Когда я подняла свечу, тени в углу сместились, показав темный пучок. Я вытащила его и вышла из грязной маленькой дыры.

— До чего мерзко, — бормотала я, отряхиваясь. Бесполезный жест. Нора священника была свободна от паутины. Только атмосфера этого места цеплялась за меня как шелк паука. Я задула свечу и протянула ее Тибериусу.

Он уставился на сверток в моих руках. Никто из нас не проверил его должным образом, когда Малкольм представил улику. Случайность, которую я могла приписать собственной деликатности. Одно из тех решений, что заставляют потом сожалеть. Но у нас был шанс сейчас, и мы не торопились. Шерстяная ткань или была ею однажды. Пахло чем-то мокрым, что никогда не высыхало должным образом, без сомнения источник вони, который я обнаружила. Я осторожно открыла сверток, грязная ткань распалась на клочки. Внутри была дорожная сумка.

— Р.И.А. — прочитала я.

Тибериус успел кивнуть.

— Розамунда Изабель Эйлсвор.

Я бросила взгляд на Тибериуса.

— Мы должны изучить это.

— Давайте, — приказал он с мрачно стиснутым ртом.

С такой же осторожностью, как если бы садилась на птичье крыло Приама, я открыла сумку и достала предметы находящиеся внутри. Футляр для туалетных принадлежностей, помеченный теми же инициалами, немного нижнего белья, красиво вышитого, два платья. Пара туфель и антология поэзии периода Реставрации. Все вещи были повреждены, одежда испачкана и пахла сыростью, книга разбухла от влаги, подошвы туфель отставали. Я откинула крышку и увидела подпись цветистым почерком : Розамунда Эйлсворт.

Тибериус не произнес ни звука, и я молча упаковала сумку. Закончив, я снова уселась на корточки.

— Похоже, Малкольм говорил правду, по крайней мере, в отношении дорожной сумки, — мягко сказала я. — Это действительно доказательство того, что Розамунда никогда не покидала остров в день своей свадьбы.

Не говоря ни слова, Тибериус подошел к двери, тихо закрыв ее за собой. Думаю, я бы предпочла, чтобы он хлопнул ею.

Глава 16

Малкольм не появился к чаепитию. Когда мы снова собрались в гостиной, то представляли печальную группу. Хелен не пришла, сообщив, что предпочитает чашку чая в своей комнате. Миссис Тренгроуз, бледная и хлопотливая как курица-мать, заказала более обильную еду, чем обычно: фруктовые пирожные и толстенные бутерброды с ростбифом, булочки и всевозможная выпечка. Она задержалась, пока Тибериус, Стокер, Мертензия, Каспиан и я рассаживались. У остальных из нас, похоже, был неважный аппетит, но Стокер нагрузился широким ассортиментом бутербродов и вздохнул с удовольствием, щедро откусив первый из них.

— Вам что-нибудь еще нужно, мисс? — осведомилась у Мертензии миссис Тренгроуз. Каспиан мог быть предполагаемым наследником, но ее лояльность в отсутствие хозяина была демонстративно отдана его сестре. Мертензия перевела взгляд на Каспиана, но тот, казалось, о чем-то задумался.

— Не думаю, Тренни, — ответила Мертензия, жестом отпуская ее. Когда миссис Тренгроуз осторожно закрыла за собой дверь, я повернулась к Каспиану.

— Узнали что-нибудь о Малкольме?

Он покачал головой.

— Нет, но я уверен, что он появится. Местные жители говорят, что он вечно бродит по острову. Это часть его ответственности как хозяина Сан-Маддерна.

— Является ли частью его ответственности не спать в собственной постели? — поинтересовалась я.

Каспиан слегка задохнулся, a Тибериус пробормотал:

— Моя дорогая Вероника.

Но Мертензия уставилась на меня, добавляя сахар в чай.

— Как вы узнали, где был мой брат прошлой ночью?

— Потому что мы с Тибериусом и Стокером позволили себе обыскать его комнату. Он не спал там прошлой ночью.

Мертензия положила свою ложку в блюдце, слегка задребезжавшую.

— Скверно, — расстроилась она.

Каспиан запротестовал.

— Не глупи, Мертензия. Погода была мерзкой прошлой ночью. Что если он отправится проверить одного из островитян? Он мог бы там застрять из-за шторма.

— Но дождь прекратился этим утром, — указала она. — Он бы вернулся.

— Шторм снова усиливается, — Каспиан кивнул на забрызганные дождем окна. — Он вполне мог решить остаться там, где он был, в уюте и тепле.

— И не послал бы никакого сообщения? — спросил Стокер.

Мертензия кивнула.

— Он бы сообщил. Малкольм ужасно обязателен в этом смысле. Он знает, что мы будем волноваться. Кроме того, кто-то в деревне увидел бы его. Разве ты не спрашивал их, Каспиан? Откуда мы знаем, что ты его вообще искал?

— Конечно, искал!

Мертензия пожала плечами.

— Ты так говоришь. Но если у кого-то есть веская причина желать Малкольму зла, то это у тебя.

Четверо из нас взглянули на него с любопытством. Он вызывающе посмотрел на каждого из нас, после чего Каспиан театрально закатил глаза.

— Вы не можете верить, что я как-то связан с этой ерундой. Не можете! Я даже не знал Розамунду на самом деле.

— Ты мог все потерять, если бы она родила наследника Ромилли, — упрямо обвиняла Мертензия. — Убедительный повод, чтобы покончить с ней.

— Покончить с ней? — Его глаза обратились к небу, затем он посмотрел на нас с немым призывом.

— В словах леди есть смысл, — ровным голосом сказал Тибериус.

— Я был еще мальчиком, когда она исчезла, — возмутился Каспиан. — Я даже не закончил школу. Вы действительно думаете, что я убил жену моего дяди, чтобы унаследовать эту проклятую груду камней? И кто, черт возьми, сказал что-нибудь об убийстве до того, как воображение Мертензии взорвалось само собой? Нам не известно, может, Розамунда уехала по собственной воле и сейчас живет в Аргентине.

Он закончил свои возражения великолепной аркой лба, жестом, который Тибериус освоил в колыбели. Но у Каспиана не хватило духу справиться с этим. В конце тирады его голос немного дрогнул. Стокер бросил на него сочувственный взгляд.

— Успокойся, парень, никто не обвиняет тебя в убийстве.

— Она обвиняет, — Каспиан дернул головой в сторону Мертензии.

— Да, я, пожалуй, так думаю, — ядовитым тоном подтвердила она.

— Ты проклятая, чудовищная…

— Теперь, кто кого оскорбляет? — вопросила она с торжествующим видом.

— Вы оба утомительны, — произнес Тибериус. — И, Мертензия, при всем уважении, больший грех лежит на вас, как на старшей.

— В значительной степени, — злорадно добавил Каспиан.

Ее верхняя губа изогнулась.

— Уколи мое тщеславие, если хочешь, мальчик, для меня это ничего не значит. Наши ценности, мой дорогой Каспиан, ничем не похожи. Я забочусь о земле и людях острова, истории и жизни, которую мы ведем. Ты никогда этого не поймешь.

— Надеюсь, я справлюсь, когда буду здесь хозяином.

Мертензия вскочила на ноги, указывая обвиняюще пальцем.

— Вот оно! Признание твоих амбиций.

Каспиан вскочил, повернувшись к ней лицом над чайным столиком, чуть не опрокинув блюдо со взбитыми сливками.

— Я просто сказал…

Некоторое время они кричали, швыряя друг в друга оскорблениями поверх булочек, пока мы с Тибериусом наблюдали. Стокер сидел, довольно поедая бутерброды, прежде чем перейти к аппетитному на вид пирогу, украшенному марципаном.

— Должны ли мы их остановить? — растерялась я.

Стокер пожал плечами.

— Зачем беспокоиться? Конфликт назревал некоторое время. Возможно, небольшая перебранка очистит воздух.

— Такие свары мешают нам искать Малкольма, — негодовала я.

— По-моему, это не является чьим-либо приоритетом, — резонно заметил он.

Мертензия и Каспиан синхронно замолчали при упоминании имени Малкольма, оба выглядели слегка смущенными.

— Бедный Малкольм, — забормотала Мертензия. — Интересно, где он может быть?

Тибериус воспользовался возможностью, чтобы ухватить бразды правления.

— Пока мы были в его комнате, осмотрели дорожную сумку. Малкольм совершенно прав по этому поводу. Саквояж определенно принадлежал Розамунде и заполнен вещами, которые она считала своим самым ценным имуществом.