– Ну, в добрый путь.

В тот же миг, как по команде, оба шаттла с оглушительным ревом оторвались от земли, а затем мгновенно развив невероятную скорость стрелой пронзили облака и скрылись высоко в атмосфере планеты.

Если бы тоска ворвалась в разум несколькими днями ранее! А не сейчас, когда они уже внутри, и больше никогда не увидят свою милую планету, не прикоснутся к горсти земли, не вдохнут свежий морской воздух, так не похожий на городской, не ступят на мощеные улицы, не увидят ослепляющее желтое пятнышко на небе, именуемое Солнцем, и не почувствуют у себя на лице холодные капли дождя. Несколькими днями ранее… Тогда, на Земле, можно было бы попытаться справиться с ней, попрощаться со всем привычным окружением. Но ведь когда добровольцы находились на родине, их мысли только и были заняты тем, как бы побыстрее начался полет. А теперь, когда гигантские шаттлы с запредельной скоростью уносят их в глубину космоса, все дальше и дальше от планеты, им так хочется снова на нее ступить.

Мы слышали, что раньше на космических кораблях располагались иллюминаторы. В них можно было глядеть и еще больше тосковать по родной планете. На современных же шаттлах, таких как А1 и А2 иллюминаторы, да и любые окна отсутствовали. Их функцию выполняли несколько камер, разбросанных снаружи по периметру корабля. Камеры снимали происходящее вокруг и в любой момент по команде пилота выводили на экран изображение.

Добровольцы частенько посещали центр управления, где внимательно разглядывали пейзажи снаружи. Больнее всего было смотреть на Землю, поэтому такое времяпрепровождение не слишком одобрялось. Ну а больше всего космонавты любили разглядывать другие планеты. Пилот по первому же требованию любезно включал экран, попутно объясняя, что происходит снаружи.

Первым, что увидели добровольцы,оказалась Луна. Невзрачная серая планета, похожая на обломок гигантского метеорита, лениво вращалась вокруг Земли. Безжизненная и скучная, она привлекала к себе мало внимания.

Так же добровольцы могли постоянно наблюдать соседний шаттл, ведь оба корабля двигались на небольшом расстоянии друг от друга. Периодически пилоты устанавливали между шаттлами связь, и тогда две группы добровольцев делились последними событиями или просто болтали о том о сем.

– А это – Антенна, – говорили пилоты, указывая пальцем на маленькую светящуюся точку посреди мрачного океана космоса. Разглядывание Антенны приносило много удовольствия и всегда волновало добровольцев. Ведь они видят перед собой свою цель, космическую станцию, и где-то совсем поблизости от нее они встретят свое будущее или свою смерть – всепоглощающую кротовую нору.

Тридцать восемь миллионов километров. Ничтожный отрезок по космическим меркам, но все еще достаточно большой по человеческим. Несмотря на невероятное развитие технологий, космические дали с трудом покоряются человеку. Лететь осталось шестнадцать дней.

А пока длится полет, и возможно проходят последние дни жизни космонавтов, есть время досконально изучить шаттлы.

На каждого человека была выделена отдельная каюта со своим туалетом. Каюты оказались совершенно одинаковыми, и даже у капитанов шаттлов ничем не отличались от других.

Каюта любого шаттла представляла из себя совсем маленькую комнатку, где у одной из стен располагалась кровать, та, что по нажатию кнопки то опускается к полу, позволяя владельцу прилечь, то снова поднимается, освобождая и без того крохотное пространство. На противоположной стене располагался компьютер, оснащенный библиотекой и программами виртуальной реальности. Рядом пряталась еще одна дверь, ведущая в туалет. Душевые на шаттле были расположены только у бассейна и могли использоваться добровольцами по определенному расписанию, поскольку воду для мытья необходимо экономить. В остальные дни космонавты отлично справлялись при помощи влажных салфеток и сухих шампуней, позволяющих им выглядеть опрятно и сохранять чистоту тела. Шкафов в каютах не было,так как все личные вещи добровольцев хранились в специально предназначенном для них отсеке. В целом, жилые комнаты представляли собой ад для клаустрофобов и использовались только для сна, игр в виртуальной реальности, которая почему-то с выходом в космос начала пугать, и чтения книг. Обстановка склоняла либо к бессмысленному шатанию по кораблю, либо к нахождению в столовой. Это место очень быстро стало эпицентром всех разговоров. Здесь любили собираться добровольцы и вести между собой долгие беседы, параллельно присматриваясь друг к другу и делая различные выводы о товарищах.

Оба шаттла оказались настолько одинаковыми, что разные люди в них наверняка разговаривали на идентичные темы. Любимыми были разговоры о Земле, путешествиях. Космонавты вспоминали про заросшие подсолнухами поля, когда в самый жаркий день блюдца склоняются вниз, к почве, крутые горы, заточенными вершинами разрывающие облака, холодные ключи, бьющие из ращелин, дарящие жизнь всему воруг, широкие темные реки, такое большое, обжигающее Солнце. Но велись на шаттлах и другие разговоры: о исходе полета и о том, что случается с нами после смерти.

– А как же бессмертная душа человека? Неужели теории о душе, которые до сих пор не могут опровергнуть ученые, все-таки вымышлены? – по обыкновению задавались философским вопросом на шаттле А1. Но тут присутствовала Лиза. Холодным взглядом осмотрев товарищей, она слегка наклонилась над столом и почти шепотом, вкрадчиво отвечала.

– Я видела внутренности человека. Так вот, ТАМ нет души. Там нет для нее места.

Подобный ответ очень пугал добровольцев, наводя на них первобытный страх.

– Ты уверена? – с замиранием сердца спрашивала Кира.

– Как же страшно тебе лететь к червоточине, зная, что после смерти ничего не ждет! – воскликнул Святослав, задумчиво разглядывая патологоанатома, чьи речи завораживали.

– Я много думала об этом. Даже скажу больше: в последнее время эти мысли стали навязчивыми, и я уже хотела от них избавиться, но не могла. А сейчас, представьте сами: вы в космосе! В непроглядной темноте, пустоте. Смерть здесь – ужасна. Что может быть еще хуже? Когда мертвому телу некуда приткнуться, нет земли, чтобы зарыть свои мощи, кажется, что глаза вечность будут летать в вакууме, видя вокруг только темноту и слабое мерцание недостижимых звезд, сияющих как оазис в раскаленных песках пустыни. Это ли не ад?

– Это как заснуть, – вдруг прервал монолог Давид, – Если не снится сон, ты просто совсем ничего не чувствуешь. И когда просыпаешься, даже не задумываешься об этом. Ведь я прав, Лиза? Ты не успела об этом подумать. Так вот в случае со смертью будет тоже самое.

На секунду слова Давида ввели Лизу в ступор. Какое точное объяснение ничего! И ведь она вправду не думала об этом, хотя ответ очевиден.

– И как только я раньше не догадалась! Давид, ты – гений! Несмотря на крайне не подходящий для мудреца внешний вид, – воскликнула девушка, и все добровольцы, включая Давида, рассмеялись.

Внезапно мрачный разговор сменился веселой болтовней, и космонавты совсем забыли о теме смерти, секунду назад подкравшейся совсем близко.

– Кустарник ройбош отдает легкими медовыми нотами с ароматом ванили, – читала надпись на упаковке Кира, – Как же треплются эти чертовы менеджеры! Ни меда, ни ванили, одна сплошная землистая горечь, хотя по запаху чай действительно приятен, но пить-то его невозможно! – заключила девушка, а остальные добровольцы в знак согласия закивали головами, отставляя кружки с омерзительным напитком поближе к центру стола.

Столовая была не только любимым местом для разговоров, но также стала полигоном для начинающих кулинаров, ведь на шаттлах помимо вусмерть надоевшего всем корма находились целые залежи натуральных продуктов. Отыскав в библиотеке книги рецептов, космонавты упражнялись в приготовлении различных блюд. Кто-то пытался пожарить стейк, другой варил лапшу, удивляясь как из жестких спиралек вдруг посредством кипячения получаются мягкие разварившиеся макароны, а третьи даже упражнялись с тестом. Лиза оказалась одной из немногих, кто на Земле успел поесть натуральные продукты и мог сносно управляться с плитой. Именно она стала негласным шеф-поваром шаттла А1, показывая товарищам азы кулинарии.