Корабль приготовили к старту едва ли не позднее, чем бортовой мозг с нашей помощью одолел вершину расчётов. Работа оказалась нелёгкой и там, и тут. Внутри выполаживания следовало более уповать на интуицию, чем на цифры, я успел убедиться в этом, впрочем, одно другому не мешало.

Я опасался, что меня всё же удалят с мостика на время маневров — пилоты не любили посторонних в своём хозяйстве, особенно в ответственные минуты, но Грау, не дрогнув, выделил мне личное кресло, гостевое по сути, но вполне удобное как для наблюдения, так и для участия в работе.

Старт оказался резким, так что мне напомнили о своём существовании все не так давно переломанные палачами кости. Не то чтобы боль сводила с ума, но немного взывала к совести. Я с трудом вздохнул, но жаловаться и не подумал. Всё выглядело сущим пустяком по сравнению с новым положением на корабле.

Грау, серьёзный и собранный, сидел на своём месте. Где были прочие члены экипажа, я не знал, но с учётом понесённых потерь, забот, надо полагать, хватало всем.

— Выбираем горизонт! — сказал тангер, мимолётно обернувшись.

Взлёт — довольно быстрое мероприятие, занимает совсем немного времени, но я постарался обозреть все экраны. Чудилось, что и мой корабль находится где-то здесь, быть может, даже на берегу того же самого океана, только не попал каким-то чудом в аварийный реестр. Возникало отчётливое ощущение провожающего взгляда. Быть может, это я собственной персоной стоял на местном бесплодном песке, наблюдая чужой старт и машинально просчитывая его характеристики. Я готов был допустить любую возможность. Самую невероятную. Внутри вибрировало ощущение близкого перевоплощения. Словно судьба моя налилась как бутоны на кустах инкубатора. Готовилась развернуть прекрасные лепестки.

Я помнил. Деревце, трепещущее на ветру, неоновые бабочки, червяки из тангерского трюма. Получилось, что каждый из нас принёс дары, выручившему корабли и экипажи миру. Или мирам. Точно я не знал. Оставил тёплый привет, а вовсе не подсудное загрязнение. Так я думал, чтобы отвлечься от иных тревог, а когда мы стали на ровный киль уже на орбите, я забыл обо всём, интуицией и разумом отыскивая верную дорогу в привычную реальность. Планета осталась за спиной, впереди лежала пустота.

Мы с Грау словно слились в единый разум, цельную волю. Я моментально ловил команды и отвечал на них, и тангерский казался сейчас совершенно родным языком. Я, наверное, на время прохождения напрочь забыл человеческую речь, как и всё прочее, что могло помешать слаженной работе.

— Есть! — мы выкрикнули это слово одновременно, с одинаковыми интонациями, когда оба поняли, что вышли в нужную точку и зеркало судьбы как раз повёрнуто под нужным углом и готово отправить корабль к его утраченному дому.

Совсем недавно мне казалось, что прохождение выполаживая я запомнил смутно, осуществлялось ведь оно в другой реальности, точнее, там я сидел в рубке, а не корчился в трюме, покалеченный палачами, но едва увидел перед собой характерное мерцание стихии, как внутри проснулись не только общие знания, но и скрупулёзные записи замаячили перед внутренним взором совершенно чёткой таблицей, возродился во всём теле знакомый ритм.

Наверное, мне никак не следовало вести себя так вольно на чужом корабле, но я отбросил прочь предрассудки, ведь при мне теперь находилось и другое, более благополучное прошлое — подсказывало и вело за собой.

Грау взялся за дело резко, его раса вообще не жаловала полутона, и кое-где такая манера давала отличный результат, но временами я подключался, чтобы выровнять наш ход, сделать его плавным и потому почти безболезненным для корабля. Иногда я так забывался, что едва не пускал в ход главный аргумент: на моём судне откололся лишь уголок инкубатора, тогда как на его аналогичный по размерам аквариум разлетелся на куски.

Грау поначалу не слушал резонов, даже ворчал, что прогонит прочь, но попробовав на деле мой алгоритм, убедился в его уместности и дальше дело у нас пошло совсем гладко. Более мы не спорили. Он уступал так часто, что к отдельным оставшимся шероховатостям я придираться не счёл нужным. Так мы и плыли сквозь непонятное состояние материи, ориентируясь более на удачу, чем привычные вещественные объекты. Искусственный интеллект и тот временами выныривал из шокового состояния, чтобы снять с капитана часть нагрузки.

Не знаю, как долго всё продолжалось. Я виртуально завис посреди рубки, в центре неведомых структур, слился с необходимостью двигаться вперёд, и Грау, наверное, испытывал то же самое. Когда выполаживание закончилось, и на экране замерцали привычные и уже отчасти скучные звёзды, мы оба довольно долго молчали и не шевелились. Странно было сознавать, что беда осталась за спиной.

Ну, хотелось в это верить.

Раньше нас отмер бортовой мозг и по собственной инициативе или выполняя одну из давних команд принялся усердно сканировать искорки далёких солнц. Результат он не озвучил, а вывел на экран, так что я сразу в нём не разобрался, потому что всё ещё плохо знал системы счисления тангеров. Грау помог в моих затруднениях:

— Мы же практически на курсе! Почти не сбились, судя по сигналам маяков, поправки предстоят минимальные.

— Вот и хорошо! — сказал я.

Но подумал иное. И прежде моя участь в этом сне не была усыпана розами, а теперь? Вспомнив ту, другую жизнь, я перестал воспринимать эту привычной. Каково будет делать простую работу, зная, что способен на гораздо большее и сумел где-то достичь заветной мечты? Я не знал.

Усталость накатила такая, что хотелось закрыть глаза и уснуть, но я не мог себе позволить слабости. Деньги мне Грау, конечно, заплатит, он уже доказал, что дела ведёт честно, но с борта ведь спишет. Нет аквариума, нет места его обслуге. Грядут поиски новой работы и переваривание старой горечи. Я невольно вздохнул, и тангер тут же обернулся, не то на звук реагируя, не то на моё кислое настроение.

— Спасибо, Фабиан! Это ты нас всех вытащил.

Может и так, но лучше об этом не вспоминать. Целее будут рёбра и нервы.

— Ты и сам бы справился, — ответил я. — Мы ведь соображали и действовали словно на одной волне.

Он прищурился, по-человечески покачал головой.

— Я и справился. По дороге туда. Корабль, конечно, уцелел, но погибли мои товарищи и твой юный приятель — тоже. Разрушился не только аквариум, пострадала масса другого оборудования. Я одолел дорогу ценой изрядных потерь, а с твоей помощью возвратный путь обошёлся совсем без них. Даже бортовой мозг очнулся почти сразу.

Я не нашёлся с ответом, потому промолчал. Грау заговорил снова, медленно, словно опасаясь, что я пойму не все слова:

— Я прежде ведь действительно думал, что люди — существа низшего порядка и их опасно выпускать на космические трассы. Извинений приносить не стану, так мыслят почти все наши, но я теперь намерен действовать по-другому. Останешься на моём корабле? Не смотрителем купальни, конечно же, а равноправным членом экипажа.

— Да! — ответил я, даже не успев обдумать предложение, ведь оно отвечало самым заветным желаниям.

Я обретал и друга, и хорошую работу, а ещё надежду на то, что этот мир подобреет раньше, чем подойдёт к концу вечность моего изгнания.

— Вот и договорились! — торжественно изрёк капитан. — Ребята тоже не будут против, они присмотрелись к тебе за это время и считают ответственным и упорным, а эти качества наша раса ценит превыше всего.

Космос на экране сиял понятным узором ориентиров, а душа оделась теплом, и я подумал, что теперь в каждом из моих снов появился родной островок. Здесь я потерял Титанию, к которой уже начал привязываться, зато нашёл капитана Грау, а там меня ждали Даниель и её дочь.

Правда, и там и тут с равным успехом существовали ещё и палачи, но об этом я сейчас старался не думать.

Заселившись в нормальную каюту и примериваясь привести в порядок своё рваньё, я ждал тех, кто с маниакальным упорством портил мою жизнь. Маячок тревоги подсознательно работал всегда, и конечно я не удивился, когда из стены вышло нечто, быстро сформировавшееся в знакомую по прежним контактам фигуру. Местный Джон Доу мелкими деталями несколько отличался от иномирного, но почему-то я твёрдо знал, что он один и тот же здесь и там.