— Мне приехать? Что-то с фильмом не так?

— Да, — коротко ответила Юдит.

— Хорошо… Если не хочешь ничего объяснять… Сейчас закажу билет, и завтра утром вылечу в Будапешт.

— Только Ленке ничего не говори. Соври что-нибудь…

— Не переживай.

— Да, всё хотела спросить, как там у неё всё протекает?

— Вроде нормально. В больнице сказали, что будет мальчик.

— Везёт вам…, — начала задумчиво Юдит, и тут же осеклась, чтобы не проговориться, ведь Андрей до сих пор не знал, что она тоже беременна.

Уже несколько часов вместо белого шума, которым была заполнена её голова, начали появляться какие-то осознанные картинки… Внезапная, невыносимая боль во всём теле… Вот она трясущимися пальцами набирает номер… Что-то пишет на листочке, вырванном из блокнота… Потом такси, аэропорт, взлёт… И дальше только звенящая тишина, в которую время от времени врываются потусторонние звуки, чьи-то голоса и вспышки яркого света…

— Зачем ты уходила?

— Мне стало холодно…

— Это же не повод уходить.

— А ты попробовала бы сама, когда вокруг ледяная тьма.

— А вернулась почему?

— Жалко тебя стало.

— Виктория, с кем это вы разговариваете? — вклинился в диалог мужской бархатистый голос.

— А вы кто?

— Илья Маркович.

— Я помню ваш голос. Я слышала его раньше.

— Ну, конечно слышали… Я же ваш лечащий врач.

— Лечащий врач? — удивлённо произнесла Вика, и попыталась открыть слипшиеся веки. — А я подумала, что вы… Ой… Какая же я дура.

Она закрыла лицо руками, и громко засмеялась.

— Хороший признак, — отреагировал на её смех Илья Маркович.

— А где я? — повертев головой спросила Вика.

— В больнице.

— Это понятно. Где?

— Вы действительно ничего не помните?

— Почти ничего…

— Вас прямо из самолёта привезли к нам в клинику с острой формой пневмонии. Санитары думали, что не успеют…

— Получается, что успели, — выдохнула Вика.

— Как видите.

— Из самолёта… Значит я куда-то прилетела…

— Милочка, вы в Израиле…

Ну конечно в Израиле! Она словно прорвала пелену, и воспоминания высыпались в голову, пока бессистемно, но их уже было много, в них можно было покопаться и отыскать самое важное и нужное. Вспомнилась записка с адресом, телефоном и именем какого-то Ильи Марковича, которую доктор Дереш прикрепил степлером к листочку с её диагнозом. На всякий случай, как сказал он тогда. И случай этот настал…

Долгие восемь лет длилось заточение. Вика, скрывшись от всех и от всего, надеялась таким образом избавиться от навязчивого желания жить. Маленький приморский городок, который, а она в этом была уверена, должен был в скором времени стать её могилой, стал её домом. А всё потому, что рядом было море. А она очень любила море, но только совсем другое…

За всю жизнь ничто так не врезалось в сознание Вики, как поездки в Крым всей их весёлой компанией, и каждый раз — месяц свободы и счастья. Когда не нужно было искать место для любви — весь пляж в твоём распоряжении, когда не нужно думать, успеешь ли прибежать домой до одиннадцати, чтобы не получить от матери ремнем по жопе — палатка с надувным матрасом ждёт тебя в любое время дня и ночи, когда не нужно заботиться о том, во что сегодня одеться — одежда в принципе не нужна, не нужно краситься и причёсываться… В общем, ничего не нужно, когда есть свобода! С каким удовольствием Вика вспоминала те вечера, когда они в парке отдыха посёлка Солнечногорское, забирались на кинопроекционную будку и с наслаждением смотрели фильм, который до этого видели, наверное, раз сто. Как весело было убегать от ментов, прятаться от безумных «местных», жаждущих твоего комсомольского тела, вслушиваться в звуки музыки, доносящиеся издалека, и так определять, где сегодня дискотека и бежать туда, чтобы повертеть своей сочной попкой перед толстыми завистливыми тётками и потными алчущими мужиками… А потом любовь… Ежедневная любовь… Изнуряющая любовь… А рапаны… Вы знаете, что такое варёные рапаны? Боже, никакие мидии и устрицы под соусом бешамель, приготовленные в лучшем ресторане каким-нибудь Джимом Оливером, не сравняться с тем вкусом, который получается после того, как бросаешь в котелок, висящий над костром, десяток рапанов, солишь кипящую воду, и через полчаса выковыриваешь вилкой содержимое, и обжигая губы, наслаждаешься… А потом снова любовь… Вика вдруг отчётливо почувствовала вкус солёных губ Риты и запах её загорелого тела…

— Спасибо, что вернулась, — продолжила она прерванный разговор, когда палата опустела.

— Самой не хотелось уходить. Нам ведь было хорошо вместе, правда?

— Не то слово… Если надумаешь снова свалить, предупреди заранее, — Вика повернулась на бок, и поправила подушку. — Посплю я немного…

— Спи… Я покараулю…

Утром, сразу после обхода, Илья Маркович присел на край Викиной кровати, и крепко сжал своей ручищей её тоненькую ладошку, погладил, и не отрывая взгляд от её глаз тихо произнёс:

— Я не знаю всех деталей… Не вникал и вникать не собираюсь. Мне это не важно и не интересно…, — он замялся, и ещё крепче сжал её руку. — Я посмотрел результаты анализов… Ты что хотела себя убить?

— С чего вы взяли? — настороженно спросила Вика.

— А с того, что активного вещества, которое должно было поступать в твой организм вместе с препаратом, не обнаружено, иммунка почти на нуле. А это говорит о том, что ты не принимала препарат.

— Не правда! Я принимала! — всполошилась она. — Каждый день принимала… Вместе с Сергеем. Он привёз с собой, мне даже не пришлось покупать.

Он приехал в Черногорию из Питера. Случайно увидел скрывающуюся в скалах женщину, начал наблюдать, долго крутился вокруг её убежища, и наконец решился подойти. Глаза грустные, пальцы длинные, как у скрипача, худющий страшно и молчаливый. Смотрел на Вику как влюблённый мальчишка. По её меркам он действительно был «мальчишка» — Сергею недавно исполнилось двадцать шесть лет, пять из которых он болел. Как и она, прошёл все стадии неприятия, от желания повесится, до нестерпимой тяги прожить как можно дольше.

И вот он начал длительную осаду её крепости, которая в конце концов пала. Давно забытое ощущение, такое приятное, такое милое. За Викой уже много лет никто не ухаживал, не целовал, не ласкал, она давно не засыпала в чужих объятиях. Ей просто нужна была эта ласка, нужно было тепло, искренность и любовь. И всё это у Сергея было.

— А тебя не смущает, что я старая? — кокетливо поинтересовалась Вика.

— Ну какая же ты старая. Даже не произноси это слово, — ответил Сергей, и прижал её к себе, она высвободилась и распахнула халатик, под которым ничего не было.

— И это тебя возбуждает?

Он кивнул.

— Боже, какой ты идиот, — ласково сказала Вика, вернувшись в его объятия. — Только давай договоримся — никаких разговорах о болезни. Нет её. Понял?

Сергей снова кивнул, закрепив своё согласие страстным поцелуем, чем окончательно лишил Вику возможности сопротивляться накатившейся страсти. Они ещё немного поболтали после ужина, хотя болтала в основном она, Сергей же кивал и неотрывно смотрел в её глаза, не понятно, что он хотел там увидеть, но то, о чём мечтал, он вскорости получил.

Дверь квартиры захлопнулась, и тут начался мандраж… И не только у Вики… Поскольку ни она, ни он не пили спиртное, а расслабиться как-то нужно было, и очень уместной оказалась папироска, которая, как бы случайно оказалась у Сергея в сумке. Они высунулись в открытое окно, вдохнули напоследок пьянящий аромат приморской ночи и не торопясь, передавая друг другу как трубку мира и любви, выкурили эту папироску. Внизу шумело море, а вдалеке сверкал огнями курортный город, готовящийся, как и они, к сладостной ночи…

Вика стояла под тёплыми струями воды, льющейся с потолка, и ей подумалось, что пока она здесь нежится, внезапно возникший на её пути рыцарь тихонечко сбежит, так и не увидев её истерзанное временем тело во всей красе. Она выскочила из душа, замотанная в полотенце… но он был на месте…