— Ты извини меня. Я очень боялась ваших отношений, не понимала, что от мамы всё зависит. Не имеет значения, нравится ли она тебе, важно, нравишься ли ты ей. Она папу очень любила и, наверное, долго ещё будет любить, если так случается.
Я примерно то же самое и говорил, но решил не привязываться ни к словам, ни к смыслам.
— Происходит в жизни всякое. Сейчас для твоей мамы очень важна работа, поскольку помогает ей держаться. Даниель страдает, я же понимаю, потому главную задачу вижу в том, чтобы подбодрить по мере сил. Так что помогай матери во всём и не заботься тем, что случится завтра.
Она не уходила, и я понял, что разговор на самом деле только начинается.
— Фабиан, а можно мне не возвращаться к дяде, а остаться здесь?
Я даже оторвался от созерцания схем и повернулся к девочке, моргнув несколько раз, чтобы убрать из поля зрения многочисленные ряды цифр. Ясно стало, почему ребёнок подобрел ко мне — чтобы упрочить позиции на борту и остаться с матерью. А я что должен был делать? Не вовремя свалились на меня эти проблемы, но следовало сосредоточиться и ответить честно.
— Это непростая ситуация. Такие вещи не запрещены, хотя происходят и редко. Пойми, я не боюсь разделить с Даниель ответственность за тебя, а у капитана она так же велика, как и у родителя. Я опасаюсь, что тебе эта схема на пользу не пойдёт. Школу никто не отменял, а проверять, как ты делаешь уроки, в рейсах, откровенно говоря, некогда, ты же видишь, как плотно мы временами заняты.
— Я буду учиться! — угрюмо ответила она. — Могу поклясться. Мне нетрудно, и всегда есть Тревор с его информационной базой.
— Тогда я обещаю подумать. Сейчас мне нужно срочно доставить груз и получить за это деньги, а пока мы ищем другого нанимателя, как раз и утрясём твою проблему. Я ведь понимаю обоснованность побуждений, поскольку твой дядя и на меня не произвёл впечатления человека, которому захочешь по доброй воле доверить детей.
— Я не ребёнок!
— Это в принципе. Разберёмся. Сейчас же брысь с моего мостика, взрослым тут тоже без особого разрешения находиться не положено.
Она неопределённо фыркнула, но кажется, не обиделась, а главное отбыла прочь и не мешала мне заниматься делом.
После всех кошмаров, что довелось пережить, рейс шёл просто прекрасно. Не прошло и двух суток, как я уже завершил последний прыжок и приблизился на ровном ходу к порту назначения. На рейде царила обычная толкучка, я пристроился в причальную карусель. Вскоре, подхваченный посадочными полями коммерческого комплекса, Тревор плавно поплыл к месту швартовки. Я связался с Даниель, спросил у неё про груз, получил в ответ, что с ним всё в порядке — начали распускаться цветы, и бабочки теперь плотно заняты. Не то чтобы я не доверял напарнице, но страшно захотелось полюбоваться сбережённой в катастрофе жизнью, и я спустился в трюм.
Таисия уже торчала там, припав к одному из смотровых окошек, я приник к другому и признаться ощутил не только удовлетворение от того, что растения не погибли, но и настоящий восторг. Бутоны выглядели крупными и многообещающими, но цветы превзошли все ожидания. За их теснинами почти полностью скрылись ветки, а бабочки придавали этому алому карнавалу особенную праздничность.
Девочка помалкивала, увлечённая зрелищем, я так тем более не расположен был болтать языком. Подумал с грустью, что это неистовое колдовство существует лишь для того, чтобы уничтожить его в один миг, а вспомнив деревце, оставшееся на неведомой планете, пожелал ему долгой жизни и крепких семян. Заказчик уверял, что цветы необыкновенно нежны и неспособны выжить за пределами клетки, но я убедился в обратном и полагал, что, либо кто-то нагревает руки, преувеличивая ценность товара, либо добросовестно заблуждаются обе стороны, либо аромат действительно набирает силу и букет лишь в строго искусственных условиях. Не иначе как выжить кусты могли и в пустыне, но вот обогатить владельцев — только взращенные в холе и неге.
Впрочем, размышлял я на эту тему недолго.
Биологические грузы, несмотря на их срочность и полный пакет сопроводительных документов всегда проверяли тщательнее иных. Заражение планет чуждым генетическим материалом считалось делом не благим, хотя наказывалось относительно мягко. При передаче инкубатора мы с Даниель были заняты так основательно, что я забыл даже о палачах, подстерегавших в очередном стремлении переломать все кости. Я охрип от разговоров и перенервничал, и когда знаменательный контейнер наконец-то скрылся в отведенном ему погрузочном доке, а на мой счёт капнула вся обещанная сумма, ощутил не эйфорию, а тупую пустоту чувств.
Забыл, как много долгих часов провёл без сна, напряжённо рассчитывая маршрут. Облегчение навалилось, притянув за собой усталость, довело до слабости в коленках.
— По обычаю надо бы отпраздновать удачное завершение предприятия хотя бы чашечкой кофе, но тебе, Фабиан, я всё же порекомендую кровать. Отправляйся в свою каюту и спи, кофе выпьем потом. С прочими формальностями мы с Таськой управимся сами.
— Ты тоже работала, — возразил я, стараясь не показать, как близок к заплетанию мой язык.
Она и слушать не стала, развернула меня, взяв за плечи, и бережно подтолкнула ладонью в спину, опасаясь, как видно, что даже от такого слабого посыла я могу позорно рухнуть на палубу.
— Иди! Главный воз везёт на себе пилот.
Я более не сопротивлялся. Душ принимал хорошо если минуты две, просто чтобы символически смыть с себя пыль миров, а потом натянул пижаму и заполз под одеяло. Реальность зазвенела, уплывая прочь, и последнее, что мелькнуло в тяжёлой голове: только бы не заявились палачи и не принялись бить лежачего. Прежде они всегда выбирали момент, когда я стоял на ногах, но всё меняется в этой вселенной. Жаль, зачастую не в лучшую сторону.
Едва я так подумал, как мрачные ожидания обрели явь и плоть.
На этот раз их было трое. Джон Доу в своём нечеловечески-прекрасном обличии и ещё двое с ним, по виду не ангелы и не дьяволы, а обычные качки из ближайшего тренировочного центра. У меня даже мелькнула мысль, что бить всё же не будут, но продержалась она недолго.
Меня в четыре руки стащили с кровати, заламывая локти бросили на колени и только тогда Джон Доу подошёл, красуясь своей отвагой. Я молча ждал. Слишком уставший даже для беседы, я решил не сопротивляться и позволить этим отморозкам делать со мной всё, что захотят. Быстрее побьют — быстрее отвяжутся. Я не возражал против любого расклада. За одну человеческую жизнь успел привыкнуть к плохому, а теперь имел за спиной целых две. Умноженный опыт породил в душе почти неестественное спокойствие.
Ненависть на геометрически правильном лице имела какой-то особенный оттенок, я разглядел его даже сквозь плававший в голове сонный туман.
— Ты знаешь, чем закончится для тебя попытка сломать или обойти блокировку, одно лишь поползновение, без учёта успешности действий?
То есть они мою головную боль уже квалифицировали и занесли в личное дело или протокол возмездия? Я не знал, как называются заводимые на проштрафившихся ангелов документы.
— Вечным изгнанием, — ответил послушно. Запрокидывать голову было неудобно, возникало ощущение, что она сейчас отвалится. — Я не пытался, но вы ведь всё равно не вернёте мне статус. Никогда. Так что однажды я всё же попробую.
Страхом он дышал, откровенной паникой и я успел бы вернее оценить это открытие не вломи его геометрически правильный кулак по моей несовершенной челюсти. Лязгнул весь череп, а содержимое вяло болтнулось от стенки к стенке.
— Где ты был?
— Доставлял груз.
Ещё удар, хрустнуло теперь в плече и в шее, головы я уже не чувствовал, она вся тонула в боли. Привычно всё происходило, хотя и не совсем. Обычно меня били чтобы побить, а сейчас им потребовался ответ на вопрос. Я утёк от них в другом сне, так они подловили в этом и очень хотели узнать, где я был. В той жизни и в этой. Я, кстати, тоже не отказался бы от пакета достоверной информации.
