Морган опять яростно вскинулась:

— Я ни к какому типу не отношусь. Я сама по себе и не позволю числить себя по какой-то категории.

— Но ведь этим ты и рассказала все о себе. Тебе нужен мужчина, который делился бы с тобой своими трудностями. Такой, который мог бы выслушивать, тебя и которого выслушала бы ты. А что касается возлюбленного, то тебе нужен человек, который не стеснял бы время от времени твоей свободы и которым ты могла бы иногда, но не слишком часто, руководить.

Морган с удивлением взглянула на мадам Николь. Все, что она говорила, так соответствовало действительности. Она смущенно отвернулась. Слишком уж мадам проницательна.

Николь засмеялась:

— Вот видишь, я права. Каждая женщина и каждый мужчина подпадает под определенную категорию. Ничто не ново под луной. Ну а теперь ложись в постель. Надо, чтобы завтра ты была хорошенькая и свеженькая. И нам надо много сделать, чтобы хорошо подготовиться для праздничного рождественского показа.

Несмотря на гнев и ярость, Морган уснула мгновенно.

Три дня Морган была окружена пристальным вниманием портных. Довольно быстро она привыкла стоять совершенно голая перед несколькими женщинами или мужчинами-портными. Они суетливо разворачивали рулоны тканей и, действуя булавками, макетировали будущие роскошные платья. Морган не позволяли выходить из комнаты и видеться с другими пленницами. Она скучала по Джесси, ей хотелось бы с ней поговорить.

Через три дня ее оставили в одиночестве, но по-прежнему не разрешали покидать свою комнату. Дверь не запирали, но когда она захотела однажды выйти на улицу, дорогу ей преградил огромный негр с кнутом в руке. Мадам Николь позднее уведомила Морган, что Самсон всегда на посту. Он, казалось, не знал, что такое сон.

Ей дали для чтения последний по времени сентиментальный роман миссис Уэстон, но, прочитав несколько глав, она сердито отшвырнула его. Морган не в состоянии была читать о цветах и романтических чувствах, когда ее собственная жизнь складывалась так тяжело и безотрадно.

Когда были готовы первые платья, мадам Николь сообщила Морган, что в честь ее и остальных женщин будет устроено чаепитие, на которое пригласят наиболее состоятельных молодых людей и пожилых мужчин из Сан-Франциско.

Морган поражалась поведению мадам Николь. Казалось, что четыре женщины — ее любимые дочери, а вовсе не рабыни.

Морган ввели в белую с золотом комнату. Кресла и кушетки были обиты белым бархатом, на полу лежал белый ковер. Вся деревянная мебель, включая рамы зеркал, была украшена искусной резьбой и позолотой.

— Морган!

Они с Джесси бросились навстречу друг другу с распростертыми объятиями.

— О, как ты хороша!

— Да, не правда ли!

Рыжие волосы Джесси были выкрашены в более мягкий тон, на длинном гибком теле прекрасно сидело, оттеняя кожу и волосы, светло-лиловое платье.

— Но больше всех переменилась Элис, — прошептала Джесси на ухо Морган.

Действительно, кроткую малютку Элис было просто не узнать. Морган была поражена произошедшей переменой.

Элис, вздернув подбородок, едва кивнула своим бывшим подругам. Она все вертелась на каблуках, чтобы хорошенько рассмотреть себя со всех сторон. Мери готова была расплакаться и умоляла Элис сесть рядом с ней.

Джесси и Морган переглянулись и изо всех сил старались не рассмеяться и даже зажали рты.

— Они хорошо с тобой обходятся, Морган? Это самое замечательное место в мире, лучше я не видела. В такой оснастке я выгляжу как настоящая леди. Мадам сказала, что к ней в дом пускают только джентльменов. И я обязательно подцеплю себе одного из них, настоящего.

— А мне, в общем, безразлично, Джесси.

Джесси печально взглянула на подругу:

— Никогда не думала, что так долго можно по кому-нибудь убиваться.

Отворилась дверь, и вошла мадам Николь с двумя очень красивыми молодыми людьми.

— Дамы, вы разрешите вам представить господ Леона Томаса и Джоэла Уэстербрука?

Морган подмывало рассмеяться ей в лицо. Это что же, обычная для этих мест чайная церемония? Но тут услышала, как Мери сказала:

— Нас здесь держат пленницами против нашей воли. Вы не поможете нам? Вызовите сюда шерифа.

Молодые люди отвернулись, сильно покраснев. Немедленно, словно из-под земли, появился Самсон и увел Мери из комнаты.

Позднее Морган мало что могла вспомнить из разговора. Элис и Джесси оживленно болтали с молодыми людьми. Морган прислушивалась, но без особого интереса, и обрадовалась, когда чаепитие кончилось.

Когда Морган обедала у себя в комнате, вошла Николь.

— Ты вела себя умно сегодня. Мужчины мечтают о спокойных, красивых женщинах. Ты хорошо играешь в эту игру.

Морган изо всех сил пыталась сдержаться:

— Я ни во что не играю.

Николь по-матерински погладила ее плечо:

— Уже весь Сан-Франциско знает, что у мадам Николь будет небольшой вечер и на нем обществу представят потрясающую красавицу. Думаю, что могу тебя развеселить. На аукционе будут только приглашенные, и у всех этих мужчин — безупречный вкус и большие деньги.

— Не думаю, чтобы вы вот так же улыбались, если бы это вас готовили на продажу, как животное. Николь громко, звучно рассмеялась:

— Как ты думаешь, почему я занялась этим делом? Продажа — дело рискованное, но волнующее. Я бы многое отдала, чтобы быть такой молодой и прекрасной, как ты. Быть приманкой на аукционе — да, это очень волнует. И случается это только однажды. Тебе это понравится.

И она опять внимательно посмотрела на разгневанную Морган. «Молодые! Сколько в них благородных идей и намерений. Вот этой не нравится предоставляемая ей возможность выставить напоказ мужчинам свое прекрасное тело. Она скорее отдала бы его одному-единственному, но этот единственный привыкнет к нему и оно ему наскучит. Нет, Морган, тебе повезло, и ты даже не понимаешь, насколько молодость проходит быстро. Так пользуйся же ей! Наслаждайся!»

Но она понимала, что ее соображения для Морган ничего не значат.

Она потрясла Морган за плечи, но та продолжала испуганно, не отрываясь глядеть в зеркало. Николь тоже взглянула туда, но ничего не увидела. Она встала между Морган и зеркалом. — Скажи, что произошло?

— Я видела… видела, — хрипло прошептала Морган.

— Что ты видела в зеркале? Девушки! Принесите очень горячей воды.

Три женщины раздели Морган и окунули ее в ванну.

Постепенно взгляд Морган прояснился, и Николь вздохнула с облегчением.

— Что ты увидела в зеркале? — тихо спросила она.

Голос Морган был тускл и невыразителен:

— Моего мужа.

— Но Жак мне сказал, что он мертв. Ты просто вообразила, что его видишь. — И она пристально посмотрела Морган в глаза.

— Mon Dieux «Боже мои! (фр.).»! — воскликнула она, перекрестилась и быстро вышла из комнаты.

В тот вечер, когда мадам Николь вскрыла запечатанные конверты с предполагаемыми цифрами ставок на аукционе, она знала заранее, кому достанется Морган. Только бы он захотел играть. Засыпая, она молилась усерднее обычного.

За день до Рождества Морган оставили в одиночестве. Уже перед самым вечером она услышала мелодию, словно играл музыкальный ящичек. Она повернулась на звук к туалетному столику и увидела в зеркале изображение Сета. Он смотрел на нее с ненавистью, а черты лица его были искажены. Она в ужасе замерла. А затем послышался неясный шум. Музыка оборвалась, Сет исчез.

Комната была заперта. Когда мадам Николь и две служанки вошли к ней, толстуха сразу поняла, что произошло неладное.

— Морган! Что случилось? Ты вся дрожишь. — Молодые прислужницы одевали Морган. Туалет был самый изысканный. Кружево, украшавшее нижнее белье, — ручной работы. Корсет шелковый, расшитый крошечными розовыми бутонами Платье было тоже шелковое, насыщенного изумрудного цвета. Оно было простого покроя и без вышивки, но с очень глубоким вырезом впереди, позволявшим видеть ее прекрасные плечи и грудь.