Она никому не говорила о своем состоянии, но время шло, и ей стало все труднее скрывать это от Игоря. По утрам ее обуревала тошнота, и она всячески старалась не показывать близким своего недомогания.

Однажды Игорь сочувственно предложил:

– Хочешь, я скажу Тимерию о твоем состоянии?

– Что?! – возмутилась она. – О каком таком состоянии ты хочешь рассказать ему?

– О ребенке, конечно, – невозмутимо ответил брат.

– Как ты догадался? – спросила она и, не ожидая ответа, пригрозила: – Но только посмей сказать ему!

– Хорошо, если ты не хочешь, я не скажу. – И вдруг светлая улыбка тронула его лицо. – Я совсем не против, если у Иришки появится еще один двоюродный братик.

– Братик, – успокаиваясь, проговорила Лена и доверительно продолжила: – А я хочу девочку.

– Пусть будет девочка, тоже хорошо, – согласился Игорь. – А мы с Сережей будем меньше работать на раскопках, чтобы помогать тебе.

– Нет, мне пока еще не трудно. Когда родится дочь, я хочу, чтобы из каждого окна нашего дома были видны цветы, которые мы посадим вокруг него.

Ей стало спокойнее после этого разговора с братом, она все чаще стала думать о предстоящем рождении ребенка и мечтала, как она будет проводить с ним время, и радовалась, что это будет не на Земле. Ее дочка будет самой настоящей юпитерианкой, и когда-нибудь Лена расскажет о планете ее предков. Но станет ли рассказывать ей о войнах, что всегда происходят на Земле и уносят множество жизней, и о том, что там, на родине матери, есть еще невидимый фронт, направленный на уничтожение жителей планеты? Это война, с одной стороны которой стоят болезнетворные бактерии, вирусы и этот противный кариес, а с другой – люди. И войне этой еще не видно конца.

Тимерий говорил ей, что на Юпитере в этой войне победили люди.

И ей хотелось, чтобы на Земле тоже стало так же, но она понимала, что пройдет слишком много лет, чтобы в сознании тех людей, которые стоят у руля, угнездилось это желание миллионов простых людей планеты.

Мы отправились в поход спустя тридцать дней после того, как мама, Рэймонд и еще тринадцать переселенцев были посланы на Землю со специальной миссией. Когда группа была укомплектована, было решено, что мы немного задержимся, чтобы помочь своим родственникам. Об этом неожиданно попросил Стивен, а я его охотно поддержал, так как меня мучила совесть. Как бы мне ни хотелось отправиться в поход, но оставалось слишком много работы по очистке дома от грунта. Когда мы уйдем с Наташей, в нашей группе мы оставим четырех человек, из которых один ребенок – моя маленькая двоюродная сестренка Иришка.

Наша группа работала без выходных, хотя ранее мы договаривались, что через каждые шесть дней у нас будет один нерабочий день. Зато мы успели очистить от грунта все окна, прежде чем Стивен собрал нас и объявил, что послезавтра мы уходим в поход. Таким образом, у нас оставался один день, чтобы подготовиться.

Перед тем как отправиться, Стивен объявил, что до последней остановки этого дня, как и последующих, мы будут делать привалы через каждые три часа. Всего будет три промежуточные остановки, на четвертой отряд остается на ужин и ночлег.

– Кто-нибудь, кроме меня, догадался взять воды? – спросил Стивен, ставя восьмилитровую канистру на тележку, и пояснил: – Остановка не всегда будет у ручья.

Фред показал свою пятилитровую канистру, у Айвара и Саши были двухлитровые бутыли. Стивен приказал поставить воду на самоходную тележку. Накануне в нее поставили сумку с посудой.

Выслушав наставления нашего предводителя, мы, наконец, покинули поселение и провожающих нас родственников. Довольно долгое время все шли, оживленно разговаривая, не забывая смотреть по сторонам. Заметив, что постепенно разговоры стали смолкать, я догадался, что люди стали уставать, и посмотрел на женщин. Они шли, ничем не выдавая усталости. Но по тому, что они не улыбались, было понятно, что им нелегко даются последние шаги до привала. Перед этим я посмотрел на прибор: осталось идти, если, конечно, Стивен сдержит свое обещание, не более восьми минут.

Эмили украдкой посмотрела на прибор и что-то сказала женщинам, те довольно улыбнулись, очевидно, радуясь, что им хватило сил дойти до привала. Но я-то знаю, что эти восемь минут покажутся им вечностью. Конечно, я мог бы спокойно идти еще час, но женщины…

Вот Стивен остановился и, посмотрев назад, крикнул:

– Привал!

Оставалось еще пять минут, и я подумал, что наш предводитель пожалел женщин. Но понял, что ошибся, потому что Стивен пояснил:

– Вот хорошее место. Можно расположиться в тени вон того раскидистого дерева, – затем, обращаясь к женщинам, предложил, рукой указывая направление: – Идите в ту сторону, но через десять минут вы должны быть на месте. Если успеете, на обратном пути прихватите немного плодов. Остальным – в ту сторону. Адрелий и Айвар, принесете хворост. Саша и Фред приготовят место для костра, поэтому вам двоим нужно вернуться как можно быстрее. Я же пока остаюсь. Уверен, что здесь никого нет, кроме нас, но на всякий случай кто-то должен всегда оставаться.

Стивен ушел в глубь леса только тогда, когда мы с Фредом вернулись, принеся с собой несколько довольно крепких палок. Уже было приготовлено приспособление для подвешивания котелка, когда мужчины принесли хворост. А когда пришли женщины и принесли три узла плодов, костер уже весело потрескивал, языки пламени охватывали котелок с водой. Мужчины бросили в закипающую воду несколько веточек растения, которую принесли женщины. Стивен пожурил их за то, что они ходили так долго.

– Мы задержались, чтобы принести плоды, – не удержалась от оправдания Джин.

Девушки же, молча разложив на листьях хароти пирожки, которые испекла для них тетя Лена, позвали всех к столу. Мужчины принесли котелок с напитком, который юпиты называют «майри», очевидно потому, что кустик, листья которого добавляли в кипяток, называется «майрити». У себя мы по-прежнему этот напиток называем чаем, хотя вкус и аромат ничего общего с ним не имеют. Лично мне этот напиток нравится больше и чая, и кофе.

После того, как пирожки были съедены, я догадываюсь, что все это время нашей тете Лене икалось, так как всем очень понравились пирожки, все поминали ее благодарным словом.

Осталось всего несколько минут, чтобы сделать запись, перед тем как мы снова отправимся. Наш путь лежит вдоль рельсовой дороги. У меня не хватает смелости назвать ее железной, так как мне до сих пор не известен материал, из которого сделаны рельсы. Но то, что это не железо и не какой-либо другой металл, я уверен.

Осталось несколько минут, но Стивен уже поднялся. Что это он делает? Ага! Он рассматривает у всех обувь. Это было удобно, потому что после ленча все растянулись на траве, чтобы отдохнуть и набраться сил перед следующим броском, и подошвы их обуви были доступны для обзора.

Он останавливался перед каждым только на две-три секунды, но перед Наташей задержался. Очевидно, она посчитала неудобным лежать, и села. С моего места мне не слышно, что он говорит ей, но я вижу, что она улыбается. Я знаю, что с обувью у сестры все в порядке. Только вчера дядя Игорь, отложив работы по расчистке дома, починил ей кроссовки и закончил шить босоножки по типу, сделанных Рэймондом для мамы.

Ох, мама, как ты? Уже на Земле или все еще в полете?

Дядя Игорь и мне починил кроссовки, хотя и ворчал, что я сам должен заботиться о своей обуви. Он посоветовал мне, как починить ее, если она в походе придет в негодность.

Что-то долго Стивен стоит возле Наташи. Кроме меня никто не обращает на это внимания.

О нет! Я ошибся. Фред приподнялся на локтях и настороженно наблюдает за этой парой.

Но вот Стивен отошел от Наташи и скомандовал:

– Подъем! На сборы три минуты.

Все сразу засуетились, а я ставлю точку.

В последующие дни я не мог ничего написать, потому что Стивен дал задание: на стоянках после принятия еды мужская часть отряда должна осматривать окружающую местность. Я и Адрелий – слева от дороги, а Фред и Айвар – справа. Конечно, он удлинил время стоянок, но не настолько, чтобы у меня оставалось время на записи. Усталость давала себя знать, а у нас оставалось для отдыха всего около десяти минут. Растянувшись на траве, мы успевали возвратить способность двигаться своим уставшим ногам.