Иван Сергеевич, видимо, волнуется не меньше Васи. На прощание он напутствует «кавалера»:
— Держи себя самостоятельно. Не завирайся. Как встретишься с ней, сразу читай стихи.
Не знает Вася стихов. С трудом вспоминает одно:
Маша варежку надела:
— Ой, куда я пальчик дела?
Иван Сергеевич машет руками:
— Не годится, надо лирическое, про любовь.
У ворот училища Васю встречает Юра с кипой шахматных журналов под мышкой.
— Уже? — он растерянно улыбается. Вася кивает головой, в конце концов он не виноват, если Оле Юра не нравится.
— Она давно прошла.
— Знаю. В райком вызвали.
— Я в кружок пойду, на турнир, — с деланой беззаботностью говорит Юра. — Только не груби… Она очень хорошая…
…Еще целый час до встречи. Вася молодцевато прохаживается под часами. Каждые пятнадцать минут раздаются их звонкие удары. Останавливаются троллейбусы. Входят и выходят люди. Сердце Васи замирает. Троллейбус бесшумно уезжает, и Вася с нетерпением ждет следующего. Бесчисленные снежинки, словно серебристые мотыльки, налетают на яркий свет фар. Вася вытаскивает из кармана кошелек, любуется. И верно: хорошо с кошельком, солидно. Потом разворачивает новенький платок, нюхает. А может, у Оли нет одеколона? Взглянув на часы, он перебегает улицу. В парфюмерном отделе магазина у него разбегаются глаза. Он покупает самый большой флакон — «надолго хватит».
Возле парикмахерской Вася вдруг останавливается, потирает ладонью подбородок и то место, где бывают усы. Он несколько раз проходит мимо дверей, заглядывает в окна, потом нерешительно открывает дверь.
— Раздевайтесь, молодой человек. Как вас постричь?
— Побрить, — солидно говорит Вася.
Парикмахер смотрит в серьезное лицо клиента.
— Гм, побрить? Извините, но у вас ничего нет, пушок один.
— Вырастут.
Бритва приятно скользит по щекам, подбородку. «А что, если крем попробовать и пудру? Была не была, все надо испытать…»
…Теперь бегом к часам! Оля уже ждет его.
— Добрый вечер! Извини, Оля…
Они стоят, глядя куда-то в сторону. Никогда Вася не испытывал такого стеснения.
«Наверно, разочаровалась, даже не смотрит на меня», — с грустью думает Вася, мельком взглянув в смущенное лицо Оли.
— Я целый день так волновалась, что даже подружки заметили, — говорит Оля, все еще не глядя на Васю.
— И я волновался, все заметили, — выпаливает он в ответ.
Они идут, сами не зная куда. Вася прибавляет шаг. Девушка еле успевает за ним.
— Ты всегда так ходишь? — смеется она. Вася растерянно приостанавливается.
— Привык.
— Когда гуляют, ходят медленно.
Ночь светлая и тихая.
«Надо о чем-то говорить, — в отчаянии думает Вася. — Стихи? «Белеет парус одинокий в тумане моря голубом, что ищет он в стране далекой…» А дальше? Забыл. Взять ее под руку или не взять? А вдруг она рассердится?» Вася присматривается к идущим навстречу молодым людям. Почти все парни держат девушек под руку и о чем-то говорят, говорят.
«Возьму — и все», — решается Вася, и от этой мысли ему становится жарко. Он уже несколько раз касался ладонью рукава Оли, но рука почему-то сама отдергивалась.
— Снег… скользко, упасть можно.
И вдруг он неловко и крепко, словно рычаг на тракторе, схватил Олю за локоть.
— Ой! — воскликнула девушка и отстранилась.
— Я думал, ты падаешь. Поддержал.
Настроение у Васи окончательно испортилось. Он шел молча, хмуро разглядывая свои туфли, а Оля поглядывала на него украдкой и чуть-чуть улыбалась глазами.
Они вошли в парк. В нем было удивительно светло от многочисленных электрических фонарей. Деревья, запушенные снегом, искрились.
— Почему ты молчишь? — Оля окинула Васю ласковым взглядом и рассмеялась. — Ты молчун?
Вася вздыхает: «О чем же говорить? Надо говорить о товарищах», решает он.
— Вообще Юрка хороший товарищ, только он… — Вася хотел сказать «маменькин сынок», но спохватился — нельзя же на товарища наговаривать! У меня есть друг, Панька Рогачев.
Оля засмеялась.
— А Юрий как же?
— Про Паньку рассказывать интереснее. Он самый первый механизатор в области.
— Не самый первый, есть и лучше. Я Рогачева знаю.
Вася даже приостановился, во все глаза уставился на Олю. Потом снисходительно улыбнулся.
— Выдумываешь.
— Честное комсомольское. Я разговаривала с ним.
Оказывается, Янгикурганский район давно соревнуется с Буадильским, и Паня вместе с другими делегатами приезжал проверять выполнение социалистических обязательств.
— Понравился он мне. Другие приедут, походят, посмотрят, вежливо поговорят, уедут. А Паня, если увидит огрех, сразу бежит к трактористу. «А ну, вылазь с креста, у тебя формализм, а не работа», — закричит он, развернет трактор и пошел плугами ворочать.
Вася берет девушку под руку. Получается это невзначай. Хорошо идти с Олей! Она даже Паньку знает, молодец! О чем она сейчас думает? Красивые черные глаза Оли задорно поблескивают, искрятся, будто в них попали снежинки.
— Помнишь, как к директору повела нас?
— А ты насмешливо посмотрел на меня…
— Неладно получилось. Я все время думал, как бы с тобой поговорить. Думал, ты строгая, а ты, оказывается, простая. Люблю простых людей.
— А я люблю смелых, энергичных. У тебя вид такой — смелый.
— Ну, насчет смелости не знаю, — ответил, запинаясь, Вася. — Нет, я не совсем смелый. Не получается. Все не так.
— Знаешь, когда я обратила на тебя внимание?
Вася напрягся в ожидании.
— Мне понравилось, когда ты в классе сказал: «Виноват Ярков». Ведь никто из ребят не осмелился прямо сказать, только глазами мастеру показывали на Костю. Так трусы и ябедники делают, а ты молодец, Вася!..
Оказывается, Оля видела, как Ярков тянул на шпагате курицу.
— Я бы на твоем месте, пожалуй, тоже не сказала замполиту про воровство… Если бы ты сказал, то Костю исключили бы из школы. Верно?
— Как же быть?
— Если бы я знала, как быть! Пойми мое положение, я, комсорг училища, и скрываю преступление… Ведь это тоже преступление. Костя должен сам все рассказать.
— Это верно, только сам он не скажет…
— Он должен!
Пришли в училище. Надо расставаться, уж скоро одиннадцать.
— Давай всю ночь будем ходить, — предлагает Вася.
— А целый день спать будем? — смеется Оля и поправляет ему воротник пальто. Почему у тебя одно плечо выше другого? Физкультурой занимайся, Вася. Я люблю физкультурников.
— Я и так гири по два пуда поднимаю, — не сразу ответил Вася. Оля покачала головой.
— Зачем меня обманывать? — тихо сказала она. — Не надо обманывать. Я занимаюсь гимнастикой, на кольцах, и тебе советую. Будешь?
Вася отвел глаза в сторону.
— Будешь? — переспросила девушка.
— Буду.
Он пожал ей руку на прощание, но вспомнил о подарке.
— Ты одеколон любишь?
Оля удивленно вскинула брови.
— Люблю, конечно.
Он торопливо вынул из кармана флакон.
— В подарок, — смущенно протянул ей одеколон.
Оля отпрянула.
— Не говори глупостей!
— Возьми, Оля, — упрашивал Вася.
Девушка не взяла.
— И еще один совет: не мажься кремом. Лицо у парня должно быть мужественное, суровое, смелое… Понятно?
Она легко поднялась по ступенькам парадного, оглянулась и махнула рукой. А Вася стоял не двигаясь.
Светла была зимняя ночь, без единой тучки на небе. Светло и на душе у Васи, но… где-то в глубине сердца затаилась тревога: «Хотел что-то важное сказать и не сказал. Не так, не так все получается. Эх, Оля, еще бы хоть немного постоять с тобой и посмотреть в твои ласковые, такие загадочные глаза».
В открытую дверь красного уголка Вася увидел Ивана Сергеевича, склонившего светлую голову над разложенными книгами. Тихонько, на цыпочках Вася подошел к другу и заглянул через плечо: — «Химию учит, а я в ней ни шиша не понимаю».
— Ваня, — тронул Вася товарища за плечо.
— Не мешай! — отшатнулся Иван Сергеевич, но увидев Васю, смягчился. Я думал, Полев балуется. Все время он с глупыми вопросами пристает — что раньше появилось: курочка или петух? Неправильная постановка вопроса. Посоветовал книги почитать. Говорит, их долго читать. Странный он какой-то: тихий, скрытный, а глаза ехидные. Не люблю таких.
