— Слушай, тут у нас есть мальчик, ученик Льва Корешкова, может, дашь ему хоть пару уроков? А то он уже пятнадцать дней на сборе и вроде бы не нужен никому. Ходит как потерянный. Другим помогает — и все. Обидно же! Жалко на него смотреть!

Ученик Корешкова — это хорошая рекомендация. Лев Серафимович прекрасный тренер, к тому же мы друзья.

— Ладно, — говорю, — но я буду свободен не раньше двух часов, после тренировок армейцев. Если сможет, пусть приходит.

Пообещал, но заработался и забыл. К концу тренировки, усталый и мокрый, сажусь на скамейку, чтобы перевести дух. Смотрю: рядом пристраивается какой-то парень. «Ох, — думаю, — да это, наверное, тот самый, неприкаянный…» Сидит скромненько, ждет, когда на него обратят внимание.

— Ты меня ждешь? — спрашиваю.

— Да.

— Как твоя фамилия?

— Кровопусков.

— Н-ну?! Подходящую фамилию носишь!

Вижу, парень принахмурился. Другой на его месте виду бы не подал, а этот характер показывает.

Прохаживаюсь, тяну время, чтобы немножко отдохнуть.

— Становись, — говорю, — в стойку.

Стал он, оружие держит в левой руке. Я обошел вокруг него, обмахиваясь полотенцем, взглянул в лицо — живое, выразительное, и на нем будто написано: «Хоть вы и заслуженный тренер, а я еще очень молодой мастер спорта, но уж в стойке-то стоять умею, зачем же ерундой заниматься!» Мне даже интересно стало, что же дальше будет?

— Ну-ка, — говорю, — сделай шаг вперед! А теперь шаг назад. А теперь выпад. А теперь атаку «стрелой».

Минут семь я его так гонял. Он выполнял — и ни звука.

— Какой у тебя разряд? — спрашиваю.

— Мастер спорта!

— Знаешь что, давай подеремся!

Это было для него совершеннейшей неожиданностью. Мы обменялись несколькими ударами. Уловил его специфику и — прибавил. Удар влево, удар вправо, удар по маске — не меньше чем десять ударов он от меня получил. Было мне тогда 40 лет, и десять-пятнадцать минут продержаться на своем прошлом уровне удавалось без особого труда.

— Ладно, не расстраивайся, все у тебя нормально, просто левша всегда был для меня удобным противником. Приходи завтра в это же время, мы с тобой по-настоящему позанимаемся. А сегодня… надо же нам было познакомиться, верно?

Юниор мрачно кивнул, собрал свой мешок и пошел. Ну, думаю, не придет он завтра.

А он пришел. За полчаса до назначенного срока. Тут уж мы с ним как следует поработали. Приходил он и в следующие дни. Мы разговорились, возникло то необходимое между тренером и спортсменом понимание, без которого фехтования быть не может. Но должен сказать, что особенно сильного впечатления он на меня не произвел: сразу ясно, что фехтовальщик быстрый, способный на мощные рывки, но уровень техники владения оружием — средненький. И вообще, на мой взгляд, он ничем не отличался от десятка-другого таких же хороших юниоров. И уж, конечно, я никак не предполагал, что наше знакомство когда-нибудь продолжится — ведь это был ученик Корешкова, и я просто замещал отсутствующего Льва Серафимовича.

Через несколько дней начался турнир сильнейших. Обычно перед боем я подхожу к каждому из своих учеников, перебрасываемся парой слов, если надо, — пытаюсь чем-то помочь, если нет, — не мешаю, но пусть видит, что тренер тут. Подошел и к Кровопускову:

— Ну как? Противников своих знаешь?

— Нет, — отвечает, — понятия не имею.

— А кто там у тебя в группе?

Конкретных советов я обычно не даю, предпочитаю сведения общего характера, чтобы не сковывать инициативу спортсмена. И в этот раз дал общие характеристики противникам и сказал, что можно предпринять в боях с ними.

Начались предварительные соревнования. Поглядываю на Кровопускова: в первом бою, во втором пытается выполнить все, что от меня услышал! Ничего не забыл, не перепутал и все хочет сделать. В результате он не только выиграл большинство боев и попал в финал турнира сильнейших взрослых спортсменов, но затем и в финале сумел одержать несколько побед и занять десятое место. Никто из юниоров в этот финал, кроме Кровопускова, не попал. А ведь он даже не был членом молодежной сборной! Вот тогда-то мне и захотелось его тренировать: если мальчишка так безоговорочно мне поверил, то для него можно придумать такое, что сам черт его не съест!

После соревнований сказал об этом сослуживцу Льва Серафимовича, и он пообещал передать все Корешкову.

Спустя почти пять месяцев, когда уже закапчивалась тренировка в зале ЦСКА, вдруг открылась дверь и появились оба: Лев Серафимович и Кровопусков с фехтовальным мешком.

— Не передумал с ним заниматься?

— Нет. Не передумал. — И хоть не планировал уже в этот день работать, снова переодеваюсь и начинаю давать урок. Лев Серафимович присел на скамейку, а мы начали. Вижу, кое-что делает не совсем так, как мне хотелось бы. Поправляю, ученик не сразу понимает, что от него требуется, и тогда, оборачиваясь, кричу:

— Марк! Иди сюда!

А на другой половине большого зала вся сабельная «элита» страны играет в футбол: Ракита, Мавлиханов, Назлымов, Винокуров, Сидяк — один знаменитей другого! Виктор косится на них: он очень любит футбол и прекрасно играет, даже обладает футбольным дарованием.

Марк оборачивается, отрывается от игры и подходит к нам.

— Сделай нам, пожалуйста, атаку «стрелой»!

Марк не понимает, зачем это все нужно, но, конечно, выполняет прием и раз, и другой… Кровопусков повторяет, лицо его горит, а в сияющих глазах можно читать, как в раскрытой книге: он попал в волшебный мир, где чемпион мира показывает ему приемы, лучшие саблисты страны играют рядом в футбол, любимый с детства тренер смотрит на него со скамейки, а заслуженный тренер СССР дает ему урок. Ну конечно, это счастье! Он беззаветно любит фехтование, мечтает знать его, как лучшие, и наконец он попал туда, куда стремился всю жизнь.

Сколько раз потом, когда он начал завоевывать один титул за другим, его искушали различными заманчивыми предложениями! Сулили золотые горы, всяческие удачи. Но все было бесполезно. На него воздействовали и другим образом: четыре года держали на скамейке запасных, когда он дорос уже до сборной команды. И это его не смутило.

Если видел меня расстроенным, обычно успокаивал:

— Ничего, Давид Абрамович, не расстраивайтесь! Вот увидите, я все равно сумею победить всех!

Ничто не могло поколебать его убеждения в том, что он попал именно туда, куда мечтал, туда, где он получает настоящее мастерство и из первых рук. А значит, обязательно станет самым сильным.

Проработали мы с ним месяца два, успел он взять всего-то тридцать-тридцать пять уроков, когда поехал на первое свое отборочное соревнование перед юниорским первенством мира — последним, в котором он мог по возрасту принять участие. Я не был с ним: дела задержали меня в Москве.

До разговора с Виктором я подробностей соревнований не знал. Знал только, что он занял второе место. Конечно, его успех меня очень обрадовал: значит, путь избран верный, можно продолжать в том же духе. На первом же уроке Виктор начал подробно рассказывать мне о ходе соревнований. Когда он дошел до финала, я предпочел высказать свои предположения, чтобы проверить некоторые догадки о его особенностях:

— И что же, первый бой с Петром Ренским ты, наверное, выиграл, а перебой ему проиграл?

— Да.

— И в перебое, видимо, вел в счете что-нибудь вроде 2:1, 3:1?

— Да, Давид Абрамович! А откуда вы знаете? Вам уже рассказывали?

— Нет. Просто я уже немножко знаю тебя.

Его невероятно поразило мое «провидение». Так и с ним начались те же, что и с Ракитой, и другими моими учениками, игры в «угадайку», началась совместная работа, которая продолжалась семь лет.

После еще нескольких отборочных соревнований его включили в сборную команду юношей, и на первенстве мира он стал чемпионом. И, как ни странно, хотя всего полгода назад никто в фехтовальном мире не выделял его из массы молодых мастеров спорта, эта победа Виктора не произвела сенсационного впечатления. Он очень быстро сумел утвердить себя среди лучших.