— Лиана. — прошептал я. — Ты такая красивая.

Уголки ее губ слегка дрогнули, словно она хотела улыбнуться.

— Что-то случилось, Адам? — спросила она тихо.

— Нет… Нет. — покачал я головой. — Я просто хотел увидеть тебя до того, как закрою глаза.

Когда она подошла ко мне, я пальцами легонько погладил ее щеку. Кажется, она покраснела. Я снова увидел в ее глазах то выражение, которое поразило меня во время бала. Возможно, она увидела во мне будущего мужа?

— Я думала, мой вид тебе надоел. — призналась она.

Я не ожидал такой откровенности. Посмотрел на нее с изумлением, которое за удивительно короткое время переросло в раздражение. Тень гримасы пробежала по лицу, но я заставил себя сохранять спокойствие.

— Как ты могла подумать об этом. — упрекнул я.

— Твои глаза сегодня принадлежали только мисс Вечинни. — простонала Лиана, глядя на меня с вызовом.

— Неужели?

***

ЛИАНА

К моему изумлению, герцог схватил меня за плечи и наклонился, чтобы посмотреть мне прямо в глаза.

— Я же говорил, что она моя подруга. Я не могу. Лиана, как ты вообще могла подумать о чем-то подобном? — одна из его рук легла на мою щеку. — Так это была причина твоей грусти? Ревность?

В этот момент дракон разразился громким смехом, что еще больше удивило меня. Однако я не успела ничего сказать, потому что, прежде чем успела открыть рот, мужчина обнял меня за плечи и прижал к себе.

— Дорогая. Никогда в жизни не думал, что ты можешь ревновать к Адель. — он наклонился и поцеловал меня в макушку. — Я хочу в жены тебя, а не ее. И ничего… Ничто никогда не изменит этого.

Он аккуратно приблизился ко мне и нежно поцеловал. Это был мой первый поцелуй, и он был прекрасен. После Адам просто обнимал меня и гладил по голове успокаивая. Это подействовало на меня намного лучше, чем ванна с лавандой.

Когда через полчаса я легла спать, то обнаружила, что все-таки эта ночь была не так уж плоха.

***

Ромуд Вечинни возвращался из конюшни, неэлегантно скользил по грязной тропинке и мысленно ругался на погоду. Правда в том, что в этом году она особенно всем мешала, солнечные дни давно кончились, а снега по-прежнему не было. Приходилось довольствоваться моросями, несущими с собой мерзкую грязь, и холодным ветром, который промораживал до костей, заставляя носить перчатки.

Если это не закончится, думал Вечинни, скоро у ворот его имения соберется целая толпа крестьян, умоляющих о помощи. Они всегда приходили, и он по доброте душевной раздавал им дрова, которыми они могли бы разжечь дома и согреться, а заодно и приготовить еду. И все же его терпению были определенные пределы, и в какой-то момент это начало утомлять его. Поэтому он надеялся, что в этом году этого не произойдет.

Он решил, что судьба решила наказать его скупость, и в этом году зима будет длиннее и еще более тягостной, а у ворот его дома соберется еще больше крестьян, плачущих и стонущих. И ему, ради священного спокойствия, придется раздавать бедным дрова и зерно.

Из таких мрачных раздумий его вырвал характерный звук копыт, ударяющихся о сырую землю. Закашлявшись, Ромуд поднял глаза, прикрыв лицо от солнца, выглядывающего из-за облаков.

— Ах, мистер Кидлер! — воскликнул он, узнав лицо всадника. — Ей-Богу, что за погода! Идемте со мной, мой слуга позаботится о вашей лошади.

— Благодарю вас, господин Вечинни. — ответил Кидлер, и очаровательная улыбка вернулась на его лицо, как только он сошел с лошади. Конюх, заметив жест своего хозяина, тут же подбежал, чтобы взять поводья и привести животное в конюшню. — Что верно, то верно. Хотя, говорят, с нами мать-природа кротка. До меня дошли слухи, что подвалы в Тюрвине залеваны трупами и аристократы боятся, что их разделит та же участь.

— Хорошо, что это далеко. — буркнул себе под нос Вечинни. — Крестьяне на моей земле приезжают каждый год просить о помощи, знаете ли. Я даю им, что им нужно, чтобы они пережили зиму. Но чем дальше, тем больше они хотят.

— Вы меня удивили. — сказал Кидлер, слегка приподняв брови. — Мне всегда казалось, что этим должен заниматься герцог, все-таки это его земля.

— Нет, нет, все не так просто. Все немного сложнее. — усач покачал головой, потом потянул носом. — Проклятый насморк. Мы с герцогом соседи. Крестьяне, живущие на его земле, идут к нему. Те, кто живет на моей, приходят ко мне. Что ж, надо признать, что тех на земле князя больше, там есть добрая пара деревень, за которыми он следит. И вообще, он им тоже каждый год помогает, никто не жалуется. И он мне помог, когда в лесу завелись волкодлаки. Я собственными глазами видел, как он обернулся драконом и разорвал их. А это большая редкость, увидеть дракона в его зверином обличии.

Спазм прошелся по красивому лицу Шона Кидлера, словно тот ожидал услышать что-то совсем другое. Тот факт, что на герцога никто не жаловался, нисколько его не удовлетворял.

— Герцог имеет своего рода власть над моей землей. Он судит моих крестьян. Определяет размер налогов. Ну и другие вещи, он может устанавливать определенные законы и тому подобное. Отсюда и глупое утверждение, что эта земля принадлежит дракону, а не мне. Я только часть налогов крестьянства отдаю в замок, все остальное уходит в мою казну, чтобы я мог заниматься деревней.

В пользу Вечинни был тот факт, что он никогда не устанавливал высокую арендную плату.

— Мне пришло в голову, что герцог угнетает крестьян слишком высокими налогами. — заметил в какой-то момент Кидлер, заложив руки за спину и вглядываясь в покрытое облаками небо. — Что деревни обезлюдели, потому что крестьянам не по карману содержание.

— Ах, ей-богу, кто это вам такую чушь наговорил. — возмутился Вечинни, и его яростно затрясло. — Кто бы это ни был, ему бы не помешала мощная порка, вот что! Крестьян становится все больше, вот я вам говорю, дети рождаются, потому что здесь лучше, чем где бы то ни было. А князь ни разу, ни копейки не выручил от того, что получает за налоги. Все уходит на самих крестьян. Пойдите и посмотрите, какие красивые у нас деревни. Нигде в Етринесе вы не увидите такую технологию, такие инструменты, как в Доринже.

— Ну, видите ли, ходят такие слухи. Может быть, кто — то из завистников их пустил. — спокойно ответил Кидлер, слегка наморщил лоб.

— Да, наверное. — ответил Вечинни, после чего потер подбородок. — Почему бы нам не зайти внутрь? Здесь чертовски холодно, и я пригласил вас на ужин, а не мерзнуть на улице.

Кидлер снова улыбнулся, Вечинни завел его в свой дом, рассказывая ему кое-что о своей семье, прежде всего об Адель, которой он, чертовски гордился.

В то же время в нескольких километрах на запад в замке обедали. Герцог совершенно не подозревал о том, что так близко к стенам его дома кто-то настойчиво пытается очернить его.

Ромуд Вечинни был другом его отца. Он жил на Розовом Холме. Отец, Саверий Вечинни, посадил вокруг усадьбы розовые кусты, дав ему это название. Ромуд и Адам подружились, у них были схожие интересы, но характеры совершенно отличались.

В то время как Адам считался холериком, Ромуд был типичным примером флегматика. Он любил говорить о своем доме и о своей семье, и часто случалось, что, прежде чем дойти до сути дела, он совершенно забывал, на какую тему, шла дискуссия. Он был человеком с поистине добрым сердцем.

Адам был еще маленьким мальчиком, когда Ромуд Вечинни женился на Качине Гобжини, семнадцатилетней красавице, от которой у него сейчас пятеро детей. Адель была старшей из них, два ее брата, Фади и Ариан, в настоящее время получали образование в столице и приезжали только на каникулы. Их младшая сестра Алипина жила в соседней стране вместе с подругой семьи, чтобы получить там соответствующее ей образование. Младший сын, Гайсар, был больным, хотя вся семья отрицала это. Несмотря на то, что мальчику было двенадцать лет, уже говорилось о его отправке в монастырь.