Почему ребята не любили Митю? На это, пожалуй, прямо никто не смог бы ответить. Вроде и не хитрый, вроде и не задира, а никто с ним дружить не хочет. Учился Митя ни шатко ни валко: двоек не было, но и четверка залетала к нему так же случайно, как птица в открытое окно. Тихий, опускающий к земле настороженные светло-серые глаза, он в разговор с ребятами почти никогда не вступал, со всеми соглашался. Удивляло Васю и лицо Полева, оно всегда выражало какую-то непонятную тупую покорность, смирение. Какое бы событие ни произошло в училище, Митя молчал. Ребята прозвали Полева «святошей». Неизвестно, кто прицепил ему этот ярлык, только прилепился он к нему накрепко. Пожалуй, ребята забыли бы его имя и фамилию, если бы на уроках его не вызывали преподаватели.

Но однажды Митя поразил всех. Костя громогласно приказал Юре заправить «заодно» и его кровать. Иван Сергеевич возмутился:

— Ты что, барин?

— Руки не отвалятся, пусть приучается. Не вмешивайся, Иван Сергеевич, я, может, из него настоящего человека сделаю.

Вася собрался вступиться за Юру, но Митя, слушавший этот разговор, подошел к Косте и поднял на него тихие грустные глаза.

— Зачем обижаешь Юру? Ты человек, и он такой же человек. Обижать никого не нужно. Все люди одинаковы, и каждый за себя должен делать. Все хотят жить спокойно, и не надо мешать друг другу.

Костя удивленно уставился на Митю.

— Вот новость! — изумленно воскликнул он и расхохотался. — Вот так «святоша»! Ну и отчебучил: «Мешать не надо!» «Жить спокойно!» А ну, брысь под стол!..

После этого случая Вася стал приглядываться к Мите. Они все чаще стали бывать вдвоем.

— Спокойнее нам вдвоем, хоть насмешек от ребят не слышишь, монотонно бубнил Полев, когда они оставались с Васей. — Бабушка моя учат: «Сторонись плохих людей, обходи их за версту».

— Гм… Чем же они плохие люди-то?

— Будто сам не знаешь? Вот, например, Иван Сергеевич. Заставляет меня учиться. Пристал хуже репья. А мне бабушка говорит: «Не перегружай голову, а то можно с ума сойти…»

— Твоя бабушка глупости говорит. Она у тебя отсталая, что ли?

— Не-ет, — протянул Митя. — Ежели моя голова слабая на учение — как ты не бейся, ничего не получится. Я это проверил. Вот учу, учу урок, и вдруг в голове шум, гудение…

Вася рассмеялся и хлопнул Митю по плечу.

— От лени все это. От лени я даже спать на уроке хочу.

— Нет, не говори так, — рассердился вдруг Митя. — Кому что положено, то надо и делать. Мне школа не впрок. И тебе тоже…

— И мне? — перебил задетый за живое Вася. — Меня не равняй с собой. Никогда у меня голова не гудит. Я, если захочу, лучше всех учиться буду.

Пожалуй, аккуратней Полеаа никого в комнате, исключая Ивана Сергеевича, не было. Вставал он точно по звонку, опрятно заправлял кровать, за столом ел не торопясь, степенно. Покончив с едой, облизывал ложку. А если случится, что уронит крошку хлеба на стол, то подберет ее и положит в рот.

Странное, неребячье поведение Мити вызывало у ребят насмешки. Но Митю они не смущали. Он, как правило, не отвечал насмешнику, и тот в конце концов, пожав плечами, отставал.

Однажды вечером Вася с Митей сидели в саду. Первый снег уже давно растаял, стояла сыроватая, но теплая погода. Митя задумчиво, не мигая, провожал глазами редкие прошлогодние листья, время от времени тихо падавшие на землю.

— Земля чудеса делает, — вдруг произнес он. — Живет человек на ней, она поит и кормит его и потом к себе забирает. Весной все цветет, земля жизнь дает, а осенью все умирает, обратно в землю идет.

— Ну и что? Так и должно быть — закон природы. А чего ты об этом так странно рассуждаешь, как поп?

— Поп не поп, а думать об этом надо. Вот, скажи, откуда земля появилась?

— Гм… Ты же в школе учишься и книги читаешь.

— Читал, проходил… На лекциях тоже объясняют, только все не то.

— Как не то! А что же «то»?

— Вот об этом и надо думать. — Вид у Мити был какой-то торжественный, на лбу собрались морщины.

Озадаченный его словами, а главное, тоном, Вася долго молчал, искоса поглядывая на Митю.

— Скучно с тобой, — сказал он, наконец, сердито. — Голову морочишь себе и другим.

— Ты не сердись, ответь на вопрос.

Вася не знает, что и думать: не то шутит Митя, не то всерьез спрашивает. Вася, как может, рассказывает Мите о происхождении земли. Митя слушает, глядя куда-то в сторону, я нельзя понять — то ли он соглашается с Васей, то ли не верит ему.

— Может так, а может и не так, — загадочно заговорил Митя. — Есть у меня книга интересная. Хочешь почитать, приходи к нам. Книга толстая, старинная, в ней про все сказано и про святых написано. Вот люди были! Таких сейчас нет…

— А разве святые — люди?

— Сначала были людьми, а потом святыми стали. Не нам с тобой чета. Знаешь, как они жили? Каждому добра желали. Никого не обижали. Постились.

— Ого! Значит, голодали!

Митя озадаченно помолчал.

— Они приучили себя… в пустыне без воды и без хлебушка проживали.

Вася расхохотался.

— Ты сумасшедший, Митька. Как они не умерли?

— Молитвой спасались, в ней вся сила. Потому и стали святыми… В огне не горели, по водице ходили — не утонули.

— Ой, брехня! Ой, брехня! — зажал уши Бугрин и уверенно добавил: — Ты идиот, Митька.

Полев улыбнулся снисходительно, с видом человека, знающего что-то очень важное, и больше не сказал ни слова.

В субботу, под вечер, Митя пригласил Васю к себе домой. Но к Мите они попали не сразу.

— Бабушка в хоре поет, зайдем за ней.

«Молодец бабушка, в самодеятельности участвует», — подумал Вася. Только когда они подошли к воротам церкви, Вася понял, о каком хоре шла речь. Из-за ограды доносилось заунывное пение.

Из ворот выходили старики и старухи, поспешно крестясь, что-то нашептывая. Спустя некоторое время Вася увидел попа с большой белой бородой. Горбясь, с портфелем в руках он направился к стоявшей неподалеку от церкви «Победе».

Подошел Митя.

— Сейчас бабушка выйдет. Она ведь старшая в хоре, — видимо гордясь этим, пояснил Митя и с торжественным видом развернул маленький аккуратно склеенный пакетик. В нем оказался крест.

— Для тебя купил. Надевай, он от всех несчастий спасет.

Вася возмущенно крикнул:

— Ты с ума сошел!

Полев завернул крест и бережно сунул его в нагрудный кармашек рубашки.

— Заблудший ты. В вере покой и счастье обретешь, Пойми! Я ведь тоже ношу.

Вася молчал. И слушать противно, и возражать неохота. Вот так тихоня! Даже Ярков в тысячу раз лучше Мити.

К ним подошла сгорбленная старушка. До чего же она была старенькая и слабенькая! Бугрину показалось, что она вот-вот переломится и упадет. Старуха шла, опираясь на суковатую палку. Забыв обо всем, Вася поспешил ей навстречу и взял ее под руку.

— Спасибо, миленький, спасибо.

Ребята подсадили бабушку на переднюю площадку трамвая. Ехали долго.

— Ноги-то вытирайте хорошенько, — предупредила старушка, когда они вошли в ветхие сенцы. Митя тщательно вытер ботинки тряпочкой и передал ее Васе.

Едва они вошли в полутемную комнату с завешанными окнами, как Митя, косясь то на бабушку, то на Васю, перекрестился. А Вася не знал, что ему делать.

Старушка устремила на него маленькие подслеповатые глазки.

— Родители живы?

— А как же, в Оксиновке живут.

— При них-то чего не живешь?

— Учиться надо, трактористов не хватает.

— Ох, уж трактористы из вас!

Старушка усадила ребят за стол, поставила сахарницу с мелко наколотыми кусочками сахара, нарезала хлеб.

— Пейте чай, наверно голодные.

— Нет, бабушка, мы сыты.

— Глядите-ка, так уж и накормили досыта… На казенных харчах не разжиреешь.

— Хватает нам, бабушка, — с обидой сказал Вася.