— Ты же знаешь, я всегда добиваюсь, чего хочу, — громыхал Сетарх, сверкая божественными очами. Я скрестила руки на груди, держа оборону:

— Или разрушаешь.

— Я и есть Разрушение! — гордо ответствовал Сетарх.

— Мы не совместимы, — усмехнулась я. Он в мгновение ока оказался передо мной:

— Миловат… прошу тебя… Ты же знаешь, я никогда ничего не прошу. Но ради тебя…

— Ради меня, Сетарх, ты бы меня отпустил. Все остальное — исключительно ради тебя.

— Глупая, упрямая девчонка! — вокруг нас начинал кружение смерч. Я гордо задрала подбородок. Он ничего не может мне сделать! Немного побушует и успокоится.

Сетарх словно одержимый пожирал меня горящими глазами. Хорошо подготовился, основательно, но я видела несколько возможностей сбежать. Однако для начала хотелось навсегда закрыть вопрос, раздирающий моего оппонента излишне долго. Я надеялась, его страсть со временем притупится и пройдет, но она лишь приобрела навязчивую форму.

И только когда грозный бог Разрушения выхватил из воздуха пульсирующую руну, я поняла, насколько ошиблась! Но было уже поздно.

— Да, Миловат, — криво усмехнулось жесткое лицо. — Я не собираюсь таскаться за тобой, как восторженный мальчишка. И я всегда добиваюсь, чего хочу. Не согласилась по доброй воле и равной — будешь по проклятию и подневольной!

Я тщетно пыталась дотянуться хоть до какого-то из виденных выходов, но они, словно издеваясь, захлопывались один за другим, а я не могла шевельнуться, прикованная к месту чужой силой.

— Вижу, ты узнала, — удовлетворенно кивнул Сетарх. — Ты отвергаешь меня в своем истинном облике, так я возьму тебя в другом, в том, который не сможет мне противиться, и руна твоей сущности станет порукой, — это уже начались слова заклинания, завитки узора вспыхивали по мере сказанного, а внутри меня с ужасом разливался леденящий вопрос: «Где? Как он ее достал?!». Но сейчас нужно было найти хоть какой-то выход, пока заклятие не подчинило меня полностью, искать виновников будем потом.

Я судорожно пыталась вернуть руну, однако Сетарх уже прочно удерживал ее. У меня оставалась лишь одна возможность — вставить свое условие! Я с огромной скоростью перебрала варианты. Конечно же, условие освобождения! Но Сертах предусмотрел и это:

— Проклятие разрушится только после того, как ты покоришься мне и признаешь своим хозяином!

Я ощутила, что проваливаюсь в темную дымку. Он усмехнулся, глядя без капли сожаления, как начинает преобразовываться мой облик. Я знала эту древнюю мощь, знала эту силу. Но у меня еще оставалась возможность вставить свое слово! Да, тем самым я скреплю договор, однако дам себе хоть какой-то шанс, иначе — останусь вообще без ничего!

— Но ты не сможешь узнать меня в другом облике! — выкрикнула я. Руна вспыхнула, принимая, лицо Сетарха перекосилось, и упала тьма.

«Не забывай… помни… помни… запомни… ты не должна забыть»…

Резко проснувшись, я тряхнула головой, пытаясь сообразить, что такого важного приснилось, чего нельзя забывать. Мерный перестук копыт, качающиеся за окном кареты зеленые деревья.

— Все в порядке, госпожа? — вскинулась молоденькая служанка. Я едва не вывалила на нее спросонья «Кто я? Где я?», но лишь улыбнулась, качнув головой.

— Задремала, Керлис. Что у нас тут?

— Приближаемся к замку, госпожа.

Я кивнула, выглянув в окно. Широкая разъезженная дорога, навстречу проскакал отряд всадников. Заметно, что мы в окрестностях крупного города, города Таанара фор Брезора, Властелина Аншерии. Завоевав все семнадцать графств своей страны, не считая собственного — ах, простите, объединив! — он разогнал прочих конкурентов, рассадил везде наместников и надел на себя корону Властелина. А теперь, насколько я понимаю, заскучал и решил скоропостижно жениться. Для чего из каждого бывшего графства, а ныне комтурии, была выслана на смотрины девушка более-менее благородной семьи. Всего в количестве семнадцати штук — точнее, восемнадцати вместе со мной.

Знания о родном мире постепенно начали восстанавливаться, но в сердце почему-то иглой засела тоска, ощущение неправильности и странной, неожиданной потери.

— Тпрру! — карета остановилась, я переглянулась со служанкой и попыталась высмотреть в окно, что там стряслось. Однако кучер успел раньше, отворив дверь не то передо мной, не то перед пожаловавшим в гости толстячком в нарядном

сюртуке.

— Имя? — поинтересовался тот, сверяясь с бумагами.

— Эмили гле Бисс, — отозвалась я нахмурившись. Все-таки обращаться с дамой можно и повежливее. Хотя, пожалуй, ему сейчас не до того — обслужи всех красоток, выслушай претензии, проверь по спискам, да вычисли, не везут ли к великому Властелину вместо пылкой страсти кинжал ядовитый…

Толстяк какое-то время смотрел на меня, словно впервые видел, хотя сопровождает нашу процессию уже второй день. Мог бы, между прочим, и запомнить. После так же долго выискивал имя в списках. Наконец, кивнул, что-то чиркнул у себя карандашом и протянул несколько бумаг.

— Ваш номер тринадцать.

Мог бы добавить «госпожа» или хотя бы «миледи». Я, конечно, не из самых знатных, да их уже почитай и не осталось, а из оставшихся не многие жаждут породниться с узурпатором. Хотя в некоторых бывших графствах, говорят, чуть не драки случились и всенародный отбор устраивали. А меня скорее наоборот, обязали. Обедневший род, осиротевшая наследница — кому же и отдуваться, как не ей?

Толстяк продолжал стоять, и я поинтересовалась:

— Еще что-нибудь?

— Привалов больше не будет, ли Эмили, — упорно не желал величать меня «госпожой» распорядитель. — Вы должны подписать бумаги перед въездом в замок.

— Какие бумаги? — нахмурилась я, приглядываясь внимательнее к тому, что держу в руках. Керлис услужливо раскрыла походную чернильницу и протянула перо.

— О том, что вы приехали сюда добровольно, готовы участвовать в отборе, даете разрешения на проверки, какие Властитель посчитает необходимыми, и не сочтете себя оскорбленной, если выбор падет не на вас.

Да я сочту себя самой счастливой в мире! И долг исполнила, и компенсацию получу — я поискала этот пунктик, ага, все в порядке, тысяча золотых, — и ярмом не обременюсь. Слухи о том, как Властелин меняет женщин, уже много лет бродят в народе, не нужно мне такое счастье!

— Кроме того, в течение месяца вы не должны покидать дворец, иначе как по личному разрешению повелителя или его верного визиря, — бубнил толстяк заученными фразами. Я кивнула, еще раз пробежала глазами свиток и поставила подпись. Все равно деваться некуда.

Улыбнулась толстяку, тот кисло скривился в ответ и отправился дальше, крикнув вознице, что можно ехать.

Спустя четверть часа мы прибыли к опущенному надо рвом мосту, каким-то образом не проезжая столицу, а обогнув ее.

Крепость возвышалась на вершине горы, горделиво оглядывая поднадзорные владения, сверкала темно-красными башнями, скалилась арбалетами в бойницах и вообще выглядела очень внушительно, по-своему даже красиво.

На въезде я предъявила одну из бумаг, оставленных толстяком, еще раз представилась и поняла, что затея нравится мне все меньше и меньше. Вместо ожидаемых балов с почестями, галантных кавалеров — а вдруг кто-нибудь из них приглянется даже больше Властелина? — и вообще приятных каникул за счет государства, возникло острое ощущение, будто ловушка захлопывается и я сама себя в нее услужливо упаковываю.

Если отношение ко мне можно было бы списать на не особую знатность, то как понять такое же отношение к гораздо более вельможным ли? Они так же вынуждены были представляться, расписываться, шагать через весь двор к массивным дверям и искать комнаты со своим номером, словно не в гости приехали, а им тут делают великое одолжение, выбирая.

Я обернулась на дверь, размышляя, не попытаться ли пойти на попятную, пока еще не поздно. Надеюсь, что не поздно. Поищут другую претендентку, подумаешь, опоздает на пару дней…