и занялась своими трюками. Она уговорила кухарку разливать по бутылкам суп, вязала шали, носила с собой книги. Люди начали говорить о том, насколько она вдумчива, насколько внимательна. Она даже занялась организацией цветов в церкви, срезала мои лучшие розы, не оставляя мне ни малейшего шанса. Куда бы я ни пошла, Розамунда попадала туда первой. Казалось, будто меня стирали. Вы видели, как это было с миссис Полглаз. Жители деревни боготворили ее. Я начала понимать, на что это будет похоже, когда она выйдет замуж за Малкольма. Здесь просто не было бы для меня места.

Мы со Стокером переглянулись. Мертензия, казалось, совершенно не осознавала, что только что призналась в мощном мотиве для убийства. Я почти незаметно кивнула, и он слегка двинулся вперед, стараясь не прикасаться к ней, говоря мягким медовым тоном, который всегда вызывал у меня дрожь в позвоночнике:

— Должно быть, она разбила ваше сердце. Вы не могли оставить Сан-Маддерн. Вы такая же часть этого места, как и само море.

Мертензия медленно кивнула, пестик снова выскользнул из ее рук. Слезы стояли в ее глазах, она повернулась, как-будто почти против воли, и спрятала лицо в его рубашке. Стокер обнял ее, крепко обхватив мускулистыми руками, бормоча что-то успокаивающее. Я не могла расслышать что — слова предназначались лишь для нее. Мертензия долго рыдала; затем ее плечи успокоились, и она расслабилась в его руках.

— Извините, — сказала она, пытаясь восстановить самообладание.

Но Стокер крепко держал ее за руку, когда доставал из кармана носовой платок огромного размера из алого льна. Она взяла его с благодарной, водянистой улыбкой.

— Мне жаль, что я была так груба с вами. На самом деле я не верю, что вы ее создание. — Мертензия даже не смотрела на меня, когда говорила. Ее глаза обожали Стокера.

— Я во многом сам по себе, — заверил ее он. — Вы когда-нибудь противостояли Розамунде? Рассказали ей, что вы чувствуете?

Она кивнула.

— Из этого мало что вышло хорошего. Розамунда просто засмеялась и сказала, что я смешна. Затем уронила несколько случайных замечаний о том, что в Сан-Маддерне все меняется к лучшему. И я пошла плакать в сад. Хелен нашла меня там, я рассказала ей, что случилось. Она отвела меня к Тренни, который дала мне теплого молока и уложила спать. Тренни сказала, что все это буря в стакане воды, и все уладится после хорошего ночного сна.

— Отличный совет, — подтвердил Стокер.

Слабая улыбка углубилась.

— Полагаю. Свадьба была тягостна для меня, невыносимо притворяться счастливой за них. Но затем она исчезла, и стало намного хуже! Я думала, самым трудным будет, когда Розамунда станет жить здесь, но это ничто по сравнению с подозрением, шепотом, газетами. Незнание — вот что дьявольски мучительно.

— Кажется, все происшедшее очень сильно повлияло на Малкольма.

При упоминании брата ее лицо закрылось. Мертензия осторожно освободилась из объятий Стокера и подняла свой пестик с вынужденной улыбкой.

— Я уверена, что у Вероники есть дела поважнее, чем слушать мои стоны о семье.

— Совсем нет, — откликнулась я. — Убеждена, что исчезновение Малкольма связано с исчезновением Розамунды. Если мы узнаем правду о ее местонахождении, без сомнения, мы можем сделать то же самое для него.

— Надеюсь, вы правы. — Она больше ничего не сказала, это был сигнал для нас уходить. Когда мы выходили из кладовой, я увидела угол алого платка, выглядывающего из кармана. Ее палец потянулся, чтобы погладить его, когда мы закрывали за собой дверь.

* * *

— Ну, это могло бы пройти лучше, — заключила я с некоторым раздражением.

Стокер пожал плечами.

— Мы узнали о способности Розамунды манипулировать благодаря этому куску письма. Подтвердили, что произошла ссора без последствий. Неизвестно, говорит ли Мертензия правду, но я склонен ей верить. Она простая, откровенная женщина. Думаю, у нее нет таланта к обману.

— И лишь она да пропавшая Розамунда — свидетели этого, так что мы никогда не узнаем.

Выражение его лица было обличающим.

— Можешь ли ты найти для нее милосердие в своем сердце? Мертензия — надежный человек.

Я не ответила на эту сентенцию и начала спускаться по коридору, каблуки моих домашних туфель раздраженно звенели на камнях. Стокер догнал меня, его руки были глубоко засунуты в карманы.

— Куда мы идем сейчас?

— Найти миссис Тренгроуз. Она видела Мертензию после ссоры с Розамундой. Возможно, она сможет пролить свет на этот вопрос.

— Отлично, — он погладил свой плоский живот. — Я не против перекусить.

— Если ты голоден, можешь не ходить со мной, — рассердилась я. — Иди и набей себе живот, как гусь Майклмас, мне все равно.

— Потому что ты можешь делать все самостоятельно — он остановился. — Прости меня. Совсем забыл, что ты отказываешься принимать чью-либо помощь, настаиваешь на том, что никогда ни в ком не нуждалась. Отлично. У меня тоже есть несколько вещей, которые нужно расследовать самостоятельно.

Я повернулась к нему лицом.

— Например? — потребовала я.

— Не беспокойся об этом, — мускулы его челюсти напряглись, когда он цедил слова сквозь стиснутые зубы. — Но думаю, что пришло время поднести элегантные пятки моего брата к огню.

60
{"b":"696356","o":1}