– А с чего решили, что ведьма в падеже виновата? Может перед падежом обидел ее кто сильно?
– Да нет, вроде.
– А с кого падеж начался?
– Так с меня и начался. У меня телка сдохла первая.
– Телка своя, или привели откуда?
– Своя. Хотел на прошлой ярмарке еще одну присмотреть, да только не было там хороших. Неудачная ярмарка была, еще и простудился посреди лета. Потом и жена простудилась, и дочь, и половина деревни носами шмыгали.
– И сколько времени прошло с ярмарки той до начала болезни телки?
– Так месяц где-то.
– А у коров больных нос становился горячим, молоко уходило и глаза краснели?
– Ну, так-то да.
Ну что же, еще стоило трупы посмотреть, но картина с падежом была ясна. Староста принес с ярмарки коровью чуму, которая людьми переносилась легко, а коровы от нее дохли. Если бы вовремя к ведьме обратились, может часть скота она бы и смогла спасти. Если бы захотела. Я вот не уверен, что таким соседям захотел бы помогать.
– Сам-то ты понимаешь, что ведьма не виновата была, и вы ее убили ни за что?
Староста начал прятать глаза. Понимает он все. И раньше догадывался.
– Ладно, сейчас пойду на пепелище, там вызову ее дух. Потом решать буду, что с вами делать.
***
К хорошему привыкаешь быстро. Вызовы на моем размеченном и отшлифованном домашнем круге проходили легко и просто. В полевых же условиях я промучился почти свечу, вымеряя рисунок. Энергии влить пришлось много, но призрак ведьмы появился. Ведьма оказалась зрелой женщиной с пышными формами.
– Надо же, некромант! – поприветствовала она меня. – Значит, ведьму просить не стали, сообразили, что за смерть сестры та может еще и от себя довесить.
– Рассказывай, как все было.
– Да что там рассказывать. С молодости в этой деревне жила. Почти в каждом дворе кому-то помогла – или вылечила, или еще как. Староста мне платил за то, чтобы деревенские поля и сады урожай хороший давали, они и давали. За все время в этой деревне голода ни разу не было. Женщина я одинокая, без мужской помощи в деревне не проживешь, так что заходили ко мне мужики, кто поинтереснее. Кузнец – так тот постоянно ходил, и еще парочка. Жены их бесились, а поделать ничего не могли. Вот когда падеж начался, они и начали сплетни разносить, что я виновата, и подзуживали народ меня наказать. Дураков-то много, вот они и собрали толпу, пришли скандалить. Когда я к ним вышла, попробовала по-хорошему говорить, Лизка Кузнецова кувшин с плетня схватила и меня сзади по голове им стукнула. Я упала, тут они начали меня бить. Я на них первое проклятие, что пришло в голову и бросила. А потом кто-то сапогом по печени попал, кто-то ребра сломал, так я уже и не смогла ничего больше сделать. Может они убивать и не хотели, да много ли мне надо было?
– Кто сплетни разносил, кто бил?
– Виолетка Сухая, Бонька Ластая, Василька Побережная и Гдынька Кравцова – сплетни разносили и народ подзуживали. Это они мне мстили за мужиков своих, которые в разное время ко мне ходили. Еще бабка Мотря – она просто от любви к сплетням и от злобности природной. Про Лизку уже сказала, что горшком меня по голове била. Ногами били Кузьма Хлебный, Бгздан Рябой – этим я отказала когда-то, еще и насмеялась, Борен Плюгавый – не мог простить, что бесплатно детей его не стала лечить, Радий Добрый – этот просто всех ведьм ненавидит.
– Ладно, я запомнил имена. Я этих убийц на суд магистратский отведу. А с остальных проклятие сниму, их-то за что?
– За то, что языки своим женам не укоротили, за то, что ни одна сволочь за меня не вступилась, даже те, кому я жизнь спасала, и те, кто в любви мне клялся.
– Это пусть будет на их совести. Что дальше было?
– Дальше Бонька увидела, что я помираю, завопила, чтобы дом подожгли, и мое тело в нем спалили. А дочка моя, Пранка, дома была, увидела все в окно, испугалась и через задний двор, огородами, в лес убежала. Найди ее, ей пятнадцать всего, сама может не справиться, мало ли что случится.
– Где ее искать? У меня даже образца ее тканей нет.
– С той стороны в двух свечах ходу есть ручей. Без воды в лесу она не сможет выжить, колодцев там нет. Там и ищи.
***
Ехать на мертвом коне по густому лесу оказалось крайне неудобно. Он, в отличие от живого, не выбирал дорогу, сам цеплялся за ветки и меня цеплял. Чтобы не управлять каждым его шагом, пришлось слезть с него и вести его в поводу. Когда, наконец, добрался до ручья, устал, так что первым делом напился и присел отдохнуть.
Найти в лесу испуганную девушку было непросто. Я начал прикидывать, какие заклинания могли бы мне в этом помочь. Сложность для меня состояла в том, что девушка была живой. С трупом проблем не возникло бы. Поразмыслив, я решил, что живая девушка должна чем-то питаться, ведь с момента смерти ее матери прошло уже две недели, на одних ягодах и грибах такой срок здоровый человек жить не станет. Значит, она или приманивала животных и убивала их, или ловила рыбу в ручье. Осталось найти место, где на берегу ручья в последние дни умирали рыбы или животные размером с кролика. Конечно, смерть рыбы дает не такой яркий след, как теплокровного или, тем более, человека, но если в каком-то месте умирали каждый день по паре рыбин, это будет заметно.
Я расстелил на траве плащ, лег на него ничком, под лоб подложил свернутый край плаща, чтобы было удобнее, очистил свое сознание и попытался прочувствовать землю. Это самый быстрый способ сориентироваться в распределении некроэнергии и энергии жизни. Несколько минут моих попыток результата не дали, вероятно, место, где остановилась ведьма, оказалось слишком далеко от меня. Пришлось составить поисковое заклинание. Этот способ сработал, я получил несколько направлений, одно из которых показалось мне более перспективным.
Через десять минут хода по лесу вдоль берега ручья я вышел к следам от костра. Маленькая ведьма бежала не так панически, как можно было бы предположить. Она где-то успела раздобыть огниво, соль и нож.
Сама девушка лет пятнадцати сидела чуть дальше, смотрела на воду, обняв руками свои коленки. В испачканном полотняном платье, с растрепанными волосами, убранными в простую косу, в лыковых лаптях на маленьких ножках, – и все равно ее нельзя было спутать с простой крестьянкой. Слишком стройная, слишком тонкие и правильные черты лица, слишком гладкая шелковистая кожа, слишком спокойно она ко мне повернулась.
– Некромант? – удивилась ведьмочка.
– Меня Нико зовут. Ты ждала ведьму?
– Меня Пранка. Если честно, никого я не ждала. Просто не знаю, куда идти.
– В деревню можешь вернуться. Я заставлю их дом отстроить обратно. Будешь деревенской ведьмой.
– Нет, туда точно не вернусь, – отмахнулась девушка рукой. – Не могу я их видеть. Да и какая из меня ведьма, я же неинициированная еще, мама говорила не торопиться, до осени подождать. А с этими козлами теперь в постель я точно не лягу.
– Могу тебя с собой в город взять. Там найдешь себе место. Молодым ведьмам нравятся города, там им весело, красивая жизнь.
– Мама говорила, сильным ведьмам в городах не место, душно им там. А я сильной буду. Мама мне отца хорошего подыскала, некроманта, и не из простых.
– Но и в лесу ты жить не можешь. Скоро дожди пойдут, похолодает по ночам, а потом и осень наступит. Так что выбирай, куда идти. Мать твоя сказала, чтобы я тебя нашел, вот – я нашел. А силой тебя тащить с собой не могу, сама решай.
– В городе я совсем никого не знаю. Как я там устроюсь?
– Пока у меня поживешь, дом большой. Потом сама решишь, как быть. Обычно у молодых ведьм само собой все складывается – и где жить, и с кем. Такие уж вы создания, беззаботные.
Девушка задумалась на мгновение и кивнула головой. Затем молча поднялась, отряхнула платье, и пошла по тропинке в сторону деревни, показывая мне удобную дорогу.
Скоро тропинка расширилась, и я сел на коня, посадив ведьму перед собой. Ее стройные загорелые ноги неприлично заголились до середины бедер, на них забавно смотрелись сплетенные на скорую руку лапти. Девушка оказалась совсем худенькой и легкой. Рукам было приятно касаться ее талии и плоского животика. Седло было тесным для двоих, так что спина и упругие теплые ягодицы ведьмочки прикасались ко мне и будили вполне понятные желания. Не удивлюсь, если ведьма под конец дороги заметила эти мои желания, уж очень сложно было их скрыть при таком плотном контакте.
