Найди философский камень, обрети бессмертие, и тогда ты сможешь ждать меня вечно.

Мо.

Что-то еле слышно плюхнулось на пол, и Ева увидела, как по ковру ползет синеватая змейка. Девушка брезгливо поморщилась и взяла змейку двумя пальцами. Вена – классическая посылка от Картера. Он отправлял такие Моцарту стопками.

Одна из горгулий чихнула и длинным языком слизала с пола кровавую лужицу, тянущуюся через комнату.

– А это у тебя что? – спросил Картер, указывая на ожог в виде Крыма на шее Евы.

– А, глупости. Карта, на случай если совсем заблужусь в дороге.

Ева подошла к шкафу и вытянула с верхней полки коробку с собачьим кормом. Ключом, который оставил ей Моцарт, отперла верхний ящик его письменного стола и достала оттуда стопку нот, положила все в рюкзак на широких лямках, а карманы куртки набила маленькими пластмассовыми солдатиками, с которыми Моцарт любил играть.

Потом подошла к свитеру Моцарта, который уже неделю лежал в центре комнаты. Под ним рос путеводный камень, начало всех дорог. Ева потянула свитер на себя, и паркет захрустел. Собака испуганно заскулила в углу.

Посреди комнаты на глазах у Евы и Картера рос огромный матовый бардовый камень, покрытый глубокими рытвинами и мелкими засечками, увенчанный головой, из которой торчал меч. Ева достала из кармана белый кружевной платочек, вышитый маками, и аккуратно стряхнула каменную крошку.

– Ты совсем тронулась? – спросил Картер. – Я человек без предрассудков, но идола растить – это уж слишком.

– Философский камень искать – это тоже слишком, но мне надо! – заявила Ева. – Окей, идол. Мне нужен философский камень, – Ева говорила спокойным ровным голосом.

Идол кивнул, глазные впадины засветились мягким зеленым огнем:

– Философский камень сотворен из огня и воды, сочетает живое и растительное начала. Камень способен как превратить металл в золото, так и наделить человека бессмертием, оттого его часто называют катализатором жизни. Камень – аккумулятор, способный в нужный момент отдать свою энергию для исцеления болезней. Камень – очиститель, способный избавить от мертвой энергии. Среди алхимиков, ищущих философский камень, было много мошенников: Жиль де Ре – служил в армии под командованием Жанны Д’Арк, для своих опытов использовал человеческую кровь, был казнен; Венцель Зайлер – придворный алхимик, при помощи таинственного красного порошка превращал цинк в золото, из которого чеканили дукаты, но и он оказался мошенником.

– Крошка, я люблю Моцарта, но вот то, чем ты сейчас занимаешься, – это перебор, – Картер отступил на пару шагов назад.

– Да перестань. Можно подумать, я первая идола вырастила.

– Ты вообще понимаешь, что с тобой будет, если умрешь по дороге?

– И что со мной будет?

– Я не уверен, почитай-ка сама, что бывает с теми, кто занимается черной магией.

– Да, да, стой у меня за спиной и повторяй: «Помни о смерти», – передразнила Ева Картера.

– А ты помни, Ева, – очень серьезно отозвался он. – А еще помни, что Моцарт человек.

«Какой же Моцарт человек? – подумала Ева. – Он сверхчеловек, по крайней мере».

– Продолжай, идол, – сказала она, игнорируя слова Картера.

– Современные ученые нашли способ получать золото из ртути, правда, в очень малых количествах. Для того чтобы превратить ртуть в золото с помощью ядерной реакции, необходимо разорвать сильное взаимодействие внутри атома.

На поверхности идола возникли картинки, которые объяснили Еве суть процесса. Затем появились изображения философских камней. Еве казалось странным видеть столько фотографий вещи, которую никто не создал.

Все это время идол продолжал вырастать из пола. И когда рука освободилась, он подал Еве свиток:

Под землей у алхимиков комната. Они помещают туда старых петухов, лет двенадцати – пятнадцати, и дают им вдоволь корма. Когда те разжиреют, то из-за внутреннего жара начинают спариваться и откладывать яйца. Потом петухов убирают, а для высиживания яиц используют жаб. Из яиц вылупливаются петушки, похожие на обычных, но через семь дней у них вырастают змеиные хвосты. Это василиски, их нужно сжечь, и пепел станет главным ингредиентом философского камня. Доподлинно известно, что василиска выращивает в земляном гроте Вишневый вампир, известный также как Вампир с очень синими зрачками, живущий на берегу холодного моря на букву Б с мелкими волнами.

– Проложи маршрут к Вишневому вампиру, – сказала Ева, сворачивая сеанс коммуникации.

– Прокладываю маршрут к Вишневому вампиру. Поехали, – легко согласился идол. Из глаз каменного истукана поползли маленькие жучки. Ева последовала за ними.

Посему и на идолов языческих будет суд, так как они среди создания Божия сделались мерзостью, соблазном душ человеческих и сетью ногам неразумных.

Сцена при дворце

Моцарт: Господи, что я делаю?

Иногда хочется закричать, но в городе нет ни одного места, где можно было бы это сделать. Вы вообще задумывались об этом? Нормально ли, что обычная базовая потребность поорать нигде не может быть удовлетворена, если ты приличный человек? Никто не обратит на тебя внимания, пока ты не потревожишь чей-то покой, но уж если потревожишь! А мне еще сложнее, на меня теперь обращают внимание постоянно, тревожу я кого-нибудь или нет.

Я бы мог сколотить бизнес на этой неудовлетворенной человеческой потребности – кричать, но я уже занят в другом деле.

Иногда кажется, у меня дыра в голове. Поэтому я ношу шапку. Если шапку снять, столб света вырвется наружу. Наверное, поэтому говорят, что у меня глаза потухшие – просто все выходит через голову.

Еще у меня проблемы с рукой. Я просыпаюсь посреди ночи оттого, что рука меня душит. Врачи говорят, что это онемение, ничего страшного.

Ничего страшного, но я стараюсь не спать один. Рядом должен быть кто-то, кто поможет отбиться.

И когда не уснуть, вот как сейчас, я выхожу на балкон и смотрю на арку. Картер спроектировал ее для меня. На арке высечены эпизоды из жизни лучших правителей нашей империи, и там осталось несколько пустых плит для моих будущих подвигов. В этих пустых плитах есть что-то пугающее. Они подобны оставленным для тебя пустым местам в фамильном склепе. Но я запрещаю себе страшиться будущего.

Как я попал сюда?

Я не мечтал ни о чем подобном. Как мне отсюда выбраться?

Господи, что я делаю.

Те же и Гретта

Самое страшное из несчастий – Моцарт был убежден в этом с детства – скука.

Когда началась война, он ликовал. Он ехал бороться не со Змеем, не с оборотнями, но единственно – с ней, со скукой, и в этой борьбе его собственная смерть или чья-то смерть от его руки казались меньшими из зол.

Скуку уже не выходило развеять одним «Крымом». «Крым» справлялся на время, однако. В этом ему не откажешь.

– Я вмазался, а пустота не прошла, – с сожалением сказал он когда-то Картеру.

Немного помогли новые возможности, которые открыла для Моцарта жизнь при дворе.

Для развития демократических институтов в империи решено было менять президентов ежечасно; правда, смена глав государства была доступна только одному человеку – Серому кардиналу, которого, в свою очередь, контролировал Большой Змей.

Моцарта назначили Серым кардиналом и велели дожидаться в этой должности коронации.

Змей представил народу Моцарта – молодого, скуластого, с очаровательной родинкой на ладони, людям понравились скулы и родинка. Народ полюбил все, что было связано с Моцартом: деревянных солдатиков, чай с молоком, Азнавура. Змея тоже полюбили заново – за близость к Моцарту.