***

Верхом до деревни добрались быстро.

Там я сразу направился к дому старосты, потребовал его собрать народ. Через полчаса все сошлись на площадку в центре деревни.

Я забрался на коня, чтобы меня было всем видно, и объявил деревенским, что мор у них был естественного происхождения, ведьму они убили без вины, еще и дом ее сожгли, оставив дочь без жилья и имущества. А посему, если хотят они, чтобы я снял с них проклятие ведьмы, должна община вернуть дочери ведьмы компенсацию за уничтоженное имущество, а непосредственные виновники должны поехать со мной на суд магистрата. Перечислил всех виновников и потребовал выдать их.

Большинство убийц вытолкнули из толпы, покрывать их, когда на кону мужские способности, никто не хотел. Я пересчитал преступников, пару голов не хватало. Видимо, самые хитрые догадались не идти на собрание. Тогда я объяснил, что деревенские или выдадут всех, или останутся бессильными боровами. Группка мужиков с краю толпы начала что-то бурно обсуждать, размахивая руками, затем разделилась надвое и быстро убежала в разные концы деревни. Не прошло и двадцати минут, как они появились. Одна группа тянула упирающуюся бабу, вторая – вела мужика с подбитым глазом. За это время староста успел сбегать к себе домой и принести кошелек из общинных денег – компенсацию за избу для Пранки.

Я объявил преступникам, что наложил на них заклинание и в случае бегства они умрут. Далее потребовал от старосты, чтобы он выделил телегу для арестантов и сам к ним присоединялся, как соучастник, пытавшийся покрывать преступление.

Затем я разрушил проклятие, наложенное на деревню мертвой ведьмой.

Переночевали я и Пранка в доме старосты, на лавках.

Выехали с раннего утра.

Когда все арестанты разместились на телегу, мы направились в город. Ведьмочка опять сидела на моем седле, смущая меня близостью своего тела, а окружающих – неприлично обнаженными ногами. Чтобы немного соблюсти приличия, я прикрыл ее ноги своим плащом, который брал на случай дождя. Ехать пришлось долго, телега, запряженная неторопливым крестьянским конем, двигалась по разбитой дороге раза в три медленнее, чем мой мертвый конь.

Тем не менее, мы успели в город до конца работы магистрата.

***

Мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы суд над убийцами провели сегодня, не откладывая надолго, но я своего добился.

Заседание вел молодой судья, румяный, здоровый, с округлым лицом и приятной полнотой, приличной успешному служащему. Конечно же, его прическа была в безукоризненном порядке, подчеркивая его приверженность традициям и устоям Империума.

Я коротко рассказал о событиях и роли каждого из преступников в смерти ведьмы.

Затем судья опросил виновных, те падали на колени и кричали, что они не хотели смерти, а драка началась, потому что ведьма сама виновата.

Смотреть на это было противно даже мне, а Пранка еле сдерживалась.

По законам Империума крестьянам за убийство мещанки, к которым приравнивались ведьмы, полагалась смерть через повешение, пусть даже убийство произошло случайно. Соучастникам грозила работа на каменоломнях. Каково же было мое удивление, когда судья объявил о своем решении:

– Взвесив все доводы, с учетом того, что обвиняемые не желали смерти, а также с учетом того, что простые люди часто страдают от зловредности ведьм, я решил: всем мужчинам из числа виновных присудить по десять плетей, а бабам – по пять. Плетьми всех бить без злобы. Наказание исполнить сейчас же.

Рядом со мной ахнула Пранка. На ее глазах появились слезы. Через мгновение я почувствовал, как около нее зашевелилась энергия. Резко развернув ее лицо к себе, я поймал ее взгляд и прошипел:

– Что творишь, дура бешеная? У тебя сил – как у ребенка, а наказывать будут – как взрослую.

Проклятие ведьмы потеряло цельность и растворилось.

– За смерть моей матери – плети, как так можно? – заплакала девушка.

– Успокойся. Не торопи события. Сейчас пойдем смотреть, как их пороть будут. Ты, главное, глупостей не наделай.

Приставы вывели преступников во двор суда, там стояла скамья для порки. Зрителей, кроме нас, не было. Кому интересна порка каких-то крестьян? Я держал ведьмочку за руку, чтобы немного успокоить и удержать от глупых поступков.

Вскоре подошел экзекутор. Прочел приговор, затем сходил в свою каморку за плетью. Хорошая оказалась у него плеть. Просто отличная. Сплетенная из узких кожаных полос, да еще и со следами крови и человеческой кожи от прошлых порок. Просто находка для некроманта. Я подстегнул процессы распада на коже плети и в остатках мертвых тканей на ней. Затем притормозил, чтобы плеть не развалилась за время экзекуции.

Виновные по очереди заголяли спины, ложились на скамью. Им привязывали руки, вставляли деревянный чурбачок в зубы, чтобы не орали, и пороли. На спинах преступников после каждого удара оставались кровавые полосы. Для крестьян порка была не слишком страшным наказанием, но благодаря моему вмешательству их кожа и кровь заражались разложением. Пройдет день – и следы от плетей вспухнут, еще несколько дней, и они загноятся, а затем – гнойное воспаление, горячка, смерть.

Имел ли я право судить их и привести свой приговор в исполнение? Если бы речь шла об убийстве простеца – я бы положился на человеческий суд. Но раз пострадала ведьма, правосудие нельзя было оставлять в руках одних простецов. Нет у меня к ним доверия. Вот я и решил помочь справедливости, как я ее понимаю.

Когда процедура порки закончилась, я уничтожил разложение на плети палача, и чтобы никто лишний не пострадал, и чтобы скрыть следы своего вмешательства. Даже если расследование смертей произойдет, следы воздействия будут искать на телах, а не посторонних предметах. Хотя, теоретически, если кто-то сопоставит смерть крестьян и эту плеть, он сможет найти след неопределимого воздействия, да и то, если в его распоряжении будет опытный некромант, и если этот некромант захочет свидетельствовать против коллеги. Но это все было крайне маловероятно.

О том, что виновные в смерти матери будут наказаны, я сообщил Пранке сразу после экзекуции, чтобы ее успокоить.

– А как они будут наказаны? – полюбопытствовала девушка.

– Ну, я же некромант, а не зубная фея, как я их наказать могу? Умрут они скоро.

Как только она это услышала, сразу забыла об обидчиках и переключилась на разглядывание окружающего. Девушка впервые приехала в город, ей все было интересно. Каменные трехэтажные дома и узкие мощеные улочки центра, здание магистрата, магазинчики и трактиры, сады и особняки богатых районов, прохожие и коляски. Мне было приятно отвечать на ее наивные вопросы, а еще приятнее – чувствовать, как елозит по седлу передо мной ее упругая попка, когда она вертится в разные стороны, желая не пропустить ничего интересного. Что-то мне подсказывало, что ведьма знала, как на меня действует ее близость, и нарочно провоцировала меня. Такие уж они существа, нравится им получать подтверждения своей привлекательности.

Когда мы добрались до моего дома, я даже испытал некоторое облегчение. Если бы она была взрослой, я бы прямо с порога увлек ее в постель, но, насколько я знал, инициация молодой ведьмы – дело чрезвычайно серьезное, и я боялся ее испортить.

Сразу по приезду я представил Пранку своим иждивенцам.

Она восхитилась тем, что у меня есть два таких замечательных призрака, и такие замечательные скелеты, а также порадовалась детям, тоже замечательным. В ответ все мои иждивенцы, имеющие разум, дружно полюбили новую жительницу дома.

Ведьму поселили в комнате рядом с моей спальней.

Гвида выделила Пранке, у которой вообще ничего из вещей не было, какие-то женские мелочи и одно из своих платьев. Оно ей как раз подошло, девушка была стройной, а служанка – откровенно костлявой, так что размер совпал, и рост у них не сильно отличался.

Затем ведьму отправили отмываться. Для этой цели ей выделили единственную в доме глубокую жестяную ванну и пару скелетов, чтобы натаскать воду. Вышла из своей комнаты девушка только к позднему ужину, чистая, причесанная, отдохнувшая.