Ник Улин покачал головой.

— Доводы лингвистики всегда спорны.

— Ну как же! Разве может человеческий язык развиваться, все время оставаясь в тисках старых правил? Я читал, что давным-давно на Земле одним из самых распространенных был язык, в котором написание слов не имело ничего общего с их произношением, а соподчиненность оборотов в предложениях приходилось угадывать. Весь язык — одно большое исключение из правил!

— Были и языки, конструкции которых не имели исключений, — тихо ответил Ник Улин. — Например, язык народов аймара.

— Не знаю таких.

— Поищи в Информатории. Аймара — одно из племен, обитавших в Южной Америке. Это материк такой на Земле.

— Хорошо, — буркнул Яфет, — почитаю.

— Аймара, кстати, создали не только уникальный язык, — добавил Ник Улин, покопавшись в своей бездонной памяти, — но и удивительнейшее мироощущение: в отличие от всех прочих народов, интуитивно они располагали будущее не впереди себя, а сзади. Прошлое, объясняли они, известно и потому находится как бы перед глазами. А будущее не известно, темно — как бы за спиной.

Хола почмокал губами, запоминая. Однако сдвинуть его мысли с занятой колеи оказалось не так просто.

— Вот тебе еще один аргумент, — сказал он, — аборигены Двойки — это не люди, а неразумные пустышки. Манекены. Куклы. Будь они холами — никто из них не удостоился бы права на имя.

Квартарец недоуменно посмотрел на Яфета.

— Да-да! Ты посмотри. В повседневной жизни каждый из них выполняет какую-либо одну функцию. Крестьянин — пашет. Кузнец — кует. Пастух — пасет. Лекарь — лечит…

— Было бы странно, если б пастух ковал, а кузнец пахал. Мне, помнится, еще в школе рассказывали о разделении труда на заре цивилизации, — с усмешкой сказал Алексей Сковородников. — Были, мол, охотники, а стали земледельцы и скотоводы. Потом появились ремесленники, воины, жрецы. И так далее.

— Во — жрецы! — прервал товарища Яфет. — Аборигены четверть времени, когда не спят, молятся. Я сам это подсчитал. И, что интересно, после каждой молитвы их поведение меняется. Такое ощущение, что они умнеют. Вот только одно наблюдение: сборщик плодов не мог приставить к дереву лестницу — мешал куст. Помолился — сходил за топором и вырубил злополучный куст. Другой тщетно пытался затащить в горку тяжелую тележку, запрягаясь подобно лошади. Помолился — встал сзади тележки и с разбегу загнал ее наверх. Короче говоря, у них молитва — главная, если не единственная форма творческого мышления.

— Ты это серьезно говоришь? — спросил Ник Улин.

Яфет стушевался.

— Я, пожалуй, еще подумаю над этим вопросом, — сказал он.

После необходимой паузы Алексей Сковородников спросил:

— Вы вот обсуждаете, как создана Двойка. А вас не интересует — зачем?

— Ох, это вопрос вопросов, — вздохнул Ник Улин. — Ответ на него, я думаю, подведет логический итог всей работе экспедиции. К сожалению, пока все предположения и гипотезы о целях создания и «ядер», и в целом Шара ненаучны.

— Как это — ненаучны?

— В науке каждая гипотеза должна быть проверяемой. Но пока что все, что приходит в голову, принципиально не может быть ни подтверждено, ни опровергнуто.

— А что, например, приходит?

— Мне, например, представляется, что «ядра» — это своего рода сейфы, в которых Перворожденные хранят образцы созданных ими рас разумных в качестве эталона.

— Эталона… — растерялся хола. — Созданных… Распространители разумной жизни…

— Да, — твердо сказал Ник Улин, — посеяв на какой-либо планете жизнь, Перворожденные сохраняют ее образец на тот, например, случай, если произойдет непредвиденная природная катастрофа. Или на случай, если созданная ими разумная раса прекратит развитие по какой-либо внутренней причине. Здесь можно придумать много «если» и «или».

— Стало быть, Двойка — это… своего рода законсервированный кусочек человеческой цивилизации?

— Да, я бы так и сказал: обыкновенная консерва.

— А Перворожденные, стало быть, боги, оживотворяющие Галактику?

— Боги — не боги, но цивилизация, старше нашей на много миллиардов лет. Почему чуть что — сразу боги? Поминание без особой нужды Причины всего и всякого есть признак незрелого ума. Пора бы уж повзрослеть. Принять к сведению уроки исторического пути человека по тропе познания.

— Какие именно? Их много, уроков разных.

— Да хотя бы то, что в целом вся история нашего естествознания — это падение. Люди постоянно претендовали на привилегированное место в Мироздании, и раз за разом низвергались в пучину ничтожества. Когда-то их мир был маленьким. Чуть больше той территории, которую можно было охватить взглядом, взобравшись на высокое дерево или поднявшись на гору. Рассказы путешественников о дальних странах укладывались в существующую систему мифов и сказок. Так появлялись собакоголовые, амазонки, сирены, грифоны и прочее. А в двух-трех днях пути пряталось жилище доброго волшебника или Прокруста, выравнивающего по росту усталых путников.

— Это как?

— Он, как рассказывали, клал гостей на свое ложе. Если их ноги свисали — отрубал лишнее. Если не дотягивали — вытягивал.

— Ишь, какой стандартизатор, — прокомментировал Алексей Сковородников.

— А что дальше?

— Чуть дальше обитали боги, не считавшие зазорным время от времени пообщаться с простыми смертными. Солнце жарким фонариком исправно вставало на востоке, проплывало по небу и тонуло на западе. Казалось очевидным, что оно много меньше окрестных полей и лугов. Позже наука все же смогла определить более-менее правильное соотношение размеров Земли и Солнца. Но только в двадцатом веке выяснили, что легкая туманность на ночном небе — так называемый Млечный Путь — на самом деле есть огромное скопление звезд. Назвали ее Галактикой. К Солнцу стали относиться как к ничем не выделяющейся звездочке, находящейся далеко-далеко от центра Галактики, на отшибе. Потом открыли другие галактики. Пришли к выводу, что наша Галактика зауряднейшее звездное скопление. А затем… ну, вы сами можете продолжить.

— Понятненько, — протянул Яфет. — Только к чему вы это нам говорите?

— К тому, что даже к слову «Бог» следует относиться с величайшим почтением и не употреблять его всуе. Сейчас мы вынуждены приписать Ему создание видимой нам части Метагалактики со многими миллиардами галактик, каждая из которых содержит сотни миллиардов звезд. Причем в большинстве звездных систем имеется своя жизнь, а изредка — разумные существа. Вынуждены приписать Ему проектирование бесконечности микромира, глубин надпространства и множества стрел времени. Приписать появление наших магов, умеющих создавать свои материальные миры. Например, тот же Ирий, сотворенный Олмиром и Месенном. Короче говоря, не надо всякий раз поминать Бога. Достаточно просто полагать, что Перворожденные примерно такие же обитатели нашего Мироздания, как и мы. Ну, чего-то достигли в жизни. Сконструировали нас и еще с десяток-другой разумных рас. Как мы, люди, сделали вас, хол.

— Вы остановились в шаге от создания хол. Последний, самый трудный шаг мы сделали самостоятельно, — механически проговорил Яфет и надолго замолчал.

Состоявшийся разговор, как и все фантом-конференции последних дней команды-22, стал достоянием научной общественности экспедиции. Прозвучавшая гипотеза Яфета о неразумности аборигенов Двойки впоследствии вспоминалась разве что для того, чтобы получить очередной заряд критики. Зато слова Ника Улина упали на благодатную почву. Через день-другой Двойку все в унисон стали называть Консервой. А обитатели ее, неотличимые от первых на Земле людей, получили название консы.

День мелькал за днем, и Алексей Сковородников не сразу почувствовал, что поток фактов из Консервы превратился в тоненький ручеек. Элеонорцы по-прежнему видели все, что творилось в ней, но, как и прежде, не всегда могли объяснить поступки аборигенов. О жизненно важных делах консы, как и люди, говорили редко, поэтому фундамент устройства их общества, скрытые пружины поведения оставались пока не понятными.