— И Лэнгли утешал тебя, — это было утверждение, а не вопрос.

— Он был одним из немногих, кто осмелился вступиться за меня! — запротестовала она. — Тебя не было здесь, Николас, что я должна была делать?

— Ты могла бы отговорить его.

— Он мой друг!

Рот маркиза сжался.

— И я мог бы также предположить, что этот «друг» возможно был тем, кто первым положил начало этим слухам?

— Ну, да, но…

— Я спрошу тебя снова, Кит, и на этот раз я хочу знать правду. Ты влюблена в виконта Лэнгли?

— Почему ты продолжаешь спрашивать меня об этом? — воскликнула она. — Сколько раз я должна сказать тебе, что нет?

— Пока я не поверю тебе, — категорически сказал он.

Она побледнела.

— Что мне думать, Кит? — спросил он, скрестив руки на груди. — Мужчина крутится вокруг тебя всю неделю, в то время как меня ты держишь на расстоянии вытянутой руки до тех пор, пока я не завоюю твое доверие. В тот момент, когда я оставляю город, появляется этот слух, и виконт, что очень удобно для него, получает возможность тебя утешить.

— Я сказала вам, что он мой друг. Не более того.

— Перестань быть такой наивной. Джентльмены, во всяком случае, не заводят дружеских отношений с дамами. Он охотник за приданым, Кит, и хочет получить деньги.

— Но у меня нет больших денег.

— У тебя их все равно больше, чем у него.

— Я не люблю его, — настаивала она.

— Тогда почему он выглядел так, как будто ты собиралась принять его предложение, когда я приехал?

Она посмотрела на него, подавила рыдание и отвернулась.

Боже, он заставил ее плакать. Маркиз взъерошил волосы. Все, что он хотел сделать, это посадить ее на свои колени, прижать к груди, утешить, говоря, что все будет в порядке. Но он не мог, как будто бы ледяная рука сжала сердце и заморозила его.

Она вытерла глаза снова.

— Это просто недоразумение, Николас. Пожалуйста, давай не будем ссориться.

Карета остановилась на Кэмден Пласе, лакей открыл дверь перед ними…

Доверие. Задача завоевать ее доверие отправила его из города на рассвете сегодня утром. Он не прикасался к ней всю неделю. Но доверие вещь обоюдоострая, только сейчас поняв, насколько он принимал все как должное.

Кит дала понять, что ей нужно доверять ему. Он имел полное право требовать того же самого от нее. Но сейчас, Николас, не был уверен, что мог.

Она поставила слишком большую точку в их отношениях, признавшись, что, когда скандальный слух впервые достиг ее ушей, она подумала, что он способен использовать его для достижения своих собственных целей. Эгоист, да, но никогда бы он не опустится до того, чтобы сделать что-то настолько совершенно безжалостное. Маркиз никогда не добивался своих женщин шантажом. Тот факт, что она даже просто подумала об этом, оскорбил его до глубины души.

Николас вышел из кареты, без раздумий предложив Кит руку. Она оперлась на нее и спустилась осторожно со ступенек. Он чувствовал ее тепло сквозь перчатки, аромат экзотического сандалового дерева от ее кожи. Ее волосы блестели мягким золотом в лунном свете.

Его пальцы сжали ее ладонь.

— Кит.

Он задержал ее руку, чтобы предотвратить ее от восхождения по лестнице особняка.

Она повернулась.

— Николас.

Боже, помоги ему, то как она произнесла его имя, заставило его сердце кувыркаться. Если бы только он мог не делать этого.

— Кит, я возвращаюсь в Лондон сегодня ночью.

— Сегодня ночью? — повторила она. Ее глаза расширились. — Зачем?

Он стиснул зубы и заставил себя сказать:

— Потому, что все кончено.

Краска отхлынула от ее лица.

— Кончено? Что ты имеешь в виду?

Он вздохнул.

— Ты дала мне неделю, чтобы я доказал, что мне можно доверять, что я и делал более или менее успешно… Ты должна принять это решение.

— Но неделя не закончилась, — сказала она, дрожащим голосом.

— После того, чему стал свидетелем сегодня, я понял, что доверие не может быть только односторонним. Мое доверие воспринималось тобою, как должное, До сих пор я не предполагал, что ты не хочешь меня настолько, насколько я тебя. Может быть, это не тот случай, в конце концов.

— Нет, — прошептала она. — Николас, не…

Он приложил два пальца к ее губам, останавливая поток мучительных слов.

— Ты должна решить, что хочешь, Кит. Что хочешь, и кому доверяешь. Мое присутствие здесь будет только мешать, поэтому я даю тебе возможность подумать. Но как только ты решишь, обратного пути не будет. Прежде чем я уйду, должен упомянуть еще две вещи: вдовствующая герцогиня вернулась в Бат, это первый мой подарок тебе. Я ездил в поместье Бродуэлл сегодня утром, и привез ее обратно, как только она покончит с леди Элизабет и другими сплетницами, тебе никогда больше не придется беспокоиться о своей репутации.

Вот второй подарок, — он сунул руку в карман пиджака и вытащил две визитные карточки. — Во-первых, вот визитка г-на Долрампа, который владеет типографией в Лондоне. Я написал ему о твоем переводе Рамаяны, и он очень заинтересован в публикации, когда ты закончишь. На самом деле, он готов платить довольно значительную сумму в течение этого времени. Ты можешь задать ему любые вопросы через моего поверенного. Вот тебе его визитка тоже.

Кит взяла визитки у него, слезы текли по ее бескровным щекам. Николас протянул руку и осторожно вытер их большим пальцем.

— Я знаю, насколько ты ценишь свою свободу, Кит, — добавил он, — и я никогда не заставил бы тебя делать что-то против твоей воли. Но я должен потребовать того же самого и от тебя, как ты от меня. Твоей любви и твоего безграничного доверия. Без них мы не сможем быть вместе.

Кит пыталась что-то сказать, но слова застревали в горле. Она прикрыла рукой рот и только качала головой.

Маркиз сделал шаг назад и склонил голову к ней.

— Прощай, Кит.

Решив уйти, прежде чем потеряет самообладание полностью, сел в карету и приказал кучеру направляться в Лондон.

— Доброе утро! Ау? Кит? Боже, дитя, скажите этому индуистскому великану, чтобы он впустил меня, или я должна томиться на вашем пороге?

Кит подняла подбородок с руки на диване и уставилась на дверь гостиной усталыми глазами.

— Рамеш, впусти Ее Сиятельство.

Вдова суетилась перед порогом, одетая в сногсшибательную смесь желто-зеленого шелка. Перья на ее тюрбане качались с особой энергией.

— Эх, что все это значит, моя дорогая? Я думала, ваш дворецкий собирается выкинуть меня на улицу.

Кит встретила даму усталой улыбкой.

— Прошу прощения, Ваша светлость. Я велела Рамешу никого не пускать, и боюсь, что он поймал меня на слове. Но я не предупредила, что вы исключение.

— Ну, я предполагаю, что я… — она остановилась посредине комнаты, достала лорнет и посмотрела в него. — Милостивый Боже, моя дорогая, что случилось? Ты выглядишь так, как будто провела ночь в колодце.

Кит вытерла слезы с лица смятым батистовым платочком, который держала в руке, затем поднялась, пошатываясь на ноги.

— Я рада, что вы здесь, мэм. Вы очень мне нужны.

— Ей-богу, дитя, да, что случилось? — вдова убрала лорнет, затем повернулась к Рамешу и, не моргнув глазом, велела принести чай для них обеих. Затем она взяла за руки Кит и поцеловала ее в щеку. — Так, что произошло, Кит? Вот, садись рядом со мной.

Кит позволила пожилой женщине усадить ее на диван. Она смахнула прядь волос с глаз и глубоко, судорожно вздохнула. Как она могла даже начать говорить вдове об этом запутанном деле? О боли, предательстве, растерянности, тоске и… и что потеряла любимого мужчину? Она с трудом сглотнула, затем поморщилась ее, лицо было мокрым от слез, пролитых за последние несколько часов.

— Кит… ты спала, дитя? — спросила вдова, вглядываясь в нее с большой озабоченностью.

— Немного. Я обратила внимание на вашу необычную внешность, Ваша светлость, — она ответила рассеянно.

— А, это, — вдова махнула рукой небрежным жестом. — Я думала, что нужно одеться так, чтобы соответствовать моим красочным синякам. Сначала черно-синим, далее фиолетовым и красным, и теперь, как видишь немного желтым, но думаю, что это пройдет.