– Еще раз откроешь пасть и скажешь о Давиде и его друзьях… – Вано наступил на локоть Звиада. – Понятно, гондон?

Одноклассники окружили Звиада. Дружки протягивали руки, а он еще больше злился и отмахивался от подачек.

– Чего собрались, придурки! Обойдусь…

Мы с Вано вышли из кабинета. Я поблагодарил друга и сказал, что они обязательно проболтаются классной, а та – приставам, и тогда нам обоим достанется.

– О приставах не парься… Я и так у них в черном списке. Все нормально, – но вид у Вано был не совсем нормальный, его трясло, особенно руки. – А насчет новенькой… Зря ты с ней спутался. Ты ж знал, что я о ней думаю. Неправильно так…

– Не понял, что я… – поначалу я не догнал, это он так шутит или говорит серьезно. – Мы только сидели за партой.

– Говорят, не только сидели… – он засунул руки в карманы и смотрел куда-то в сторону. – Получается, ты что-то вроде предал меня. Друзья так не делают. Нет… Неправильно это.

Он ушел, так и не высунув рук из карманов. Пусть он и пытался скрыть дрожь, сжав руки в кулаках, выглядело как-то не очень.

Вано не шутил. Уж лучше получить по физиономии, чем услышать такое от друга. Я действительно ему благодарен, но с другой стороны: зачем мне навязывать понятия своих родителей-психов. Я не обещал становиться тупоголовым, не обещал играть по чьим-то правилам.

Эта неделя получилась по-настоящему тяжелой, не только из-за разборок в классе. Учителя, словно сговорились, вечно твердят то, как важно готовиться к экзаменам. «Больше старайтесь на уроках и ответственно подходите к домашним заданиям, иначе провалитесь», – говорят они.

Все эти дни я чувствовал себя подавленно. Делал странные вещи: так вчера прогулял информатику, отпросился в туалет, а сам вышел прогуляться. Смотрел в окно, пока не вспомнил, что ел мороженое аж в прошлом году. Вот я и исправил фисташковым.

А сегодня сходил в библиотеку: со мной точно не все в порядке. Кажется, я писал о разговоре с учительницей, тогда она спрашивала, читаю ли я. Мне было тоскливо, а когда мне тоскливо, я вспоминаю всякое. Так вот, я вспомнил о том разговоре и подумал, почему бы не сходить, все равно с таким настроением нечего делать.

Март – неподходящее время для прогулок. Сезон ветров захлестывает город, по улицам летают пустые пачки сигарет, со столбов срывает объявления, деревья гудят. Сурб Саркис¹⁵ показывает свой характер, дразнит горожан: то смолкает, то снова обрушивается. Ветер сорвал шляпу с головы прохожего старикашки. Старичок погнался за шляпой, но Сурб Саркис не хотел прекращать игру, он гнал шляпу вниз по мостовой. Старичок запыхался, погрозил кулаком ветру, ну а тот только рассмеялся.

Ветер вынудил меня пойти в ближайшую городскую библиотеку, не хотелось идти в школьную: там только та муть, которую проходим по школьной программе, и, к тому же, тамошняя библиотекарша меня недолюбливает. У нас с ней каждый год терки, как только приходит пора сдавать учебники. То учебники забуду подписать, то сборник задач не принесу, то наоборот притащу лишний – ей не угодишь.

Я прикрыл входную дверь и попал в небольшой вестибюль. Вдоль одной стены тянулся ряд мягких стульев и драцена, а другой – конторка. Внутри сидела женщина за компьютером, заполняла таблицу. Я немного растерялся: на библиотеку не похоже, даже книг нет.

– Вы что-то хотели спросить или книги взять? – женщина за монитором встала с кресла.

Она невысокая, точнее, совсем коротышка. Вот почему она встала с кресла, но и на ногах она не доставала до стойки. Я подошел ближе.

– Взять книгу.

– Тогда вам сюда, – она показала на драцену. – Вот, сразу за этим проходом.

– Ага.

Я в упор не видел дверей, но все же пошел, куда она показала. Решил, она прикалывается, но что-то не вязалось – еще месяц до дня дурака. И только когда я поравнялся с этой дурацкой пальмой, то заметил арку в стене.

За проходом оказалось тихо, даже не слышно бряцанья по клавиатуре. Посреди длинный стол с кучей стареньких ламп с зелеными абажурами. За ним пять входов в книжный лабиринт. Стеллажи тянутся к высокому потолку, и я побаивался, что меня пришибет здоровенная книга. Бродить там и страшно, и интересно. Там даже запах отличается: что-то между старой кожей и опилками. И не спрашивай, откуда я знаю, как пахнет старая кожа.

Бродить по книжному лабиринту прикольно, и все же дракон в моем животе давно буйствовал, так что я перешел к сути. Остановившись у стеллажей с зарубежной литературой (у нас в школе ее почти нет, и мне бы хотелось почитать что-нибудь поинтересней приключений Баши Ачуки¹⁶) я понял, что ничего не смыслю. Так много жанров: классика, современная проза, детектив, фантастика, фэнтези, женские романы, вестерн, детская литература, приключения и прочая чушь. Что мне может понравиться? Имена авторов ничего не говорят, я только-только готовился потерять литературную девственность и не знал, с чего начинать.

– Непростое дело, – я обернулся, коротышка стояла в начале прохода. – Оно и понятно, здесь так много книг.

– Ага, – я только и мог, что согласиться.

– Что вы последнее читали?

– Ну, вообще… Мы в школе проходили… Мне не очень понравилось.

Она пошла по проходу.

– В школе, как я понимаю, ничего не изменилось… Все та же скука, да?

Она улыбнулась, и у нее под глазами появились глубокие морщинки. Мы хмыкнули один одному.

– Может, что-нибудь из сказок?

– Сказка, вы серьезно?

– Вам не нравится? – она спросила очень интересно, получилось как-то наивно, как умеют дети.

– Мне папа читал… У него хорошо получалось, очень смешно… Даже когда было страшно, – сейчас я вспоминаю и думаю: «Чего это я откровенничал?», это было давно…

– Сказки готовят детей к взрослой жизни. Учат находить выход из любых неприятностей, – сказала она и повела меня в отдел детских книг.

– Наверное, я вырос для сказок… – мне все еще не нравилась затея. Я-то пришел за серьезной книгой и не хотел уходить с какой-то там сказкой.

– Неважно. Нельзя быть недостаточно или слишком взрослым для добра. Все должны уметь видеть добро. А эта книга, она пропитана добром, – тут она вытащила эту книжонку, меня обрадовало, что она небольшая. – Эта книга будет полезна не только деткам, но и взрослым, она научит их лучше понимать детей.

Той книгой оказался «Маленький принц» Антуана Экзюпери.

В конце концов маленькая женщина убедила меня. Мы пошли к конторке, она занесла меня в одну из этих таблиц, оформила «карточку» и отдала мне книгу.

Сейчас, когда я закончу письмо, я опять буду читать. Эта книга меня зацепила.

21 марта, понедельник

Сегодня после школы я, как обычно, пошел на процедуры. Чтобы ты лучше понимал, что они из себя представляют, я расскажу подробней и постараюсь быть понятным. Как ты знаешь, мне нельзя заниматься на уроках физкультуры с остальными ребятами. Видимо, боятся, как бы не откинулся на их новеньком паркете и не испортил репутацию школы. Нас постоянно тыкают носом в этот паркет, словно мы должны на него молиться. Серьезно, когда на школьных собрания разговор заходит о том, чем хороша наша школа, паркет вечно входит в тройку.

Прости, я немного увлекся. Да, не забросить мне трехочковый с их паркета. Поверь, это еще не значит, что я сижу на заднице и обрастаю жиром. Хотя да, я сижу на заднице, но не всегда. Занимаюсь я в оздоровительном центре. Я не один, со мной целое племя детей с похожими проблемами. На ЛФК и лечебной гимнастике мы особо ничего не делаем. По крайней мере с недавних пор. Наш новый тренер – толстяк, и от него воняет, а на лице скука. Как будто ему плевать, делаем мы упражнения правильно, неправильно и делаем ли мы их вообще. По мне, так раз тебе работа не нравится – уйди и позволь другим делать ее лучше.

Массаж – да! Отличная вещь, вот где можно кайфануть. Правда, сейчас у меня закончился курс, и следующий будет только через пару месяцев. Особенно повезет, если попадется нормальный массажист, желательно женщина, тогда можно расслабиться и побалдеть. Однажды я даже заснул на кушетке. Я не шучу, действительно заснул. Бывает, попадется адекватный массажист, помнет, сделает все правильно и аккуратно погладит, что к концу сеанса клонит в сон и пускаешь слюни на простынь, а другой – как начнет колошматить, выбивать душу и мучить до самого конца, что хочется сбежать прямо в трусах. Пару раз мне попадались такие зверюги, которым вечно приходилось напоминать, что ты живой человек, а не свиная туша.