Малкольм Ромилли выглядел бледным и напряженным в своем вечернем костюме, но его одежда была отлично пошита, а трость из тяжелого золота украшена необычным камнем.

— Вижу, вы восхищаетесь моим сердоликом, — обратился он ко мне. — Остров богат залежами таких камней. Крупные минералы со швами сердолика, яшмы, агата. Полудрагоценные, конечно, но стоят усилий. Если вам нужен сувенир на память о путешествии, посетите ювелира в деревне. У него есть ассортимент наших местных жемчужин.

— Достаточно ли велик остров, чтоб обеспечить работой ювелира? — поинтересовалась я. — Признаюсь, я позорно не ведала о существовании острова Сан-Маддерн, пока его светлость не упомянул об этом.

Малкольм Ромилли одарил меня необычайно милой улыбкой, грустной и искренней, одновременно наполняя вином бокалы для компании.

— Мы живем уединенно, мисс Спидвелл. Вы — первые гости, которых мы пригласили за три года.

— К счастью для нас, — Стокер взял свой бокал.

— Вы были здесь раньше, мистер Темплтон-Вейн? — спросила Хелен Ромилли Стокера, принимая бокал вина от своего зятя.

Стокер поднял свой бокал, салютуя хозяину, и отпил

— Не имел такого удовольствия, миссис Ромилли. Всегда глубоко завидовал своему брату, когда он возвращался из этих мест после каникул. Считаю, мне повезло быть включенным в сей вояж.

Она с усилием рассмеялась.

— Мне будет интересно услышать ваши впечатления от острова. Когда я здесь, жизнь кажется причудливым сном. И возвращаясь на материк, затрудняюсь с уверенностью сказать: не была ли я унесена феями?

— Конечно, вы имеете в виду пикси[6], Хелен, — с улыбкой поправил Малкольм Ромилли. — В конце концов, мы являемся частью Корнуолла.

Ее ответный взгляд был ровным и долгим.

— Как скажете, Малкольм.

В комнате были странные потоки напряжения, кружившиеся и вихрившиеся вокруг нас. Но прежде чем я поняла, что все это значит, миссис Тренгроуз появилась в дверях.

— Ужин подан.

Глава 4

Стол был сервирован прекрасным серебряным сервизом. По центру стола шла линия искусных гирлянд, щедро перевитых полосатыми красно-белыми розами, наполнивших воздух благоуханием. Прежде чем я успела отметить их красоту, появилась взволнованная дама лет тридцати, с поспешным извинением скользнувшая на место рядом со Стокером.

— Мертензия, — сказал Малкольм Ромилли с намеком на обличение.

— Я знаю, Малкольм, но я собирала плоды шиповника и совсем потеряла счет времени.

— И, видимо, зеркало тоже. Ты даже не сменила платье! — съязвила ее невестка с улыбкой, которая не вполне соответствовала словам.

Мертензия Ромилли с явным удивлением посмотрела на свое хлопковое платье в полоску.

— Не заметила. Но я вымыла руки, — живо добавила она, сверкая ладонями, покрытыми царапинами и старыми шрамами, но скрупулезно чистыми.

Хелен Ромилли бросила взгляд на неопрятные волосы Мертензии и слегка вздохнула, прежде чем вернуться к своему супу — восхитительному грибному консоме, поданному в крошечных супницах. Малкольм представил нас, и его сестра посмотрела на Тибериуса.

— Я помню вас.

Тибериус наклонил голову.

— Мисс Мертензия. Всегда приятно возобновить наше знакомство

Затем мисс Мертензия пристально посмотрела на Стокера. Она сильно покраснела, и я подавила вздох. Я видела все это раньше. Женщины, особенно с оригинальными вкусами, неизменно увлекались им. На ум пришла метафора с участием мотылька и пламени. Стокер был безупречно добр в этих ситуациях.

— Догадываюсь, вы страстный садовод, — рискнул обратиться он. — Мне бы очень хотелось увидеть ваши сады, пока я здесь.

Она моргнула и снова покраснела, пробормотав что-то неразборчивое в ответ. Стокер занялся своим супом, и она повернулась ко мне.

— Вам нравятся сады, мисс Спидвелл? — спросила она, проницательно глядя на меня.

— Только потому, что они предоставляют убежище для моих бабочек.

Она шмыгнула носом и отдалась еде с энтузиазмом рабочего, который долго и усердно трудился, в поте лица зарабатывая свой хлеб. Я поняла, что мисс Мертензия, без сомнения, делила людей на «садовых», которых стоит знать, и «несадовых», которых явно знать не стоило.

Малкольм Ромилли повернулся ко мне.

— Моя сестра отвечает за обширные сады здесь, в замке, а также следит за оранжереями и залами. Она наша собственная белая ведьма в замке, — добавил он со слегка дразнящей улыбкой.

Мисс Мертензия закатила глаза к небу, закончив свой суп.

— Это вовсе не колдовство, Малкольм. Просто лекарства, разве что более традиционные, чем у тех мусорщиков на Харли-стрит с их стетоскопами и снисходительными усами.

Хелен Ромилли наклонилась вперед, чтобы поймать мой взгляд.

— Малкольм говорил нам, что вы — лепидоптерист. Вы непременно должны исследовать сады, пока остаетесь здесь, мисс Спидвелл. Они абсолютно очаровательны. У Мертензии самые волшебные руки!

— Непременно, — заверила я.

Мисс Мертензия резко подняла голову.

— Идите, куда вам угодно; на самом деле, я даже покажу вам лучшие места для охоты на бабочек, если хотите. Маленькие мерзавцы вечно едят мои растения. Но учтите, вы не должны исследовать в одиночку! По крайней мере, не дальний участок садов.

Если я и слегка удивилась ее тону, то постаралась этого не показывать.

— Я не думала о вторжении, мисс Ромилли.

Она одобрительно хмыкнула, вернувшись к своей еде, поменяв пустое блюдо с консоме на тарелку Стокера.

— Мертензия! — потрясенно воскликнула Хелен Ромилли. — У тебя манеры крестьянки.

— Не расстраивайтесь, — лениво успокоил ее Стокер. — Мисс Ромилли может располагать остальной частью моего супа.

— Какая тебе разница? — потребовала Мертензия у своей невестки. — Мои манеры не твоя забота.

Внезапный холод воцарился над столом. В течение нескольких долгих секунд никто не заговаривал, казалось, каждое мгновение было отмечено тикающими каминными часами. Наконец, Хелен Ромилли прочистила горло.

— Ты совершенно права, Мертензия. Мне не следовало предлагать неуместную критику. Иногда я забываю, что мы на самом деле не семья, хотя в Каспиане течет кровь Ромилли, — закончила она, кивая в сторону сына.

Глаза Мертензии сузились, и она открыла рот. Однако прежде чем она успела что-то сказать, ее брат зашевелился.

— Мертензия, — Малкольм Ромилли промолвил ровным, властным голосом. — Довольно.

Его сестра пожала плечами, без сомнения больше интересуясь обедом, чем спаррингом с вдовой младшего брата.

Малкольм посмотрел на свою невестку.

— Хелен, пожалуйста, примите мои извинения. Разумеется, вы и Каспиан — семья. Вас очень любил Люциан, а мы очень любили его.

Он поднял свой бокал, темно-красное вино поймало свет свечи, засверкав словно горсть гранатов.

— Тост. В память о моем покойном брате Люциане. И за то, чтобы похоронить прошлое.

Хелен бросила на него острый взгляд, но остальная часть компании просто повторила тост и отпила. Только Малкольм Ромилли не пил. Он уставился в свой бокал, когда за столом начались разговоры между партнерами по ужину.

— Вы ворожите? — спросила я дразнящим тоном.

Он поднял глаза.

— Прошу прощения?

— Старый народный обычай: вглядываться в хрустальный шар или миску с водой, чтобы предсказать будущее. Никогда не видела, чтобы ворожили с бокалом вина, но уверена, что это возможно.

Он подарил мне изумительно привлекательную улыбку.

— Я рад, что его светлость подумал привезти вас с братом, мисс Спидвелл. Полагаю, в присутствии новых людей мы сможем вести себя лучше, чем теперь. — Малкольм снова замолчал, долго глядя в свое вино, прежде чем ощутимо встряхнуться. — Простите меня. Я, кажется, витаю в облаках, и не справляюсь со своими обязанностями. Кстати, Тибериус говорил мне, что у вас страсть к нашим Glasswings. Он упоминал о моем намерении подарить вам личинки?

— Это очень щедро с вашей стороны.

Он махнул рукой.