Дик поморщился. Он лежал на диване в гостиной, закрыв глаза и пытаясь все вспомнить. На его лице даже проступили вены от усилий, но ничего не вспоминалось. На лестнице послышались шаги. Это Дениза спускалась вниз, она была одета в ночную рубашку и халат, на ногах были надеты тапочки. Дик открыл глаза и приподнялся на диване:

– Доброе утро, милая! – сказал он хриплым голосом. Но Дениза даже не посмотрела в его сторону. Какое неуважение! – Отвечай, когда я с тобой говорю! – повысил голос Дик.

В ответ Дениза хлопнула кухонной дверью. Дик встал с дивана и направился на кухню. Когда он вошел, она доставала из холодильника яйца и молоко, чтобы приготовить завтрак. Дик подошел и, не обращая внимания на свою болевшую руку, бесцеремонно схватил Денизу за локоть, так что упаковка с яйцами полетела на пол.

– Ты что, оглохла?! – заорал он в испуганное лицо Денизы.

– Отпусти меня, пожалуйста! – взмолилась она, и на ее глазах выступили слезы.

– Сколько тебе повторять, чтоб ты отвечала, когда я с тобой разговариваю?! Ты что, тупая? – Дик сжимал руку Денизы все сильнее. – Что я тебе сказал?!

– Доброе утро! Ты сказал доброе утро! – заверещала Дениза, схватив второй рукой руку Дика.

– А вот и нет! Я сказал: «Доброе утро, милая!» Поняла?! Милая!!! А моя милая молчит, посмотрите-ка на нее! Какая важная птица!

– Отпусти, Дик, прошу! – взмолилась Дениза.

– Я что-то до сих пор не слышу ответа! – его бешеные глаза уставились прямо на нее.

– Доброе утро! – пропищала она.

– И все?!

– Доброе утро, милый! – исправилась Дениза.

– Так-то лучше, – Дик ослабил руку. Дениза вырвала свою руку и неуклюже отбежала от Дика на другой конец кухни.

– Что на завтрак, милая? – спросил он как ни в чем не бывало.

– Я хотела сделать омлет, но, – Дениза посмотрела на упаковку разбитых яиц, лежавшую на полу, – я что-нибудь придумаю!

– Хорошо. Я пойду пока прилягу, а ты позови, когда все будет готово, – с этими словами Дик вышел из кухни, оставив жену убирать разбившиеся яйца.

Мне было жаль Денизу, она была чиста душой, но настолько запугана и забита, что ее душа при виде Дика съеживалась до размера горошины. Маленькая золотая точка. Душа ребенка в животе Денизы тоже тряслась от страха. Она уже была тронута тьмой. В душе Дика же рождались странные и непонятные ощущения. Я чувствовал, что ему нравится унижать Денизу, для него это было настоящим праздником. В его темной душе все прямо искрило, как будто молнии били при столкновении туч во время жуткой грозы. Это был очень темный, опасный человек, но больше всего опасности Дик представлял сам для себя. Мне было неприятно находиться в его разуме, читать его мысли, но покинуть его я не мог, я чувствовал себя диким зверем, попавшим в капкан браконьера. Я должен прожить этот день, ведь именно ради этого я явился на Землю. Моя миссия слишком важна, я должен испытать на себе разные души, и выбирать я не имею права.

Я вспомнил Леа. Ее глаза, то как она смотрела на меня в последний раз. Мне так хотелось обнять ее, прижать к себе. Никогда в своей жизни я не желал этого так сильно, как сейчас. Мне была нужна ее поддержка, но она была далеко…

Дик снова вернулся на диван в гостиной. Он был очень доволен собой. Как он поставил на место эту бесстыжую содержанку! Вспоминая инцидент на кухне, Дику вспомнилось его детство: мать крепко держит его за руку и отчитывает за то, что он играл за ее швейной машинкой. Ее красное от ярости лицо и широко открывающийся рот, из которого вылетают проклятия. А потом пришел отец. Мать боялась отца больше всего на свете. Она сразу же отпустила Дика и удалилась в свою комнату.

– Вот, сынок, учись. Когда повзрослеешь, ты меня поймешь. Жена должна ходить по струнке, ни шагу ни вправо, ни влево. Только тогда ты будешь самым настоящим главой семьи!

Матери в тот вечер крепко досталось, потому что отцу пришлось ремонтировать машинку, после того как Дик поиграл с ней. И Дика тоже ждало наказание, более суровое, чем проклятия матери. Отцовский ремень – вот что его ожидало. Отец не любил, когда ему приходилось тратить свое личное время на всякие безделушки, вроде починки швейной машинки. Но мать Дика была швеей, и это был ее хлеб. Зарабатывала она не очень много, но без этого заработка семье Хэмми пришлось бы тяжко. Поэтому у отца не было выбора.

Дик невольно погладил себя по плечу – там, где остался шрам от пряжки ремня. Да, отец лупил его так, что у него оставались шрамы. Но Дик не винил его – такие были времена, да и сам Дик был тем еще сорванцом. А вот по отношению к матери отец был куда более суровым. Не раз Дик видел ее всю в синяках, или со сломанной рукой, или с синяком под глазом. Отец с ней не церемонился. В чем-то Дик его поддерживал, но иногда ему было жалко мать. Она была очень хозяйственной женщиной, всегда опрятно одетой, даже красивой. Но из-за малейшей оплошности отец выходил из себя. Если Дик попадал под горячую руку, ему тоже доставалось не меньше – на его руках и ногах было не по одному перелому. Отец всегда мог найти причину, чтобы придраться и к нему, и к матери. Даже если Дик был не виноват, а отец думал иначе, ему все равно доставалось сполна.

Я видел все воспоминания Дика как в тумане, но, несмотря на это, мне стало не по себе. Они причиняли Дику боль, почти физическую – настолько часто бил его отец, да и мать не упускала возможность дать затрещину. Эти воспоминания пробуждали в Дике ярость и лютую ненависть к семье, к себе, к женщинам, к отцу – ко всем. Некоторые воспоминания ускользали от меня, словно прячась в густую пелену, и я видел лишь обрывки, из которых было трудно собрать целую картину. Удивительно, но это были светлые, теплые воспоминания. Возможно, они настолько затерялись в памяти Дика, что он их практически не помнил. А может, просто боялся вспоминать, чтобы не знать, чего он был лишен однажды.

Часы показывали десять утра, яркое солнце все также навязчиво заглядывало в окна, но голова Дика начала проходить, и оно уже не так раздражало. Рука все еще болела. Из кухни доносился приятный запах оладий и кофе. Должно быть, Дениза уже закончила готовить и накрывала стол к завтраку.

– Завтрак готов, дорогой! Я жду тебя к столу! – послышался голос Денизы, спустя минут двадцать.

Дик медленно поднялся с дивана и направился на кухню. На столе стояла большая тарелка с ровными стопочками оладий, масло в масленке, карамельная паста, мед, пышные горячие булочки и дымящийся кофе в небольшом чайничке, рядом стоял кувшин со сливками.

Дениза всегда была хозяйственной, еще до свадьбы, когда Дик приходил к ней в гости, она устраивала целый пир из холодного, горячего и десерта. В ее доме всегда было чисто, а все вещи лежали на своих местах. Так что даже при желании нигде нельзя было найти ни пылинки, ни вещи, которая стояла бы не на своем месте. Также и в одежде – Дениза всегда одевалась скромно, но опрятно. Пожалуй, из-за этого Дик и женился на ней.

Дик не любил Денизу, нет. Он женился потому, что так было положено. За мужчиной должен кто-то ухаживать, заботиться о нем. И Дениза была идеальной кандидатурой на эту роль. Я сомневался, что Дик вообще мог кого-то любить, ведь он не любил даже себя. В глубине души, не смотря на всю свою напыщенность и высокомерие, он был жалок. Постоянные унижения со стороны отца и матери в детстве, непринятие одноклассниками в школе – все это оставило не самый лучший отпечаток на его душе.

Но по-другому он не умел себя вести, он стал копией своего отца, быть может, даже худшей копией. Он считал, что мужчина – глава семьи, хозяин жизни, и вел себя в соответствии с этим убеждением. Он чувствовал слабость Денизы, поэтому запугал ее настолько, что она его боялась, действительно боялась. И ходила по струнке, как отец и учил его, а проявление ею характера вызывало в Дике бурю ненависти и ярости. Он спешил пресечь такие попытки как можно жестче, чтобы они не повторялись. И со временем они почти перестали повторяться. Дениза сдалась.