Ну, что сказать? Удачно зашел, ага. К разборке подоспела едва ли треть членов совета, усиленная десятком старцев, среди которых я заметил и своих недавних гостей — деда Захара с дедом Семеном. Из остальных очень важных персон — Герман Романович в гордом одиночестве. Целую ложу на пятерых один занял, и сибаритствовал понемножку, с удовольствием щурясь через пенсне на окружающих. И самое главное — среди рядовых членов совета, молодых да ранних, тоже примерно треть составляли оппозиционеры. Забавное соотношение. Если принять к сведению слова дяди Германа, потенциальные бунтовщики заявились почти в полном составе, да еще и заранее. А вот из группы поддержки Германа Романовича почти никого не было. Наверняка делом заняты, некогда им на цирк отвлекаться.

Что характерно, до моего появления многие присутствующие о чем-то переговаривались между собой, но стоило лишь по залу разнестись звукам шагов (я не стеснялся и от души топал ботинками по паркету), как в помещении воцарилась напряженная и, я бы даже сказал, изумленная тишина. А акустика тут хорошая, я уже об этом упоминал. Поэтому чуть не вздрогнул, когда оставшийся у распашных дверей лакей торжественно объявил:

— Завьялов Александр Федорович!

И церемониальным посохом об пол долбанул, видимо, для пущего эффекта.

Эффект, надо сказать, удался на славу — по залу пробежал изумленный гул, сам собой сошедший на нет где-то через полминуты, но отдельные очаги остались — сидевшие рядом члены совета принялись без стеснения перешептываться, стреляя взглядами то в меня, то в дядю Германа. А тот сидел и лыбился, как обожравшийся сметаны кот. Ну а чего? Заслужил. Я, кстати, тоже, а потому нежился в лучах славы, разве что постеснялся раскланяться со зрителями. Те отвечали взаимностью, и вскоре неловкая тишина (относительная, конечно), начала раздражать.

Так и не дождавшись приветствия от встречающей стороны, я решил взять инициативу в свои руки и принялся отвешивать короткие поклоны, больше похожие на кивки:

— Герман Романович… дед Захар… дед Семен… милостивые государи!.. Вы желали меня видеть?

С каждым моим словом шепотки то тут, то там совершенно стихали, а после вопроса и вовсе повисла звенящая тишина, нарушаемая разве что тревожным дыханием и сопением отдельных делегатов.

— Что ж, вот он я! Александр Завьялов, собственной персоной. Может, соизволите объяснить, за каким чертом вы этот спектакль устроили? Обвинили главу клана невесть в чем, едва ли не взбунтовались… и чего ради? Я слушаю, господа.

Ты смотри, как притихли! Но и я тоже хорош — сам не заметил, как подпустил в голос толику яда и неожиданно прорезавшейся непоколебимой уверенности. Только сейчас дошло, что именно так отец общался с проштрафившимися подчиненными… блин! Ну что за царские замашки?! Вот как так?!

— Хм… ну ты, Сашенька, и с… сюрприз! — выдал таки дед Семен, и даже глаза не опустил, когда я перехватил его взгляд.

— Надеюсь, приятный? — ядовито осведомился я.

Я, кстати, ожидал, что дед Захар на себя возьмет роль главы совета, а тут нежданчик… ну и ладно, на план это обстоятельство сильно не влияет. Если влияет вообще.

— Ну, как тебе сказать, Сашенька… скорее, несвоевременный. Мы тебя, э-э-э, позже ожидали.

— А чего тянуть? Быстрее покончим с этим цирком, быстрее к делам вернусь. Важным, между прочим!

— Важнее клана?

— Для меня — да, дед Семен.

— И что же может быть важнее клана, Сашенька?

— Многое… семья, к примеру.

— Так о чем и речь, отрок! — громыхнул дед Захар. — Клан — это семья.

— Ой ли? Лично у меня в этом зале только один родственник — дядя Герман. И явился я лишь для того, чтобы опровергнуть смехотворные обвинения в его адрес. Надеюсь, никто не сомневается, что я это я, то бишь Александр Федорович Завьялов? Нет? Тогда еще один маленький вопрос, и будем закругляться: я живой? Или вот пусть дед Семен, например, в меня пальцем потычет… не нужно? Вот и славно. Вопросы есть? Вопросов…

— Есть!

Упс… а это еще кто такой смелый?..

Поскольку я стоял лицом к сектору старейшин, а голос донесся справа, пришлось повернуться и пошарить взглядом по трибунам. Впрочем, дерзец и не пытался скрыться, напротив, встал со своего места и вызывающе на меня уставился, благо располагался не очень далеко — всего лишь во втором ряду. Кумо незамедлительно выделил типа рамкой, прогнал по базе и выдал краткую справку в выпадающей ссылке: Коптев Кирилл Леонидович, старший сын наследника рода. Коптев… Коптев… ага! Это ж внучок деда Семена! Потому и дерзкий такой, что поддержку чувствует. Но… почему он, а не кто-то из открытых оппозиционеров? Этот вообще должен быть над схваткой, какое ему до нас дело? У него отец есть, и дед — действующий глава рода, да еще и старейшина. Но нет, полез поперед батьки в пекло… сколько ему? Ну-ка… всего двадцать шесть? Молодой да ранний? Или просто глупый? И уже член совета? Нет, по лицу не скажешь… и настроен серьезно — губы сжаты, глаза прищурены, взгляд твердый. Хотя сам по себе не особо представителен — хлипковат, узок в плечах, и в целом хлопец ботанического вида. Наверное, из-за длинных волос, связанных в куцый хвостик, и очков. Да-да, этот типчик, как и дядя Герман, предпочитал архаику навороченным современным линзам. Что еще по внешнему виду можно сказать? Судя по облачению — молодежному однобортному костюму с водолазкой — типичный аристократ-бунтарь из подрастающего поколения. Знаю, сам таким был. Что ж, придется пообщаться…

— И что же вы хотите у меня спросить, уважаемый Кирилл Леонидович? — осведомился я, нарушив затянувшуюся паузу.

— Скорее у меня вопрос к обоим виновникам торжества, — уверенным тенорком отозвался молодой аристократ. — И к вам, Александр Федорович, и к Герману Романовичу…

— Вы хотели сказать — уважаемому главе клана Герману Романовичу? — уточнил я.

— Я сказал ровно то, что собирался! — уперся Коптев.

— А вы не находите это неуважением?

— Ничуть, сударь! И вопрос следующий: отчего же вы, милостивые государи, решили, что стоите выше традиций? Почему позволили себе наплевать на общественное мнение? И с чего решили, что общество утрется?

— Признаться, сударь, вы меня загнали в тупик… — хмыкнул я, переглянувшись с дядей Германом. Тот пожал плечами и всем своим видом изобразил, что тоже без понятия, о чем это Коптев-младший. — Не прослеживаю вашей логики.

— Ладно, не буду ходить вокруг да около! — решительно рубанул рукой воздух оратор. — На основании чего один из вас решил, что может просто сбежать и бросить клан на произвол судьбы, а второй — что теперь вправе узурпировать власть?

— То есть вы, Кирилл Леонидович, всего лишь обвиняете нас в нарушении процедуры передачи власти? — делано удивился я. На публику сыграл, не скрою. — А не кажется ли вам, что это внутреннее дело правящего рода? Передача власти осуществлена по взаимному согласию, так чего же вам еще?

— Собственно, что и требовалось доказать! — торжествующе заключил Коптев. — Прошу почтенное собрание засвидетельствовать: законный наследник признал нарушение традиций со свой стороны. Осталось лишь выяснить, признает ли за собой аналогичный проступок человек, незаконно узурпировавший власть в клане!

— А не много ли на себя берешь, Кирюша?! — нехорошо прищурился я, пожирая оппонента глазами.

Впрочем, тот отнесся к угрозе совершенно наплевательски — возможно, даже не заметил, потому что в свою очередь не сводил напряженного взгляда с дяди Германа. И тот не замедлил нанести ответный удар:

— Кто ты такой, мальчишка, чтобы я перед тобой отчитывался?

Коптев-младший неуверенно моргнул, но немедленно взял себя в руки и развернулся к сектору старейшин:

— Дед?..

— Пожалуй, придется мне вмешаться, — укоризненно покосился тот на родственничка. — Мой внук прав, Герман. Согласно и букве, и духу Уложения вы совершили предосудительный поступок. Так, братие?!

Старейшины, к которым дед Семен адресовал последний вопрос, разом загудели, зашушукались, но никто так и не решился ответить конкретно, даже дед Захар.