– При гиксосах египтянам тоже жилось несладко.

– Так было только в Дельте, – Кагемни устало растягивал слова. – А номовую знать Юга гиксосы вполне устраивали. Даже больше, чем власть царя. Вспомни, что написано в школьных папирусах. Когда царь Камос призывал вельмож южных номов присоединиться к нему, чтобы изгнать врагов, что они ему ответили? Что им присутствие гиксосов в стране не мешает, – Кагемни прикрыл глаза и процитировал: «Нам спокойно в нашей части Египта. Крепки Фивы и Суана вплоть до страны Куш[33]. Возделываются лучшие земли. Быки наши пасутся в зарослях. Полба доставляется нашим свиньям. Мы владеем землей! Вот когда придет тот, кто станет действовать во вред нам, вот тогда мы и выступим против него». Видишь, я, старик, помню эти слова наизусть!

– Так, что ты предлагаешь?

– Пока ничего конкретного, – Кагемни совсем сник. – Чтобы поднять народ на борьбу, его надо обмануть. Но как? Не знаю. Надо ждать. Я послал двух человек в Танис. Одного с моим письмом к Сиамуну. Второй должен узнать, что происходит в Танисе, и рассказать нам. Тогда и примем решение, – Кагемни порылся в своих одеждах. – Вот мое письмо в Танис.

Ной быстро пробежал письмо глазами:

«Некогда прославлявший тебя народ теперь проклинает тебя. Трепетавшие некогда перед тобой соседи засылают в страну своих людей для разжигания смут и готовят войска для вторжения. Некогда богатая казна пуста. Некогда славные города наполнены мерзким развратом. Еще никогда истина не освещала пустыню. Похоть и воровство – вот удел народа. Разрушаются семьи. Жизнь опустошает душу. Люди ищут решение своих проблем через подкуп, разврат, ханжество, лицемерие и предательство. За реками вина не видно богов. Лишь немногие хотят услышать истину. И во всем этом повинен ты. Ты царь, который променял благословение и мудрость на грехи этого мира. Остановись у последней черты, за которой вечная смерть. Заклинаю тебя».

– Сильно!

– Мне нечего терять. Я уже на пути к Осирису. Правда, не думаю, что мне удастся упокоиться с честью. Народ требует отмены погребальных привилегий, – у Кагемни на глазах навернулись слезы.

Погруженный в размышления, Ной поедал виноград, отрывая ягоды одну за другой и не замечая его вкуса.

– Ты мне не рассказал, что происходит в Куше? – встрепенулся Кагемни.

– Война с нубийцами – только вопрос времени, – Ной кинул в рот последнюю виноградину. – Между четвертым и шестым порогом Великой реки начинается объединение племен. Как только слухи о наших распрях достигнут Нубии, они ринутся на Север. И нам их не сдержать. После ухода моего корпуса южная граница осталась неприкрытой. У третьих порогов какие-то банды перерезали весь скот египтян. В крепости Бухен[34] нет никого. Нубийцы легко дойдут до Головы Юга[35].

– А что будет с египтянами, которые живут в Куше?

– Народ погибнет. А о египетских жрецах в храмах Амона можно не беспокоиться. Они тоже хотят независимости Нубии от Египта. Зачем им Фивы? Я видел кушитскую царицу Анатере в головном уборе Исиды. Они там все уже поклоняются нашим богам, – Ной щелкнул пальцами. – Ох, и красивая же баба! Египетские жрецы ползают перед ней на брюхе.

– Да, нет больше египтян, – повторил Кагемни.

Ной понял, что пора заканчивать разговор. Но ему хотелось еще кое-что узнать.

– По дороге сюда мой корпус голодал. Нас пытались разместить в каких-то сараях, но мы вернули свои казармы.

– Знаю. Ты поссорился с самим Буль Буром.

– Ур Буль Буром!

– Кстати, мне донесли, что он готов обвинить тебя в воровстве военной добычи в Нубии. Что там у тебя произошло?

Ной грустно улыбнулся:

– Я выгрузил почти весь свой груз в Семне и принял на борт беженцев. Им еле хватило места. Если Буль Бур выдвинет против меня обвинение, я буду требовать суда в Танисе, поскольку формально я обворовал самого царя. Придется ехать в Танис. Меня там ждут не дождутся.

– Будь осторожен.

Нефер уплатил двумя золотыми кольцами за платье и новый парик, чтобы явиться к первосвященнику в приличном виде.

Титхеперура сидел в роскошном кресле. Его массивное тело было словно отлито из бронзы, а гладкая кожа, обтягивавшая крепкие мускулы, тускло отливала медью. Голову с высоким лбом охватывала диадема, посредине которой красовался золотой Урей с короной Верхнего Египта. Широкое ожерелье-воротник из драгоценных камней покрывало половину груди, а нижняя часть была обернута широкой повязкой. Обнаженные руки украшали золотые обручи.

– Я предлагаю тебе должность писца и хранителя тайн некоторых моих дел. Но боюсь ошибиться, – низкий голос первосвященника рождался где-то в глубине его широкой груди.

– Мои дарования скромны, но службой у вас я смогу прославить богов, давших нам письменность, – ответил Нефер.

Титхеперура кивнул головой:

– Вот и прославишь. Кто твои родители?

– Я ничего о них не знаю. Говорят, что они погибли, когда орды нубийцев напали на Верхний Кемт.

– Было такое. А где ты учился?

– Меня отдали в жреческую школу в Оне, вы знаете, она лучшая в Кемте. Но я не захотел становиться жрецом и пошел учиться на скульптора и писца. Много работал. Но до сих пор не имею звания писца, получившего дощечку.

– Это поправимо. Завтра же ты все получишь, если справишься с сегодняшним заданием.

– Справлюсь, – Нефер повернул руку, чтобы были видны иероглифы у него на запястье. – Мне помогут эти иероглифы.

– Что они значат.

– Это оберегающий знак. Меня обвиняют в кощунстве.

– Почему?

– Меня не любят. Всем другим скрибам очень дорого обошлось учение. Их учили рисовать священные письмена поркой. По сто ударов в день камышовыми прутьями. Все молодые скрибы – ослы, которых бьют. Потом они остаются ослами на всю жизнь. А меня никто никогда не бил.

– Ты действительно отличаешься от других скрибов. Теперь я понял, почему. Мне говорили о твоих блестящих способностях и упорстве. Но главное – у тебя нет ни родственников, ни друзей. Это меня устраивает, ты понял? – Титхеперура передвинул свитки папируса, лежащие на столе, и с деланым равнодушием спросил: – Говорят, что ты знаешь какую-то тайну иероглифического письма.

– Никакой тайны нет. Иероглифы появились в те времена, когда боги создавали этот мир.

– Ладно. Ты будешь служить только мне, и я позабочусь о твоем будущем. Малейшая провинность будет стоить тебе головы. А теперь – за работу! Надеюсь, ты знаешь, что за неправильные записи в официальных документах закон предписывает отсекать руку? Да? И что я делаю с теми, кто не держит язык за зубами, тоже знаешь.

Нефер сел на пол и разложил перед собой письменные принадлежности: сухие краски и чернила, миниатюрную каменную ступу с пестиком для растирания красок, кисточки маленький сосуд с водой. Потом скрестил ноги и положил на колени развернутую часть папируса. Поддерживая его левой рукой, он смочил кисточку и стал ждать.

На низком столе лежал запечатанный свиток папируса. Это было послание фараона. Но сначала Титхеперура просмотрел обычные письма. Нефер записывал его краткие замечания, чтобы по ним подготовить ответ.

Первосвященник быстро устал, и последний папирус Нефер зачитал вслух:

«Я – свободная женщина Египта. Я вырастила восемь детей и обеспечила их всем необходимым для начала их взрослой жизни. Но теперь я постарела и созерцаю, что мои дети не заботятся обо мне больше. Поэтому я передам мою собственность тем, кто позаботился обо мне, и не дам ничего тем, кто пренебрег мной. Половину того, что я имею, завещаю храму Амона и надеюсь, что его слуги защитят меня от мести моих детей».

– Ответь ей самыми проникновенными словами благодарности, какие только знаешь, и заверь ее в нашем почтении.

Наконец первосвященник сломал восковую печать и развернул свиток с посланием фараона.