В кресле, повернутом к узкому оконцу, сидел человек, обладающий достаточно сильными магическими способностями. Такие люди в Галактическом Содружестве наперечет и Олмир был уверен, что это его хороший знакомый. Спинка кресла загораживала сидящего. Можно было узнать его по уникальному рисунку виерной ауры, но он только что почти истощил свой запас магических сил на посыл сигнала о помощи и находился без сознания.

За очагом, испуская флюиды страха, прятался второй человечек, прикрытый грязной попоной с проплешинами, прожженными сильными кислотами. С магической точки зрения он был совсем не интересен.

Подойдя к очагу, Олмир хлестнул виерным приказом, уничтожающим всю магическую начинку Башни. Последствия его мало волновали, и потому он не стал тратить время и силы на предварительный просмотр прогностических моделей результатов своих действий. Все равно строение Воргов будет уничтожено!

Лопнули тетивы двух взведенных самострелов, ждущих неосторожную жертву. Заклинило двухтонный металлический стержень, готовый обрушиться на голову посетителя, по неведению своему вставшего на роковую плитку пола. Вскипели, разлагаясь на простейшие молекулы, нервно-галлюциногенные газы в сосудах, замурованных в стенах. Вышли из строя гипноизлучатели, в изобилии развешанные по всем стенам. Искрошились детонаторы миниатюрных мин, коварно заложенных вблизи узостей и удобных для касания выступов. Встряхнулась целиком вся ворговская постройка — то растрескались, разваливаясь на куски, подпотолочные камни второго этажа.

— Ну, ты даешь! — послышался снизу голос Барбары. Заскользил к пролому ковер, до того лежащий в забытьи у дальней стенки, застыл на краю. Барбара уселась на него, свесив вниз ноги. — Хорошо гуляешь. Я стала даже опасаться, что не успею побывать внутри этой славной башенки — так по-взрослому ты с ней обходишься.

— Она будет уничтожена.

Выразив свое безразличие пожатием плеч, Барбара спросила:

— А кто это у нас в кресле сидит?

— Герцог Шойский собственной персоной, — ответил Олмир, считывая выданную роботом-аналитиком информацию.

Барбара указательным пальцем провела перед собой полукруг. Повинуясь ее жесту, кресло развернулось, представив им Аполлона Шойского. Алика.

— Бедненький. До чего он себя довел! Уже начались необратимые мозговые явления. У моего такого безобразия еще не наблюдается. Массовые изменения на клеточном уровне.

— Да, если он продолжит в таком же духе, надолго его не хватит. Придется навсегда распроститься с магией.

— А что за зайчонок у нас дрожит под попонкой?

Пространственным манипулятором Олмир поднял прятавшего человечка в воздух и обездвижил, чтобы не спеша разглядеть. Довольно высокий черноволосый мужчина в черном одеянии, похожим на халат. Ноги босые. Руки испачканы химикатами. Крайне испуган. Глаза дико вращаются. Рот изломан в немом крике.

— Граф Аркадий Ворг, — констатировала Барбара.

Пристально вглядевшись в сложный рисунок электромагнитных потенциалов мозга подвешенного в воздух человека, Олмир покачал головой в знак сомнения.

Магическому зрению раскрывается, что психическая жизнь любого живого существа материальна. Каждая мысль есть последовательность электромагнитных импульсов, рождающихся, расцветающих и затухающих. Среди них есть постоянно воспроизводимые. Часть их и создает ту таинственную субстанцию, которую называют самосознанием, личностью.

— Варя, посмотри внимательнее. Роза личности на фоне устойчивого рисунка. У твоего зайчонка раздвоение личности. Он вырастил внутри себя… Сантаниэля Иегудского.

— Что-то вижу, — призналась Барбара, — но очень смутно. Не дается мне чтение личностных характеристик, я в этом деле у Дикого только на двояк тянула.

— Это вы понатыкали здесь дурацкие ловушки? — обратился Олмир к Аркадию Воргу, освобождая ему голосовые связки. — Объясните, зачем.

Ворг молчал, хватая ртом воздух как вытащенная из воды рыба.

Олмир повторил свой вопрос, обращаясь к Сантаниэлю Иегудскому.

— Только тогда магия чего-то стоит… — еле слышно прошелестел ответ — когда она… умеет… защищаться…

Что за ерунда, подумал Олмир. Зачем магии от чего-то защищаться? Однако от дальнейших расспросов решил отказаться: ему показалось, что за Сантаниэлем прячется еще одна личность, проявляющаяся лишь на короткие мгновения. От нее веяло враждебностью.

Век живи — век учись. Олмир готов был поклясться, что ранее ему не попадались даже предположения о возможности подобной методики вложения личностей. Мироздание неисчерпаемо, и членам Совета магов, оказывается, тоже есть чему поучиться у древних колдовских школ. Надо бы показать этот экземпляр Дикому, решил он, — при своей неуклюжести в работе с виерными силами, их первый учитель по магии был непревзойденным мастером распутывания тонких мозговых цепочек, определяющих личностные параметры человека.

— С этим фруктом мы зря теряем время, — подтвердила его сомнения Барбара. — Я приведу в чувство Алика.

Пока она занималась их старым товарищем по интернату, Олмир телепортировал обездвиженного Аркадия Ворга/Сантаниэля Иегудского/Невесть Кого в ламаркову камеру предварительного заключения.

В зрелом обществе для задержания любого человека требовались веские причины, а Аркадий Ворг был к тому ж графом, то есть руководителем исполнительной и судебной власти в территориальной марке. Робот-аналитик изрядно потрудился, представляя убедительные доказательства превращения Башни в смертельно опасное сооружение. Злополучную арбалетную стрелу пришлось приобщить к вещественным доказательствам.

Олмир не предполагал инициировать серьезного юридического преследования Ворга. Связки типа «император-опасность» и тем более «император-покушение» нежелательны по самой своей природе, дабы случайно не возникло привыкания. Поэтому будет достаточно, если на первый раз графу как следует вправят мозги и возьмут клятвенные обязательства впредь не ставить убийственные ловушки на людей. Важно иное: чтобы Дикий Маг сумел «поработать» с Воргом.

Стараниями Барбары Алик был возвращен в почти нормальное свое состояние, когда Олмир освободился и смог задать ему вопрос, ранее адресованный Сантаниэлю Иегудскому:

— Слышь, дружище, для чего ты нашпиговал эту башню всякой гадостью?

Алик, бессильно улыбнувшись, пробормотал что-то вроде «а кто ж его знает, так Аркадий просил». Потом, поняв, что такой ответ характеризует его как герцога не с лучшей стороны, добавил:

— Да так, в порядке эксперимента. По просьбе одного знакомого, трудящегося изо всех сил колдуна.

В избытке Алик был наделен паранормальными способностями. Несмотря на то, что его виерный потенциал был почти исчерпан, даже жалкие остатки магического поля надежно прикрывали его психику от нескромных вторжений. Из него мог бы вырасти великий кудесник… если б не болезненное стремление доказывать всем и каждому свое превосходство. Все время конкурировать, соревноваться — лишь бы опередить, восторжествовать. Вследствие этого, помнится, возникали крупные неприятности. В конце концов Олмир вынужден был запретить ему учиться магическому искусству.

Робот-аналитик выдал предостережение: магические ловушки Башни были довольно изощренны и требовали большого расхода виерных сил. Вряд ли Аполлон Шойский, не имеющий элементарных представлений о магической технике безопасности, смог сотворить подобное.

Ладно, проверим, как он дошел до жизни такой непростой, подумал Олмир, скользнув в прошлое Алика. Там притаился очередной сюрприз.

Оказывается, заботливой нянькой, оберегающей мага-самоучку от самоуничтожения, был Георгий Цезийский, вице-король Ремиты! Их Юра, самый прямолинейный, самый лояльный и законопослушный человек на свете! Тот, кто когда-то заверял их, что более никогда не будет иметь с Аликом ничего общего, не подаст ему даже руки… Да, но сейчас-то у Юры складываются очень непростые отношения с Олмиром Обаятельным — отец не терпит никакого ущемления своих властных полномочий. Вице-король ему не нужен.