Я покосился на визитёра, но занятие своё не прервал: заклеивал дыры на штанах кусками технической ленты. Дело это требовало ловкости и полного сосредоточения. Голова, что интересно, почти не болела. Не иначе ремонт одежды не входил в число крамольных занятий.

Джон Доу остановился у стены, гордо скрестил руки на груди. Презрительный взгляд обежал меня с головы до ног, подчёркнуто задерживаясь на самых заметных прорехах в облачении. От недвусмысленно продемонстрированных чувств хорошего настроения у меня не прибавилось.

Врезать ему между глаз — сформировалась единственная мысль, потому что злобные разговоры раздражали даже больше причиняемых увечий. Я как раз вознамерился действовать по вышеуказанному плану, но успел только шагнуть вперёд.

Очнулся уже в другом сне. Хорошо хоть их не больше нарисовалось — таким было последующее соображение после того, кардинального. Голова кружилась, но слегка. Боль царапнула виски и сразу отступила.

Я сидел на невысокой осыпи, бессмысленно глядя в морскую даль. В скафандре, честь по чести, так что ясно было, что вернулся в другую судьбу, а не на оставленную только что планету. Повернув голову, я обнаружил, что и деревце на месте — мирно шелестит листками, и Таисия стоит рядом и смотрит на меня скорее осуждающе, чем испуганно. Как видно, моё беспамятство продлилось недостаточно долго, чтобы её встревожить.

— Это какой-то особый ритуал? — спросила девчонка довольно ядовито.

Давно ли радовалась прогулке и романтической атмосфере другой планеты, а уже претензии предъявляет. Детишки — та ещё головная боль, хорошо, что у меня своих нет.

— Я задумался о том, как нам отсюда выбираться! — произнёс я с достоинством. — С планеты, я имею в виду. У капитана полно забот, чтобы ты знала.

Мне опять предстояло ловить отражение и тащиться по стиральной доске выполаживания (и кто его только так назвал, хотел бы я знать?), но несколько часов без палачей, их кулаков и разговоров, выглядели слишком царским подарком, чтобы я позволил своему настроению всерьёз испортится.

Поглядев в последний раз на кустик и бабочек, что сидели на пахучих ветках и чувствовали себя, как будто, неплохо, я поднялся и сказал:

— Пошли домой. Это очень милая планета, но груз следует доставить точно в срок, иначе у нас не останется денег на еду.

— Всё так плохо? — пробурчало дитя.

— Хреново, чего там говорить. Неустойка уничтожит меня как судовладельца, а мне по душе Тревор и экипаж, и я хотел бы летать в названной комплектации долго и счастливо.

— Тебе нравится моя мама?

— Она отличный инженер и хороший человек, но ни ей в мужья, ни тебе в отцы я не набиваюсь. Решайте сами, что вы хотите и кого, а мне надо думать о том, как довести рейс до счастливого завершения. Этим мои притязания на данным момент ограничиваются.

Таисия ничего больше не сказала, а что варилось в подростковом котелке, я выяснять особого желания не испытывал. Едва сбросив скафандр, сразу поднялся в рубку. Приобретённый в другом мире опыт придавал уверенности. Мне очень повезло, что там я не отвечал за корабль — наблюдал со стороны. Запомнил я едва ли не больше, чем в собственном прохождении. Впрочем, на случай забывчивости имелись подробные записи.

— Даниель, как тестирование?

— Я закончила. Груз в порядке.

Я глянул на экраны, где расстилались пейзажи чужого мира, который мы покидали навсегда так и не успев хотя бы бегло с ним познакомиться. Найти его вновь было бы, наверное, задачей трудной. Ну и ладно. Суша тут пуста, какая-никакая жизнь ползает пока только в океане, а погружного оборудования у нас нет, сожалеть особенно не о чём. В пространстве полно разных миров, обойдёмся в дальнейшем без этого.

— Тогда стартуем.

— Ты уже знаешь маршрут?

— Да. Вокруг планеты эта структура образует завихрение, потому мы не смогли определиться по звёздам, и работает она как сложной конфигурации отражатель. Сейчас мы поднимемся на орбиту, поймаем нужную позицию и позволим воронке наподдать нам в корму.

— То есть, вернёмся по своим следам?

— Совершенно верно.

Даниель помолчала.

— Ты с самого начала знал, что нужно провешить тропу, предполагал, что возможность реверсивного хода надёжнее любой другой?

— Если честно, то нет, но я привык доверять полётной интуиции. Чаще всего, она бывает права, потому что проистекает из опыта. Сама ты, конечно, в капсулу не ляжешь, но хотя бы Таисию туда загони.

— Будет сделано. Уже вперёд?

— А чего ждать? У нас груз, который следует доставить точно в срок. Включаю отсчёт.

Я задал предстартовый интервал в пять минут, полагая, что этого хватит и на уговоры, и на настройку защитного оборудования. Сам взлёт меня совершенно не тревожил. Современные корабли, даже пустотные, легко уходили в отрыв, а генератор компенсировал стартовую перегрузку. Я проверил всё что следовало, обменялся мнениями с Тревором, а потом лишь наблюдал со стороны как искусственный интеллект поднимает нас над планетой. Автопилот экономил и время, и энергию, а того и другого нам изрядно недоставало — выполаживание сжирало запасы как ничто другое.

Сверху планета выглядела весьма привлекательно. На всякий случай я задал Тревору режим сканирования, надеясь, что он отыщет следы тангерского корабля, пусть тот уже и улетел домой, или же уверенно подтвердит его полное отсутствие. Поскольку зарегистрировать ничей мир, не зная межзвёздных координат, я не мог, то прочими заботами искусственный разум не нагружал.

На орбите опять начались системные сбои, хотя пока ещё слабые, так что попусту тратить ресурс я себе не позволил. Сориентировался быстро, зеркало отыскал на втором обороте и не тратя времени на сомнения, сразу послала Тревора в смутный поток выполаживая.

Я готовился, прокачал запись, но, когда выяснилось, что на след стал ещё ровнее и увереннее чем ожидал, почувствовал законное удовлетворение от собственной расторопности. Неведомое пугало стало отчасти понятным и знакомым физическим явлением. Мучил конечно, вопрос, а что было бы, не случись в ловушке планеты, способной отразить структуры? Куда бы мы пошли и где вывалились? Так-то оно так, но поскольку шанс дважды вляпаться в эту лужу оставался статистически исчезающе мал, я махнул рукой на пустые терзания и полностью сосредоточился на том, чтобы миновать выполаживание с максимальной возвратной точностью. Навёрстывать парсеки, вывалившись далеко от трассы, мы себе позволить не могли.

Я был на высоте, Даниель держалась бодро и потому, когда открылся на всех экранах знакомый космос я даже не заорал от восторга, так, легонько ухмыльнулся. Поймав сигналы от сети маяков, мы оба с кораблём почувствовали себя уверенно. Помимо привычного неба ждали здесь и знакомые беды, но я не позволил себе на них сосредотачиваться.

Едва Даниель доложила, что техника в порядке, как я повёл Тревора к очередному сжатию и не задумываясь о том, нет ли впереди новой подставы, прыгнул. Мы пошли легко, привычно легли на ровный ход по ту сторону маневра, Тревор держался молодцом, как будто не осталось в его мозгах и тени деструктурирующих явлений. Забыв обо всём, я принялся нанизывать прыжки и промежутки на сложную цепь маршрута, даже есть не пошёл, остерегаясь покидать рубку и на полчаса-час.

Обед мне принесла Таисия, и я проглотил его, не отрываясь от своих построений. Девочка осталась дожидаться, пока я освобожу тарелку, а по мне так из любопытства. Она жадно разглядывала информационные таблицы, которые Тревор любезно тасовал у меня перед носом и, кажется, впечатлилась творимой нами двоими красотой.

— А сложно выучиться на пилота?

Вопрос меня не удивил, хотя отвечать на него пришлось впервые. Прежде я с детьми любого возраста почти не общался.

— Ничуть. Полезно, правда, иметь склонность к этому занятию. Если тебе по душе проводить долгие часы в одиночестве, прикипев задницей к креслу, то стоит попробовать. Усидчивость в нашем деле так же важна, как и интуиция.

Удовлетворил её мой ответ или же оставил неразрешённые сомнения, я так и не понял, потому что Таисия промолчала, а заговорила уже у двери, собираясь уходить: