— Да что же это за чертовщина? — удивлённо пробормотал Джефен. — Никогда такого не видел.

Он вдруг вспомнил битву за Брирм и демона, явившегося на поле боя.

— Эх, жаль, что здесь нету Волка. Уж с ним-то мы бы отстояли город!

Затем он оглянулся на легионеров, спускающихся со стен и понял, что даже для Волка это наверняка было бы слишком.

На крышу взобрался Дункан. Рыцарь устал, с левой руки капала кровь, молота при нём уже не было, и он опирался на длинный меч.

— Лорд Роджерс, мы выманили нанайцев на улицы, но это не задержит их надолго. Враги давят числом.

— Мы должны оставить город, — сказал Джефен, с трудом узнавая собственный голос.

— Оставить? — опешил Дункан. — После всего, что мы сделали? Здесь столько наших погибло!

— Потеряем ещё больше, если останемся! — разозлился Роджерс.

С неба ударила молния прямо по их позиции, но молодой боевой маг выставил барьер, накрыв крышу академии. Искры разлетелись повсюду, поджигая деревянные ставни. Начинался пожар.

— Мы не успеем добраться до Ренны, — устало сказал маг. — Ублюдки ударят нам в спину.

— Нужно связать их боем, — пробормотал лорд-командующий.

— Я сделаю это, — вдруг сказал Дункан.

— Что? — не понял Роджерс.

— Я это сделаю. Я прикрою ваш отход. Со мной останутся две сотни. Мы растянемся поперёк города и удержим нанайцев столько, сколько сможем.

— Это самоубийство! — возразил Джефен.

— Тогда сделайте так, чтобы оно не было напрасным, — усмехнулся Дункан.

Роджерс смотрел на товарища несколько секунд, а потом положил руку ему на плечо:

— Королевство этого не забудет.

— Ой, вот не надо всего этого.

Роджерс ненавидел себя. Он ненавидел эту войну, ненавидел проклятых правителей, для которых это всё было очередной политической игрой, а больше всего он ненавидел сейчас короля. Эрик назначил его лордом-командующим Третьего Кулака, и из-за него сейчас Джефен вынужден был решать, кому из его людей жить, а кому умереть. Всегда кто-то должен умереть…

— Возьми двенадцатую и седьмую сотни, — сказал лорд-командующий. — Мы поможем вам занять позиции.

Бой закипел с новой силой. Джефен был в самой гуще сражения, и каждый взмах его двуручного меча нёс собою смерть. Он рубил и кромсал, клинок затупился, но от этого смерть врагов была только тяжелее. Меч дробил кости и рвал сухожилия, и враг дрогнул! Нанайцы вынуждены были отступить для перегруппировки, и тогда Роджерс повёл своих людей назад. В последний раз он взглянул на Дункана, который помогал баррикадировать улицу бочками с соседнего склада, а потом развернулся и отдал приказ к отступлению.

Передышка оказалась недолгой, и легион ударил с новой силой. Каждый пехотинец Валанта стоял до последнего. Кровь текла по улицам, смешиваясь с грязью, и горы трупов росли. На севере стало совсем тяжело, пробитая в стене брешь исторгла из себя сотни нанайцев, и Дункан поспешил туда. Ворвавшись в строй противника, он схватил за голову одного из легионеров и пронзил мечом насквозь. Развернувшись, он парировал удар и широким взмахом разрубил пополам бащку второго вместе со шлемом.

— Братья! Стоять насмерть! Сомкнуть строй! Поднять щиты! — командовал он.

Вражеские копейщики насели и тут же отхлынули, будто морская волна от высокой скалы.

— Да! Вот так! — ликовал рыцарь. — Пусть рухнет с небес последняя звезда! Пусть владыки чахнут над златом! Но удача со мною в тот день была, я погиб валантийским солдатом! — запел он старую солдатскую песню.

Справа кто-то подхватил, и через секунду целый хор голосов обрушился на имперский легион. Смерть преследовала защитников одного за другим, но песнь обречённых превратилась в невероятное крещендо, которое разнеслось по улицам Ортгорна, знаменуя победу воинов Валанта. Победу над страхом и над врагом, который может уничтожить тело, но так и не смог сломить дух настоящих солдат.

Меч Дункана сломался, он выхватил кинжал, навалился на ближайшего нанайца и вонзил лезвие в глаз. Вдруг враги расступились. Рыцарь поднял голову и увидел перед собой боевого мага Империи. Дункан опустил взгляд ниже и мельком заметил, что на руке чародея не было эмбера. Колдун поднял руку, и с кончиков его пальцев сорвалась красная молния. Адская боль пронзила тело рыцаря насквозь, а потом стало темно.

* * *

Легат Клаудий фон Гюнте наблюдал за полем боя с холма, здесь открывался превосходный вид на город. Он откинулся на своём стуле и пригубил из фляги крепкого эля. У ног его на цепи лежала обнажённая кигийская пленница, которая поднялась на колени и потянулась, будто кошечка, довольно мурлыкнув.

— Скольких людей они потеряли? — спросил легат.

— Около тысячи, — ответил маг Пустоты, встав рядом.

— А мы?

— Почти три, легат.

Клаудий нахмурился:

— Плохо. Император будет недоволен, — он глотнул ещё эля. — В следующий раз потерь должно быть больше.

* * *

— Осторожно! — крикнул Корвус.

Секира скользнула над головой, и Том, потеряв равновесие, упал на песок. Чудом он успел откатиться назад, и топор вонзился в землю в нескольких сантиметрах от его живота. При этом Анк взмахнул мечом, и рассёк плечо гладиатора. Он с огромным трудом поднялся на ноги, пошатываясь. Хотелось упасть и не шевелиться. Мышцы болели, а руки налились свинцом. На левом плече кровоточила глубокая рана, а правый глаз заплыл от удара, но Волк, сплюнув кровь, поднял клинок над головой. Противник атаковал снова, Том заблокировал удар, но пальцы разжались, и меч улетел куда-то в сторону. Топор двигался возвратным движением, и Анк получил сильный удар обухом по рёбрам, но всё же сумел схватиться за оружие. Огромный кулак гладиатора врезался в челюсть, и Том откинулся назад, но топор не отпустил. Противник схватил его за волосы и приблизил лицо практически вплотную:

— Ты всё ещё жив благодаря везению, и сейчас я это исправлю. Я тебя выпотрошу!

— Не обязательно орать мне в ухо, я и так прекрасно слышу, — поморщился Волк и сделал резкий выпад рукой, попав пальцами сопернику по глазам.

Тот отшатнулся, и Анк рывком вырвал топор из рук гладиатора. Он нанёс удар топорищем в живот, смяв кирасу, и когда враг согнулся пополам, шагнул вправо, одновременно опуская секиру. Голова гладиатора покатилась по песку, а тело, фонтанируя кровью, упало вперёд.

Тяжело хватая ртом воздух, Волк опёрся на топор и посмотрел вокруг. Шум толпы заглушил даже магически усиленные слова распорядителя, который объявлял о последнем бое. Мельком Томас увидел, как переглянулись гладиаторы в первом ряду, и как елозил на заднице Верховный Жрец, который уже явно нервничал. Он снова попытался что-то сказать Вождю, но Чалла отмахнулся. Потом он окинул взглядом зрителей, отыскав своих друзей. Сэм и Чжао скандировали: “Волк невиновен!”. Луна же с тревогой смотрела на Тома, что-то шепча.

— Просто поразительный поединок, — надрывался распорядитель. — Волк из Карнахолла преодолел Шесть Кругов Войны! Кажется, те, кто был уверен в виновности иноземца, теперь сомневаются. Но неужели сам Арриман благоволит северянину? И кто же тогда виноват на самом деле?

Взгляды толпы устремились на Верховного Жреца, и даже Вождь Чалла слегка покосился на него. Том отбросил топор, поднял свой меч, покрытый зазубринами и сколами, и повернулся к трибунам. Хромая на левую ногу и морщась от боли, он подошёл ближе к Вождю и крикнул.

— И это лучшие гладиаторы арены? Вы собрались меня казнить, или всё это просто ради развлечения толпы?

— Ты забыл, с кем говоришь! — рявкнул Верховный Жрец.

— Да погоди ты, не к тебе обращаюсь, — махнул на него рукой Том, и все вокруг разом притихли.

— Это оскорбление жреца! — закричал Харрум, вскочив с места.

— Сядь, Зуум, — велел Чалла и спросил у Тома:

— За подобные слова мы казним на месте.

— Я же и так приговорён, — засмеялся Том. — Причём за преступление, которого не совершал. Если мои победы ничего не доказали…