— Какая великолепная идея, — плавно вставил Стокер. — Мы были бы счастливы поехать.

— Стокер, тебя не приглашают в замок, — сказал виконт.

— Замок! — воскликнула я. — Неужели так грандиозно?

Его светлость подарил мне одну из его загадочных улыбок.

— Это небольшой замок, но крайне интересный. Множество скрытых проходов, темниц и тому подобного.

— Как насчет призраков? — требовательно спросила я. — Я не поеду, если нет подходящего призрака.

Глаза виконта расширились, в них мелькнула какая-то вспышка, что-то вроде тревоги, прежде чем он пришел в себя.

— Я обещаю вам всевозможные приключения, — заверил Тибериус.

Я едва могла дышать от волнения. Стокер вперился в меня долгим взглядом, затем одним глотком допил виски, поставил бокал и молча вернулся к своему буйволу. Его брат наклонился ближе, понизив голос:

— Кое-кто не очень доволен нами.

— Кое-кто может заниматься своими делами, — яростно воскликнула я. — Я еду на остров Сан-Маддерн.

— Отлично, — одобрил лорд Темплтон-Вейн. Его кошачья улыбка прочно вернулась на место. — Действительно превосходно.

Глава 2

— Поверь мне, он хочет соблазнить тебя, — сообщил Стокер после того, как виконт ушел.

Стокер удалял гнилые опилки из ненадежно установленного водяного буйвола. Он подчеркивал слова энергичными жестами, при этом щедро посыпая и пол, и себя вонючими стружками из трухлявого дерева. Стокер снял рубашку, как обычно делал, когда работал. Опилки прилипли к черным завиткам волос, к поту, струящемуся по длинным жестким мышцам спины и рук. Я невольно на мгновение приостановилась, чтобы полюбоваться прекрасным видом. Около часа я пыталась укротить его нрав, но Стокер не успокаивался. Я приняла тон веселой рассудительности.

— Конечно, хочет, — согласилась я.

Он замер и недоверчиво уставился на меня.

— Ты знаешь?

Я вздохнула.

— Стокер, мне двадцать шесть. Я трижды путешествовала по миру, встретила множество мужчин. С некоторыми даже вступала в отношения, куда более интимнее, чем ты можешь представить. Уверяю тебя, я чувствую запах соблазнения, заполнивший комнату. Я не падающая в обморок девственница.

— Тогда скажи мне, Христа ради, какого черта ты едешь с ним?

— Он обещал мне Romilly Glasswings, — откровенно призналась я.

— И это все, что требовалось? Подкупил тебя бабочкой? — Стокер говорил особенно резким тоном.

— О-о-о-ох, ты можешь быть таким противным, когда дуешься, — посетовала я.

Стокер опять повернулся к буйволу, вырывая внутренности огромными, удушливыми облаками. Предыдущий таксидермист набросал в чучело все, что мог, для поглощения влаги: опилки, газеты, кусочки ткани. Начинка представляла удобный материал для гнезд всевозможных грызунов. Стокер работал как безумный, и крошечные кости взлетали в воздух с ужасающей регулярностью. Через несколько секунд он остановился.

— Я не дуюсь, a обеспокоен, — сказал он мягким, даже нежным голосом, но слова сорвались в конце, как будто признание причиняло ему боль.

— Я способна позаботиться о себе.

— Вот чего я боюсь.

— Я уеду не надолго. Его светлость прояснил детали, прежде чем ушел — максимум на две недели.

Стокер кивнул, его колдовские черные волосы блеснули в свете лампы. Я ожидала, что он выйдет из себя, предвидя неизбежно повторяющееся столкновение наших характеров. Но этого не произошло. Когда мы со Стокером расходились во мнениях — нередкое явление, честно говоря — наш спор мог бы служить примером красоты, вулканической и свирепой. Я воспринимала как знак высочайшей привязанности и уважения, что он боролся со мной на равных, как с мужчиной, и в свою очередь, не уступала ему ни пяди. Наши схватки были легендарными в поместье Мэрилебон, с частыми пари среди персонала относительно того, кто из нас победит. (Самая безопасная ставка, как вы могли догадаться, всегда была на меня).

Но в этот раз Стокер просто отказался от споров. Я знала, что он злился на самонадеянность брата. Стокер встречал гневом любое приглашение или подарок, полученные от виконта. Скелеты в шкафу с детскими обидами энергично танцевали. Стокер считал авансы виконта покушением на принадлежавший ему и дорогой сердцу предмет — меня. Несмотря на то, что наши отношения не вышли за пределы крепкой дружбы и идеального взаимопонимания, он возмущался любой попыткой виконта завлечь меня. Я предвидела наши ссоры в подобных случаях. Да что там, я наслаждалась ими! Но сейчас он сосредоточенно работал над своим буйволом, челюсти сжаты, взгляд отведен в сторону.

— Ну, полагаю, пора паковать вещи, — сдалась я наконец. — Мы уезжаем утром. Его светлость хочет сесть на ранний поезд из Ватерлоо.

Стокер обнажил зубы в ужасной пародии на улыбку брата

— Не забудь грелку, — попрощался он. — Я бы ни в коем случае не хотел, чтобы ты замерзла ночью.

Я вернула улыбку.

— Не беспокойся. Я хорошо знаю, как согреться.

* * *

На следующее утро я проснулась, полная предвкушений, умылась, оделась и проглотила поспешный завтрак. Что может сравниться с восхитительным предчувствием нового приключения? Стоять на краю пропасти свежего порыва, готовой к полету; ветер перемен ерошит перья, ах, вот что значит быть живой! Я огляделась по сторонам. Казалось, окружающие вещи утратили значение. Все, о чем я действительно заботилась, было упаковано в дорожную сумку. Остальное было просто внешним атрибутом. Я засунула в саквояж еще две вещи: последний эпизод приключений Аркадии Браун, леди-детектива, и крошечную бархатную мышку, которую носила с собой с младенчества. Честер был моим постоянным спутником, где бы я ни находилась — от туманных предгорий Андских гор до пышных островов южной части Тихого океана. Он немного износился, в некоторых местах бархат потерся, один из его черных глаз-бусинок слегка болтался. Но я бы скорее путешествовала без головы, чем без моего верного маленького компаньона.

Я вышла на улицу и глубоко вдохнула утренний воздух, даже удушливая лондонская копоть не смогла подавить мою радость. Собаки — бульдог Стокера, Гексли, и кавказская овчарка лорда Розморрана, Бетони — оживлено бежали рядом. Я направилась в Бельведер, чтобы попрощаться со Стокером. Он уже был там, замурованный в своем буйволе. К моему глубокому разочарованию, он надел рубашку, и его буйные кудри лежали аккуратнее, чем обычно.

— Доброе утро, — поздоровалась я сердечным тоном. Я порылась в коробке от бисквитов, чтобы бросить угощение собакам. Они ссорились из-за кусочка рога лося из канадской глуши, прежде чем Гексли уступил его Бет как подарок от ухажера. Она в экстазе каталась по земле, размахивая в воздухе своими огромными лапами и опрокинув модель Golden Hind[2], сделанную из грецких орехов. Гексли любовно наблюдал, его грудь гордо вздымалась.

Стокер лишь хмыкнул в ответ.

— Ну что ж, я ухожу.

Стокер поднял голову. Он неважно выглядел и носил повязку на глазу, что было определенным признаком усталости. А также напоминанием о несчастном случае на Амазонке, едва не отнявшим у него жизнь. Остался тонкий серебряный шрам, стекавший от лба к щеке, и время от времени Стокер прибегал к черной повязке, чтобы дать отдохнуть слабому глазу. Я никогда не возражала, поскольку в сочетании с золотыми кольцами в ушах это придавало ему лихой, пиратский вид. Довольно скучающий пират в данный момент. Выражение лица Стокера было мягким. Он бросил на меня быстрый взгляд.

— О? Приятного путешествия.

Стокер возобновил свою работу, a я уставилась на него с отвисшей челюстью. Я ожидала спора. Я зависела от этого. Одно из моих самых любимых развлечений — раунд со Стокером. Это всегда успокаивало мое бурное настроение. Факт, что последние несколько дней мы ссорились, побуждал меня возобновить наше привычное добродушное подшучивание. После шести месяцев разлуки без переписки я ожидала, что мое возвращение потрясет стропила. Вместо этого Стокер был отстраненно дружелюбным, отчужденным. Его апатия вдохновляла меня более эффективно, чем любое проявление гнева.