— Какое отношение это имеет к тому, что ты здесь?

— Я…

— Это будет длинная история?

Он не ответил, лишь откашлялся и прислонился плечом к стене, так что оказался лицом ко мне. Для любого, кто проходил мимо, мы выглядели как два приятеля, вышедшие побеседовать.

— Хорошо, — вздохнул я. — Рассказывай.

— В общем, после того как мы забрали и отвезли Дарра обратно в участок, он начал петь нам, что если мы согласимся заключить с ним сделку, он скажет, где находится пистолет, из которого был убит Джоуи Ромелли.

Я непонимающе покачал головой.

— Ничего не понял.

— Ты не помнишь Ромелли?

— Я помню Винсента Ромелли, который возглавлял криминальную семью Цилионе, но он уже давно мертв. Кто такой Джоуи?

— Его сын.

— У него был сын?

— Был — ключевое слово, ага.

— И как он умер?

— Ну, по словам Дарра, его застрелил некий Андрео Фиоре.

— Кто? — я снова начинал раздражаться. Ненавижу играть в «назови бандита» и особенно не хотелось играть в это с Кокраном.

— В свое время он был мордоворотом Винсента Ромелли.

— Ладно, давай-ка разберемся, — начал я, поворачиваясь к нему лицом. — Вы, ребята, берете Дарра, потому что по какой-то причине он оказался в городе, и когда вы его хватаете, он хочет сдать этого Фиоре, чтобы заключить сделку.

— Да.

— А почему тебя это волнует?

— Ну, поначалу не волновало. Мы с Баррето посчитали, что это полная херня, верно? Но мы идем туда, где, по его словам, он заныкал пистолет и…

— Это уже полный пиздец, Нор, — сказал я, снова обращаясь к нему по прозвищу, будто мы никогда и не были врозь. Просто сорвалось с языка. Дерьмо. — В смысле…

— Просто прекрати.

Мы стояли молча, он смотрел на меня, и я наконец отвел взгляд, потому что понятия не имел, что сказать.

— Хорошо, что ты взял Хартли.

Я снова глянул на него.

— Мне очень жаль, что мы…

— Это не так…

— Это так, — прохрипел он, останавливая меня, и крепко сжал мой бицепс. — Мы… я не знал, как быть с тем, куда все зашло. Было бы лучше, если бы ты дал мне его застрелить.

Я прочистил горло.

— Я знаю.

— Из-за того, что ты оставил его в живых той ночью, погибло еще больше людей.

Я вырвался из его хватки и отступил.

— Это я тоже знаю, — ответил я сердито, но спокойно, ощущая, как все тело обдало сначала волной жара, а затем сразу же холода от сожаления и стыда.

Он двинулся вперед, вторгаясь в мое личное пространство, и схватил за куртку.

— Но то, что ты сделал, было правильно.

Я искал в его глазах ответ, поскольку то, что он говорил, не имело никакого смысла.

— Если бы я застрелил Хартли, то стал убийцей, его смерть была бы на моей совести.

Я знал это как никто другой, потому что был там. Хартли удерживал меня, приставив нож к боку, а Кокран нависал над нами с пистолетом, зажатым в обеих руках. Он мог бы выстрелить в Хартли и убить его, если бы я не прикрыл своим телом психопата, не дав напарнику стать убийцей.

— Ты… — его голос дрогнул, — поступил так, чтобы защитить меня, а не его.

На то, чтобы сделать это открытие, ушло всего около четырех лет.

— Да пошел ты, — взорвался я, боль и гнев из-за его предательства — он даже ни разу не навестил меня, пока я находился в больнице — кипели во мне, как происходило всегда, когда я возвращался к тому времени моей жизни.

Он был моей семьей, со своей женой и детьми, родителями, братьями и сестрами, и в одно мгновение просто исчез, как и все остальные. Его жена все-таки одумалась, но больше никто, и подобное отношение до сих пор причиняло боль. В основном это чувство напоминало беспомощность, вызванную тем, что меня лишали определенных вещей, а я никак не мог этому помешать. Ненавистное чувство. Будучи приемным ребенком, я никогда не имел права голоса ни в каком аспекте своей жизни, и то, что это случилось снова, когда я стал старше, заставило меня бояться партнерства и опасаться доверять кому-либо. Ян изменил это, он оказался единственным человеком, которому было под силу пробить воздвигнутую мной стену.

С самого начала Ян просто считал, что я целиком и полностью принадлежу ему — его прикрытие, друг, постоянный спутник, и поскольку он принимал меня как должное, я расслабился, смягчился и, наконец, доверился. С любым другим, кроме Яна, с кем угодно, кто не пер напролом, со всей этой колючей уязвимостью, взрывным характером и первобытным жаром — постоянно находясь в моем личном пространстве, близко склоняясь, натыкаясь, прикасаясь — я бы держался на расстоянии. Но Яну Дойлу невозможно отказать. От нахлынувшей боли стало трудно дышать.

— Пошел я? — огрызнулся Кокран.

Меня нисколько не тревожила размолвка с ним. Вот до чего мне было плевать на Норриса Кокрана. Оттолкнув его, я зашагал к обочине парковки. Он в мгновение ока оказался рядом, преграждая мне путь.

— Ладно, — коротко потребовал я, встретившись с ним взглядом. — Если Фиоре убил Ромелли, откуда у твоего парня пистолет?

Он сделал глубокий вдох.

— Ну, Фиоре застрелил Ромелли, Дарра в этом уверен. Он находился в спальне, когда услышал выстрел, а выйдя, увидел, как кто-то выбежал из парадной двери.

— Значит, он последовал за ним на улицу?

— Нет, Ромелли был убит в своем пентхаусе.

— О, так ваш парень спускается за этим Фиоре вниз по лестнице.

— Да, — подтвердил он. — А потом следует за ним в переулок и видит, как тот прячет пистолет в канализацию.

— Зачем ему это делать? Почему бы просто не взять пистолет с собой?

— Ну, не знаю, помнишь ли ты, но в то время, когда его отца только убили, все наблюдали за Джоуи. Его обнаружили той же ночью, примерно спустя полчаса после выстрела.

— А этот Фиоре, он был мафиози, как и Дарра?

— Нет, вовсе нет. Как я уже сказал, он был просто одним из головорезов Винсента Ромелли.

— Тогда зачем убивать его сына?

— Этого мы не знаем.

— Он все еще работает на Страда?

— Нет, я пробил его по системе, он чист. Он всегда оставался чист. Парень был известным подельником Винсента Ромелли, и его допрашивали, когда Ромелли застрелили, однако он и его приятель Сэл остались единственными, кто выбрался.

— Но…

— Да, и еще Джоуи Ромелли.

— Сын был там, когда умер его отец?

— Да. Именно Фиоре вытащил его из мясорубки.

Мне потребовалась секунда.

— Прости, что?

— Знаю! — огрызнулся он на меня. — В этом нет никакого смысла.

— Значит, Фиоре спасает его, а потом возвращается и убивает? — Я не верил своим ушам. — И Дарра хочет, чтобы ты на это купился?

— Да.

— Скажи ему, пусть валит на хер и трахнет свою лживую задницу, — поставил я точку и повернулся, намереваясь уйти.

Он схватил меня за плечо, пытаясь удержать, и я по привычке, инстинктивно вывернул его, потому что ко мне прикасался тот, кто мне не нравился.

— Подожди, — рыкнул он. — Пистолет, который он нам дал, совпадает с баллистической экспертизой.

— Какой пистолет? Тот самый, который он вам передал? — уточнил я, раздраженный тем, что мне приходится стоять здесь и слушать его чушь.

— Да.

— Ну конечно же, есть совпадение по баллистике. Скорее всего, он убил Ромелли по приказу Тони Страда. Когда ты новый босс, то последнее, что тебе, блядь, нужно — это сын старого босса.

— Да, мы так и подумали, но когда провели экспертизу ДНК на пистолете, на дуле оказалась кровь Ромелли, будто пистолет засунули ему в горло, а на рукоятке оказалась еще чья-то ДНК, не принадлежащая Дарра.

— И что? — я был дико раздражен. Кокрану всегда требовалась целая вечность, чтобы добраться до сути.

— Ромелли был убит на манер казни пулей в затылок. Вот почему все решили, что это нападение мафии.

— Дальше что?

— Ну, теперь мы думаем, что тот, кто это сделал, сначала сунул револьвер в рот Ромелли — возможно, для того, чтобы он знал, кто именно нажимает на курок, — а затем застрелил его, чтобы все выглядело так, как того ожидают.